глаз, резко отшвырнул меня на диван и грязно выругался.
— Надрался, сволочь! — но тут же добавил уже помягче. — Живой, и то ладно.
Кадышев уселся в кресло, и, пристально вглядываясь в меня, продолжил:
— Какая напасть с тобой опять приключилась? Может, хватит дурить? Мне уже твои личные проблемы вот где. — Кадышев выразительным жестом обозначил, как они ему надоели. А я равнодушно продолжал смотреть на него.
— Чего уставился? Рассказывай, что опять не так?
— Ничччего ннне бббылло… Ппонимааааааешь?! — пробормотал я.
Видя, что добиться связного объяснения не получится, Илья махнул на меня рукой:
— Проспись. Завтра расскажешь, с чего ты так наклюкался. Главное, живой. А то я уж подумал…
Повозмущавшись, Кадышев уехал. Я же остался один на один с раздирающими душу мыслями. Признаться, алкоголь все еще туманил сознание, поэтому я опять провалился в сон.
Наутро, проснувшись с гулом в голове, я отчитал себя за очередную попытку заглушить боль спиртным. Это, если и срабатывает, то кратковременно. А потом состояние осложняется еще и чувством вины за слабость.
Как бы там ни было, утро расставило все по своим местам. Острота чудовищности случившегося после злополучного мальчишника, осознание, что я позволил этой вертихвостке так ловко обмануть меня, и непоправимые последствия этого обмана — все навалилось с новой силой.
Надо было как-то жить дальше. Хотя совсем не хотелось.
Кое-как собрав себя в кучку, я поехал в офис. Кадышев встретил меня с едва уловимой усмешкой. Внешне же пытался выразить осуждение и недовольство.
— Минин, тебе не кажется, что твоя личная жизнь с каждым днем все больше мешает тебе работать? Я тут, понимаешь, зашиваюсь один. А ты заливаешь коньяком размолвки с молодой женой.
«Вот гад, еще издевается» — обиделся я на Илью. Но выяснять отношения не стал. Ведь он прав. Я ехал сюда с единственным желанием — бросить все дела и…
— Илья, мне надо уехать. Надолго.
— Вот сейчас я вообще ничего не понял. Ты о чем?
— Знаешь, меня здесь ничего не держит. А из-за того, что выяснилось вчера, я не смогу… Короче, я принял решение. Еду в Америку.
— Что за чушь ты несешь? Объясни! Или… я правильно понял твое пьяное бормотание про…
— Да, Илья. Ничего не было. Эта дрянь подсыпала мне клофелин. Что происходило дальше на протяжении почти целого года, ты знаешь. И давай больше не будем об этом.
После затянувшегося молчания я продолжил:
— Помоги мне пройти через развод… без моего присутствия. Если я останусь, не ручаюсь за себя. Боюсь, что не сдержусь. Поэтому от греха подальше.
— Как же без тебя в суде? А бизнес? — Кадышев явно растерялся.
— Я оставлю доверенность, по которой ты будешь представлять мои интересы. А с бизнесом ты прекрасно справляешься без меня.
— Но ты ведь ненадолго?
— Время покажет. Скорее, навсегда…
Несколько месяцев назад
Ксения
— Больно… Господи, как больно! За что они так со мной?
Я бреду по вечерним улицам. Идет моросящий осенний дождь. Холодно. Как холодно и одиноко…
Редкие прохожие торопятся поскорее добраться домой. Там их ждут.
А мне некуда торопиться. Я никому не нужна. И дома я — лишняя.
Ноги сами привели меня в кафе «Адажио». Вот и наше любимое место. Бывшее. Здесь мы с Матвеем часто бывали… А теперь все в прошлом. Я сижу здесь одна и даже не знаю, для чего приходят в кафе одинокие женщины. Брошенные. Вот такие, как я.
Говорят, спиртное приглушает душевную боль. Верится с трудом. Но надо попробовать. А вдруг, поможет. Заказываю один за другим алкогольные коктейли.
Ощущения непривычные, острые. Внутри все горит. Голова кружится. Ноги ватные. И вся я, словно не я. А сердце по-прежнему разрывается от боли. Мысли по-прежнему только о том, что происходит сейчас дома.
Убеждаюсь, что отключить мозг алкоголем вряд ли получится. Врут, что помогает. Мысли, правда, не мчатся галопом, а медленно текут, терзая душу.
Кажется, на меня стали обращать внимание. Что со мной не так? Поправляю волосы, откидывая пряди назад.
— Да, вот такая я. Нехорошая. — шепчу непослушными губами. И понимаю, что лучше уйти отсюда. Что-то я делаю не то.
Решительно поднимаюсь, но ноги предательски подгибаются. Оглядываюсь по сторонам, ощущая на себе любопытные взгляды.
— Ну и пусть! Мне ни до кого нет дела, — это я уже только думаю, неуверенной походкой направляясь к двери.
Октябрьский ветерок освежает меня. Здесь нет любопытных глаз. Хорошо…
Но что дальше? Домой? Нет, туда пока нельзя. Надо пройтись по скверу.
Осенние листья шуршат под ногами. Нашептывают воспоминания о наших прогулках с Матвеем. Из моей груди вырывается громкий вздох отчаяния. Он заставляет меня оглянуться — не слышал ли кто посторонний?
Вокруг никого. Вздыхаю еще раз, уже с облегчением.
А вот и наша скамейка. Присаживаюсь. Закрываю глаза. И погружаюсь в мир грез. Вот сейчас все встанет на свои места. Что-то Матвей опаздывает…
Очнулась я от резкой боли в шее. И вижу чью-то фигуру, удаляющуюся быстрыми шагами. Кожа на шее саднит. Рука непроизвольно тянется к болезненному месту.
— Цепочка!
Ее нет. Значит кто-то сорвал? Ну да, тот, кто убежал.
Становится страшно. Я одна, кругом ни души. Поднимаюсь и бегу вон из сквера.
Слезы застилают глаза. Не от того, что жалко цепочку. Нет. Это единственное, что осталось от Матвея — цепочка и маленькое сердечко на ней. Вместо помолвочного кольца… как сказал он.
— Это знак. Матвея отняла родная сестра. Украла наше счастье. А теперь кто-то чужой украл и сердечко, подаренное им в знак верной любви. Вот и все. Ничего не осталось!..
И мне нечего делать на этой земле… Я должна исчезнуть. Раствориться. Словно меня никогда и не было. Ничего не было. Я придумала себе счастье… А его украли. Зачем тогда жить?
Охваченная мрачными мыслями, я не заметила, как очутилась на проезжей части дороги. Дыхание прерывистое. С трудом пытаюсь сообразить, куда мчалась. Слышу визг тормозов. Зажмуриваю глаза. И вдруг ощущаю чью-то руку на плече. Вздрагиваю от неожиданности.
— Девушка, что с Вами? Вы в порядке?
Молча смотрю на мужчину, который разглядывает меня в свете фар и пытается добиться вразумительного ответа. А меня всю трясет. От страха. От холода. От горя…
Зубы выбивают дробь. Губы онемели. По лицу — слезы ручьем.
— Может, Вас домой отвезти? В таком состоянии одна, и посреди дороги. Опасно.
Не дождавшись никакой реакции, незнакомец предлагает воспользоваться такси. Мое молчание заставляет мужчину усомниться в том, что можно оставить меня в таком состоянии.
— Вы можете
