сном? Значит, так он «чертовски» устал!», — ехидничала про себя Дачиана, прощупывая в темноте швы на кофте, чтобы ненароком на левую сторону не надеть.
В это время Эдитон отложил телефон на тумбочку и устремил свой взор в широкое окно, за которым чернело бесконечное небо. Он старался не смотреть на неё, но слух улавливал каждый шорох, а воображение достраивало картину.
А потом почувствовал, как она откинула уголок одеяла и залезла в постель.
— Надо спать, Эдитон, — тихо сказала Дачиана. — Сам сказал, что нам выезжать на рассвете.
Он медленно сполз на подушку и нежно провёл пальцем по холодной щеке девушки, лицо было влажным.
— Дачи, я грубый. Можешь называть меня подлецом, но, клянусь, я не хотел причинить тебе боль.
— Я понимаю, ты привык добиваться женщин таким способом, — сказала Дачиана, и слова ее были дружелюбными, однако голос звучал холодно и сурово.
— Ты меня не достаточно знаешь.
— Мне хватило времени тебя узнать. Лучше бы я согласилась поехать с Вихо в машине.
По мере того, как Эдитон придвигался и теснее прижимался к тёплому телу, Дачиана отодвигалась. И вот, она на самом краю, а рука Эдитона лежит на ее животе, под кофтой.
— Разреши исправиться.
Дачиана думала.
— Я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях. — Он мурлыкал, словно кот, объевшийся сметаной. — Детка, ну хватит, мы же все-таки здесь, вдвоём, и можем забыть обо всём. А потом попробовать снова. Обещаю, я буду осторожен.
После таких ласковых и нежных слов сердце Дачианы растаяло, она прильнула к нему всем телом. Она ещё не вполне пришла в себя, но разум был настойчив. Ей хотелось, чтобы он прижимал ее вот так, словно единственное сокровище в мире, вечно. Как давно ее так обнимал мужчина, Дачи не могла сказать с точностью. Ей хотелось раствориться в нем. Жаль, что их первый раз не увенчался успехом.
— Дачи, — усталым, немного с хрипотцой голосом проговорил Эдитон.
— Лучше тебе сейчас молчать.
— Ты сейчас упадёшь с кровати. — Он отодвинулся на середину и привлёк девушку к себе. — Что это?
Дачиана испуганно села, оглядев себя. Эдитон что-то нащупал на ее одежде. А если жук? Она до смерти боялась жуков, пауков, мышей и ящериц. Если он скажет, что на ней какая-то тварь, то она за себя не ручается.
— Что? Что там? — брезгливо ощупывая себя, спрашивала она.
Эдитон просто громко смеялся.
— Почему ты… — Дачиана с беспомощным видом оборвала фразу. — Эдитон! — она фактически крикнула, а голос дрогнул. И тело зачесалось, будто по нему ползало огромное количество ползучих гадов. В конце концов, она сорвала с себя свитер, встала ногами на кровать и начала стряхивать невидимых насекомых, отчего Эдитон покатывался со смеху.
— Дачи… Ха-ха-ха! Успокойся, сядь… Ха-ха-ха! — Наконец он угомонился и потянул ее за руку. Ещё улыбаясь, он сказал: — То, что ты сняла свитер — это хорошо. Теперь выверни его и надень правильно.
— Что?! — взвизгнула Дачиана, не веря своим ушам.
Несколько секунд она негодовала. Как же она могла так облажаться? Ведь проверяла же! Вдруг обескураженность уступила месту веселью. Согнувшись пополам, Дачиана не могла унять смех. Как всё глупо получилось, но от этого так смешно! Ее плечи сотрясались от хохота. Эдитон заразился и снова начал смеяться.
Наступил тот момент, когда она могла сказать: «Как же хорошо». Положив голову на грудь Эдитона, она слушала, как гулко и мощно бьётся его сердце. И думала лишь о том, как круто может измениться жизнь. Вот, сейчас ты одна и будущее кажется пустым. А через мгновение в серые и ничем непримечательные дни врывается тот, кто окрашивает их яркими красками и наполняет завтрашний день смыслом.
— Ты хоть раз любила по-настоящему? — неожиданно спросил Эдитон, вырвав тем самым Дачиану из задумчивости.
— Тебе правда интересно?
— До невозможности!
— Ладно, — протянула она. — Не любила. Но была влюблена аж целых четыре раза! Безответно.
— Как точно.
— Конечно! Я же не ты, — огрызнулась Дачиана. — У меня мало опыта в этих делах. Первый раз я влюбилась в собственного кузена, как бы это странно ни звучало. Мне тогда было одиннадцать лет.
— Значит, это было десять лет назад.
— Что?
— Ну, тебе ведь сейчас двадцать два?
— А, ну да. Так ты слушай. Во второй раз я влюбилась в преподавателя по английской литературе. Если честно, то по нему все девочки в школе сохли. А он сох по своей жене — актрисе, — пафосно произнесла Дачиана, картинно подняв руку вверх. А потом почувствовала, как живот и грудь парня сотрясается. Она посмотрела на него и улыбнулась. Лунный свет падал на лицо Эдитона, делая его кожу более бледной. Улыбка делала его черты лица мягче, и девушка поймала себя на мысли, что не может оторвать от него глаз. Снова влюбилась?
— Ты сказала, четыре. Кто третий? — спросил он.
— Так, сосед напротив. Я просто наблюдала за ним из окна и иногда флиртовала. Но ему было чихать на такую шестнадцатилетнюю дуру, как я. А ещё я была до беспамятства влюблена в участника группы «One direction», — как его? — Гарри, кажется.
— Скучно.
— Да. И ты ещё не знаешь, как прошёл мой первый раз.
— А это уже что-то интересненькое! — По такому случаю Эдитон повернулся к Дачиане лицом. Но она не смотрела на него, а уставилась в тёмный потолок, отражающий слабые блики света прямо над ними.
— Это случилось сразу после выпускного бала. С одноклассником-девственником. — Она прикрыла глаза ладошками, словно это поможет спрятать стыд. — О, Боже! До сих пор не верю, что пошла на это! Мы с ним договорились, потому что не хотели начинать взрослую жизнь, не попробовав этого. Было просто ужасно!
Эдитон снова засмеялся.
— Боюсь представить.
— А я хочу забыть. — И она начала имитировать голос одноклассника: — «Что делать?». Представь, моё замешательство. «Что-что! Суй уже свою сосиску!» — сказала я ему раздражённо. А он: «Куда?». А я ему: «Ну, должно же быть отверстие где-то!».
— Нашли хоть? — покатываясь со смеху, спросил Эдитон.
— Нашли. Только лучше от этого не стало. Давай спать?
Парень согласился, ведь им рано вставать, а болтовня затянулась до середины ночи. Дачиана уютно устроилась у него на груди и в ту же секунду уснула.
Уорд меняет планы
Утром Вихо разбудил телефонный звонок. Прежде чем ответить, он накрыл Сид одеялом.
Звонил Ска — при этом голос у него был бодрый, словно сейчас было не семь утра, а разгар дня.
— Ну, что, Вихо, лови новость: внучок Уорда в Нью-Йорке. Кажется, он собрался выставить картины на аукцион.
Сидни проснулась и уже сидела
