то… Но и так ослабленный организм сыграл мне на руку, и ближе к трём часам я всё же уснула.
— Наталья, а я могу узнать результаты по телефону? — На всякий случай интересуюсь. Была не была. Хотя и без вопроса отлично известен ответ.
— К сожалению, нет, Маргарит. — И не погадаешь. По её голосу, ничего не понятно: хорошие они или плохие.
Встаю с кровати и, с прижатым к уху телефоном, бреду к шкафу.
— Буду у вас через полчаса, — достаю первые попавшиеся вещи.
— Отлично. — Собиралась сбросить вызов и в более быстром темпе одеться, однако меня осекают. — О, и чуть не забыла, возьмите с собой карточку с вашими старыми заключениями, — слышится некая недосказанность Натальи Викторовны.
Не до конца натянув джинсы, замираю.
— Но у вас же есть их копии? — Спрашиваю с опаской. Не нравится мне то, что внутри меня зарождается плохое предчувствие. Давно медицинские вердикты не перечитывались. И как-то не особо перечитывать и хотелось.
— Нам нужны только оригиналы документов, — попрощавшись, завершает звонок.
Качаю головой, отказываясь верить, что у меня снова гормональный сбой и мне предстоит очередное долгосрочное лечение. Только вроде на рельсы встала и еду по ним медленно, со скрипом, несмотря на то, что по-прежнему с натягом тащу за собой вереницу прошлого.
Свободной рукой нервно тру в области солнечного сплетения, где тягостно поднывает. Призываю себя успокоиться. Для начала явлюсь в центр, а там и посмотрим.
Пока спичка догорает, я уже сажусь в такси.
Добираемся мы довольно быстро. Слишком рано поди. Никаких пробок. Видимо, большинству на работу к девяти. Мало тех, кто в семь утра на ногах в буквальном смысле этого слова.
Поднимаюсь в кабинет своего гинеколога. Стучусь и с разрешения захожу.
— Заходите, заходите, Маргарита.
Консультируюсь и лечусь у Натальи не больше полугода. Но она дольше всех продержалась. Обычно с гинекологами я не в ладах. Тяжело принимать их правду, одинаково звучащую из их уст. Как говорится, проблема не во мне, а в других.
— Вы принесли заключения? — С компьютера перемещает на меня свой взгляд.
— Да, конечно, — протягиваю трёхгодовую макулатуру и удерживаю её на весу. — Пожалуйста, не тяните, — умоляюще смотрю.
Она принимает мою старую медкарту, откладывает её в сторону и складывает руки перед собой.
— Маргарит, вы только не нервничайте, хорошо? — Казалось, она заметила страх в моих глазах и поспешила успокоить. И на долю секунды ей удаётся победить мой внутренней тремор своей доброй улыбкой, которая никак не может нести что-то ужасное. Но это всего на долю. — Нам следует с вами досдать кое-какие анализы для понимания общей картины, — все мои внутренности обдаёт холодом. От меня уходит теплота. Пробуждается хорошо знакомое равнодушие.
Говорила же тебе Маш — не накручивай себя и меня за собой не тяни. Мысленно отмахиваюсь от всех чувств. Нельзя их включать. Когда что-то включается, есть вероятность, что перегорит всё к чёртовой матери.
— Стало хуже? — Спрашиваю прямо. Пусть говорит, больнее не будет.
— Лучше, Маргарит, — с неё вылетает милый смешок. — Вы беременны.
— Я что? — Во мне будто всё замерло, и никому не позволено издавать ни единого во мне звука, вдруг я неправильно всё расслышала. Не дышу. Сердце перестало колотиться.
— Вы беременны. У вас вторая неделя.
Прикрываю глаза. Желаю чувствовать только ушами и сердцем. Хочется просить и просить повторить. Слышать, слушать и наслаждаться этими невероятными словами. Я даже боялась мечтать их когда-то услышать. Спугнуть единственную надежду на чудо.
В руках дребезжание. На глазах слёзы. В желудке тугой узелок. В сердце тянущая боль вперемешку с неудержимой радостью, а под ним жизнь, вся теперь моя жизнь.
Вся накопленная любовь готова тут же вырваться наружу. Она требует свободу. Ей больше нет места в запертой клетке. Порываюсь одним прикосновением ладонью живота подарить её приютившейся у меня внутри крохе. Коротким, но очень важным словом, сказать, как многое она значит для меня.
Сидя в кабинете у врача, я уже мысленно не здесь. Мне не терпится выйти и насладится нашим временем.
Не понаслышке знаю, как многие сразу же мчат делиться счастьем со своими родителями, подругами. Мне же хочется другого. Побыть вдвоём. Пройтись по парку и медленно, вкусив каждую частичку моего счастья, осознать, что сейчас во мне зарождается целый мир, который каждый день по кирпичику будет строиться и разрастаться в невероятные масштабы.
Я прошу Наталью Викторовну, при условии, что это не критично для моего состояния, перенести мой визит на другой день. Всё равно, сказанное ею пролетит мимо ушей. Концентрация на нуле. Не смогу внимательно слушать, когда внутри бушует радуга эмоций.
Она, конечно же, входит в моё положение. Передаёт заранее подготовленные направления на сдачу анализов. Быстро распечатывает общие рекомендации для беременных на ранних сроках. И взяв с меня слово при любых изменениях в самочувствии звонить ей, со спокойной душой отпускает.
Я прямым ходом иду туда, куда сердце просилось пять минут назад. В парке я наворачиваю пять кругов, ни на каплю не расставаясь со слезами, и в шаге от того, чтобы пойти на шестой, я останавливаюсь и понимаю, что сердце решает поменять курс. Мысли о ребёнке стали не одиночны. В голове они вращаются на пару с другой. Я прикрываю ладонью рот откуда, снова вырываются всхлипы неверия. Наша встреча спустя годы, одна безмятежная ночь… Он вновь ворвался в мою жизнь и сделал её лучше.
Да, сердце ноюще зовёт к нему.
Приехать на несколько дней в родной город означает только одно — просто так я отсюда не уеду. То в головном офисе неожиданно появляется куча проблем и разгребать её, конечно же, мне. То случайно встречу партнёра по бизнесу, у которого намечается званный ужин в честь его юбилея, и меня нельзя не пригласить раз я так удачно приехал из Москвы.
А мне всего лишь нужно было забрать у отца кое-какие документы. Я за ними в итоге просидел не меньше четырёх часов. Подчёркивал непонятные медицинские формулировки, перечитывал заключения, рвавшие меня на куски. В перерывах между прочтениями много курил и периодически пригублял.
С того дня признания, в голове не укладывалось — почему раньше не рассказала. Я сильно её любил, и до сих пор от этой любви не отошёл, по-прежнему, смотря на неё, сердце будто иначе начинает биться: видит своё и безудержно рвётся к нему. Оно готово ради неё совершить всё на свете. Всегда было готово.
Однако с каждой прочитанной строчкой, с каждым осиленным предложением, словом и точкой я
