вернусь.
– Ты не понял? Я еду с тобой, – безапеляционным тоном заявила Ада.
Впервые в жизни мне захотелось ударить женщину. Просто смазать ей по холеной, умасленной кремами физиономии.
– Садись в машину, сказал, пока я не передумал! Или тебе хочется на каблуках потом до шоссе ковылять? – прорычал я, чем слегка сбил с нее наглую спесь.
Пожилой таксист посмотрел на нас напряженно.
В глазах этой дряни мелькнули слезы, градом покатились по щекам, оставляя мокрые дорожки. Артистка погорелого театра, блин.
– Зачем ты так? Я же просто от страха, что ты меня бросишь, – всхлипнула Ада, – это мне подружка посоветовала наехать на тебя. А так мне не нужно ничего, любимый. Только чтобы ты рядом был, и мы бы вместе сына нашего растили, и девочек твоих. Семья чтобы у нас была. Мой ребенок заслуживает, чтобы у него отец был.
– Ада, не паясничай, – хмыкнул, чувствуя, как у меня дергается щека.
Таксист крякнул и так посмотрел на меня, словно желал прямо тут и сейчас казнить. Ну конечно, я – подонок, а сидящая рядом со мной женщина – великомученица, мать ее! Именно так все и выглядит со стороны. Богатый, зажравшийся мужик, воспользовавшийся наивностью рыдающей сейчас, умоляющей его одуматься красотки.
– Тебе вредно нервничать. Я вернусь, и мы обсудим ситуацию.
– Хорошо, конечно же, я подчинюсь. Потому что не мыслю жизни без тебя. Ты знаешь, я психанула просто, когда увидела, как ты на няньку эту уродскую смотришь. Ты прости меня, а, влюбленным женщинам свойственно ревновать. Как увидела, что ты ее лапаешь, так просто унесло меня.
– Ада, прекрати ломать комедию! Я позвоню, когда вернусь. Нам с тобой нужно будет уладить юридические дела. И боже тебя упаси явиться ко мне домой в мое отсутствие! В этом случае вообще можешь забыть о своих планах. Я ясно изложил, или нужны разъяснения?
Я выдохнул почти обессилено, когда автомобиль затормозил возле нужного терминала аэропорта. Ада молча кивнула, но в глазах ее мелькнул огонек торжества. Я выпал из машины и пошел к входу, чувствуя себя так, словно меня придавила бетонная плита. И угораздило же связаться с этой хищницей, для которой, по ходу дела, нет никаких стоп-сигналов. Ну ничего, вернусь, разберусь с этой проблемой.
Но для начала нужно устроить переполох в курятнике. Давно надо было дела в порядок привести, да все руки не доходили. Но Андрюха времени не терял, паскуда! Руку кусает, которая его за шкирку из грязи выволокла. Ну ничего, хрен ему, а не мой концерн. И что-то мне подсказывает, что Ада в моей жизни тоже не случайно появилась. Мне вдруг страшно захотелось вернуться домой, плюнуть на все и вернуться, провести время с моими девочками и Аллой. Захотелось, чтобы она перестала быть такой сумасшедшей колючкой. И этот ее мечущий молнии взгляд увидеть.
– Везете что-нибудь запрещенное? – спросила серьезная девушка. – Наркотики, взрывчатые вещества, оружие?
– Нет, конечно, – ухмыльнулся я, выныривая из своих мыслей. – Только личные вещи.
– Пройдите за мной, – приказала мне служительница аэропорта тоном, не терпящим возражений. – У нас другая информация, Алексей Михайлович.
Глава 13
Алла
Спать. Я очень хотела упасть в кровать и вырубиться. Вот только бог сновидений Морфей никак не хотел меня уносить в свое царство к золотым единорогам, а, наоборот, заставлял вертеться в мягкой постели, как на адской сковороде. Предчувствия у меня были нехорошие, словно за душу тянули. И Адка эта противная, вот точно что-то задумала. Я встала с кровати и схватила с тумбочки телефон, борясь с желанием позвонить этому мерзкому пижону Лексей Михалычу.
– Мрррр.
Клеопетр соскочил с подоконника, на котором просто прописался, наблюдая за вредными голубями. Тоже мне, Дроздов, мать его за ногу. Голуби, видимо, показывали котофею неприличные жесты и всячески издевались, иначе у меня не получалось объяснить мерзкие звуки, издаваемые этим адским кошачьим выродком. Что-то среднее между скрипом пенопласта по стеклу и визгом циркулярки.
Я поплелась в кухню. От нервов всегда хочу есть. Слава богу, хоть метаболизм у меня хороший. Иначе бы растарабанило так, что я бы уже вряд ли смогла пролезть в дверь. Телефон так и остался на прикроватной тумбе. Зачем он мне в пищеблоке-то?
– А вы молодец, – улыбнулась Нюша, подавая мне румяный пирожок и стакан с компотом. И так тепло вдруг стало на душе. Аж прям слезы навернулись на глаза. Словно в детство вернулась, туда, где еще мои родители и братишка живы. И вот так же хорошо мне было. – Девочки как изменились. И Надюшка наконец-то дурью маяться перестала. А-то я уж боялась, по кривой пойдет. Спасибо вам, Аллочка. Алексею Михайловичу очнь нужна помощь. Он неплохой человек, только очень несчастный.
– А по-моему, он даже очень самодостаточен, – пробубнила я набитым ртом, став при этом похожей на унгарского хомячка. – И еще и вредный к тому же.
Нюше мои слова не понравились, губы так поджала, словно я против вождя мирового пролетариата поперла во время митинга коммунистов на Красной площади.
– Вы не правы. Он замечательный. Маму мою совершено безвозмездно с того света вытащил. И детям больным помогает. Уже пятьдесят человек спасли благодаря его помощи. Так что не говорите чего не знаете.
– Да ладно, и давай на «ты», – мирно предложила я.
Покинув кухню, я решила проверить девочек. Тем более что Прозерпина куда-то усвистала на ночь глядя, оставив после себя только шлейф вонючих духов. Надеюшка не спала. Я услышала тихий плач и без стука толкнула дверь. Неправильно – я знаю, но сердце зашлось. Моя малышка плачет. Да, моя. Не знаю почему, но эти две девочки каким-то образом смогли украсть мое сердце. Нет, не смогли заместить в нем память о моем Степке, а просто научили любить кого-то еще. И даже этого мерзавца, который в очередной раз разбил мое сердце.
– Кто обидел? – спросила я, понимая, что просто порву обидчика моей воспитанницы, если она мне скажет «фас». – Болт?
– Да пошел он, – всхлипнула девочка. – Я его бросила. Дурак. После концерта полез целоваться.
Я замерла. Господи, помоги, чтобы это был всего лишь невинный первый детский
