боюсь лишь тех, кто причиняет боль другим для собственного удовольствия.
Я сжимаю его пальцы вокруг рукоятки ножа. Пуговица отлетает в сторону, с грохотом падая на пол.
Он опускает лезвие ниже, подставляя кончик под следующую цель.
— Уверена?
Я киваю, и вторая пуговица падает на пол. Вскоре за ней следует третья, и я сижу, не двигаясь, пока он продолжает срезать их до последней. Сделав глубокий вдох, я стягиваю рубашку и бросаю ее на пол. Сергей слегка улыбается уголками губ, и я втягиваю воздух, когда холодное лезвие слегка прижимается к середине груди.
— Мне нравится этот лифчик, — с придыханием говорю я.
— Мне тоже, — отвечает он, просовывая палец под ткань, скрепляющую чашечки, и двигая кончик ножа вверх. — Но я предпочитаю снять его.
Он разрезает тонкую ткань, и я вся трепещу.
Не отрывая взгляда от его глаз, отбрасываю испорченный кусок кружева рядом с рубашкой и откидываюсь назад. Сергей опускает нож в раковину, затем просовывает пальцы под пояс моих джинсов и наклоняет голову, пока его лицо не оказывается прямо напротив моего.
— Потом пути назад не будет, детка, — предупреждает он.
Да, думаю, не будет. Опираясь ладонями на стойку, я приподнимаю попку, пока он спускает мои брюки по ногам. Я ожидала, что он снимет с меня трусики, но вместо этого снова достает нож и кладет его мне между ног, прижимая плоскую сторону лезвия к трусикам. Я вздрагиваю. Сергей криво усмехается, и я стону, чувствуя, как между моих ног собирается жидкость. Он едва прикоснулся ко мне, но я уже на грани оргазма.
Он двигает нож вверх и в сторону, пока не достигает моего бедра, цепляет кончиком стринги и разрезает их.
— Тебе нравится портить мое нижнее белье?
— Безумно. — Он ухмыляется, затем повторяет действие с другой стороны. Последний кусочек ткани на мне спадает, оставляя меня совершенно голой, выставленной на обозрение ему под ярким флуоресцентным светом. Если бы это был любой другой мужчина, я бы нервничала. Но не с Сергеем. Он уже видел меня в худшем виде, поэтому не чувствую необходимости прятаться от него.
Не отрывая глаз от моих, он начинает расстегивать кобуры на бедрах, и оружие одно за другим падает на пол. Пистолет. Запасные магазины. Еще один нож. Наконец, он снимает штаны и боксеры и предстает передо мной во всей своей обнаженной красе. Когда смотрю на его твердые тугие мышцы, рельефные и безупречно проработанные, меня осеняет понимание. Его тело прекрасно, но это не просто показуха. Как и пистолеты, и ножи, которые сбросил, тело Сергея — это оружие, отточенное до совершенства и способное покончить с жизнью человека с минимальными усилиями — что я и наблюдала сегодня вечером.
Он придвигается ближе и берется левой рукой за мою шею, а правой скользит по спине и тянет меня вперед, пока не упирается головкой члена мне в сердцевину. Меня должно беспокоить то, что он только что оборвал несколько жизней теми же руками, удерживающими меня сейчас. По его рукам и лицу размазаны брызги засохшей крови. Но я не беспокоюсь. Вместо этого обхватываю ногами его талию и наслаждаюсь тем, как его член входит в меня. Он слишком большой, и я вскрикиваю, когда принимаю его. Мне все еще немного больно, но меня это не волнует. Несколько мгновений мы не двигаемся, глядя друг другу в глаза.
Сейчас все как-то по-другому. Тогда, в машине, это были просто два человека, поддавшиеся сексуальному влечению и действующие в соответствии с ним. Но в этот миг… все по-другому.
До сегодняшнего вечера я не понимала, кто такой Сергей Белов. Я слышала, как он убил шестерых вооруженных людей, быстро и эффективно, без колебаний. Теперь знаю. Я влюбилась в хладнокровного убийцу.
Зачарован. Кажется, что мой член вот-вот взорвется, но я не двигаюсь. Ангелина, не мигая, смотрит в мои глаза, и я полностью загипнотизирован. В ее взгляде нет страха. Нет нежелания. Люди редко смотрят мне в глаза. А если и пробуют, то большинство быстро отворачиваются, как будто боятся того, что могут увидеть, если посмотрят слишком пристально. Ее рука лежит на моем плече, ногти пронзают кожу, Ангелина одновременно обхватывает ногами мою талию и притягивает меня еще ближе.
Я провожу пальцами по ее спине и захватываю в горсть ее волосы, запрокидывая ее голову. Она вздрагивает и прикусывает нижнюю губу, закрывая глаза.
Я выхожу из нее, почти полностью, и слегка дергаю ее за волосы.
— Смотри на меня, детка.
Мне нужно, чтобы она смотрела на меня. Как только она открывает глаза, я со всей силы вонзаюсь в нее. Ангелина стонет, цепляясь за мои плечи, когда погружаюсь в нее до основания.
— Быстрее, — лепечет она.
— Нет. — Я улыбаюсь и выхожу, лишь затем снова проникаю внутрь, на этот раз медленнее. Звук ее дыхания — музыка для моих ушей. Выражение ее лица бесценно, что-то среднее между восторгом и разочарованием. Я отпускаю ее волосы и беру ее за подбородок, продолжая медленно входить и выходить, и наслаждаюсь губами Ангелины. Она на вкус как мед и грех, и моя сдержанность исчезает. Я хватаю ее за задницу левой рукой и врезаюсь в нее, прижимая наши рты друг к другу, когда наши дыхания смешиваются. Ангелина обхватывает мои руки, сжимая их так, словно от этого зависит ее жизнь, а я вхожу в нее снова и снова. Она стонет, закрывая глаза. Нет.
— Ангелина открой глаза, — рявкаю я и снова цепляюсь за ее подбородок. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня.
Она поднимает руки и берет мое лицо в ладони, и смотрит на меня так же, как и всегда — она видит меня, а не кого-то, кого присылают, когда нужно что-нибудь уничтожить или устранить людей. Не безумного человека, которого все боятся, что он убьет их, если они посмотрят на него не так. Просто… на меня.
— Ты останешься со мной, lisichka, — говорю я ей в губы и снова вхожу в нее. — Ты моя.
Ангелина стонет, дрожь сотрясает ее тело, и я продолжаю входить в нее, пока не нахожу свою собственную разрядку. Ни на секунду она не отрывает от меня глаз.
— Мне нужно принять душ, — говорит Сергей мне в губы, а потом
