разрушит твой девственный барьер, будет мой член. Поняла?
Она кивает, но нельзя отрицать разочарования на ее лице.
— Но не волнуйся, детка. Я все еще собираюсь доставить тебе истинное наслаждение.
Меняя угол наклона запястья, прижимаю ладонь к ее киске, покрывая каждый дюйм горячей плоти.
— Оседлай, — приказываю я.
Она смотрит на меня сверху вниз, — щеки раскраснелись, веки полуприкрыты, — и подчиняется, прижимаясь к моей ладони. Я толкаюсь, встречая ее движение, из из нее вырывается пламенный «ох».
— Еще!
Она следует приказу.
Другой рукой сжимаю ее бедро, направляя, создавая ритм, который она, в конечном итоге, сама находит.
— Вот так, детка. Трахни мою руку, покажи мне, как сильно ты этого хочешь.
Из нее вырываются сексуальные, тихие стоны, каждый пронзительный звук отдается в моем теле электрическими импульсами.
— Однажды ты будешь вот так же скакать на моем члене, Алиса. Ты сверху, твои красивые сиськи подпрыгивают перед моим лицом, дразня, когда ты будешь жестко и глубоко объезжать меня.
— Брэкстен, пожалуйста, — хнычет она. — Не думаю, что смогу вынести больше…
Сжалившись над ней, двигаю ладонью взад-вперед, прикладывая больше давления и скорости, чем она может выдержать, и это заставляет ее взорваться, как хрупкую бомбу.
Ее наслаждение наполняет воздух криком освобождения.
Поднимаю глаза, желая увидеть на ее лице экстаз, утонуть в нем вместе с ней, и в этот момент в дверном проеме замечаю Нокса. Он держится за ручку, будто только что вошел.
Наши взгляды встречаются поверх ни о чем не подозревающей Алисы, все мое тело напрягается от похоти, бушующей в глазах брата, когда он наблюдает, как та, что принадлежит мне, разваливается на части. Но сильнее похоти — предательство, настолько мощное, что разрывает мне грудь.
Словно почувствовав разгоревшуюся внутри меня борьбу, он резко поворачивается и уходит, бесшумно закрыв за собой дверь. Окончательность момента грохочет в моем сознании, навсегда разрушая остатки нашей связи.
Алиса падает мне на грудь, не в силах оставаться в вертикальном положении, горячее и затрудненное дыхание обдувает мою кожу, пока она продолжает бороться за воздух.
— Я держу тебя. — Коснувшись поцелуем ее влажного виска, беру со спинки дивана плед и накрываю ее, а затем укладываю нас, заставляя ее лечь на меня сверху.
Она сжимает пальцами мою футболку и сворачивается калачиком в моих объятиях, будто была создана специально для меня.
При этой мысли мой взгляд возвращается к закрытой двери, от которой только что ушел брат, и воспоминание о боли на его лице, вызывает в моей душе чувство вины.
Как бы меня чертовски ни убивало осознание того, что этот момент официально изменил направление нашего будущего, после того, как я лишь слегка попробовал Алису, я знаю, что по-другому и быть не может. Впервые в своей жизни я хочу чего-то только для себя. Я отказываюсь делиться ею и буду считать ее своей и только своей.
Навсегда.
Брэкстен
Брэкстену 13 лет
Некий звук вырывает меня из сна. Сонно моргая, смотрю на темный потолок спальни, и внимательно прислушиваюсь к слабому хныканью. Перевожу взгляд на Джастиса и Нокса, двух моих соседей по комнате, с которыми я недавно познакомился, и вижу, что они крепко спят.
— Ребята, — шепчу я. — Вы это слышали?
Они не шевелятся. Они в отключке благодаря этому мудаку Хоббсу. Он пашет на нас от восхода до заката, практически не давая ни пищи, ни воды. Если не будешь работать достаточно усердно или достаточно быстро, станешь объектом его гнева.
За свою жизнь я перебывал во множестве дерьмовых приемных семей. Сталкивался со всем: от полного игнора, до тумаков, а однажды меня даже заперли в шкафу на несколько дней, но, должен сказать, этот приют находится на пути к тому, чтобы стать одним из худших, а я здесь всего неделю.
Скоты, которые заправляют этим местом, тоже это знают, вот почему установили на всех окнах сигнализацию, чтобы никто не смог сбежать. Если бы это было так просто, я бы уже свалил отсюда.
Джастис, Нокс и я прибыли с разницей в один день, нас троих поселили в одной комнате, и мы быстро сдружились. Этим двоим я доверяю, что говорит о многом, потому что я никому не доверяю.
Внизу раздается хлопок, врывающийся в мои беспокойные мысли. Он такой громкий, что сотрясается пол. Гадая, что, черт возьми, происходит, сбрасываю с себя кусок ткани, который здесь называют одеялом, и поднимаюсь с кровати.
Тихо ступая, подхожу к двери. Поворачиваю ручку, высовываю голову в коридор и смотрю в чернильную пустоту. Именно тогда слышу бормотание, за которым следует резкий крик.
В растерянности выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице. Проходит совсем немного времени, прежде чем я понимаю, что шум доносится из подвала.
Как только тянусь к двери, звук шагов в тяжелых ботинках эхом поднимается по лестнице. Двигаясь быстро, прокрадываюсь за угол как раз в тот момент, когда появляется Хоббс.
Сигарета свисает у него изо рта, он застегивает ремень и направляется на кухню.
— Что-нибудь оставил для меня? — доносится вопрос Джонса. Он второй в команде и может быть таким же суперзасранцем, как и Хоббс.
— Не сегодня. Пойдем в сарай, нужно обсудить другие дела.
Как только они выходят через заднюю дверь, я выскальзываю из-за угла, за которым прятался, и спускаюсь по холодным бетонным ступеням, прислушиваясь к любому другому движению. То, что я в конечном итоге обнаруживаю, заставляет желудок скрутиться в узлы, а желчь медленно подступать к горлу.
Один из мальчиков, которые живут здесь, ползает по грязной земле, голый и истекающий кровью, его спина чем-то сильно исполосована.
Иисусе.
Осторожно подхожу к нему.
— Эй, чувак. Ты в порядке?
Его пристальный взгляд устремляется на меня, глаза дикие от паники.
— Какого хрена ты здесь делаешь?
— Пришел помочь. Я…
— Не нужна мне твоя помощь, — резко бросает он. — Вали отсюда, пока он тебя не нашел!
Я остаюсь на месте, слишком потрясенный, чтобы пошевелиться.
— Двигай! — его рев вибрирует по всему дому.
Не желая попадаться на глаза, особенно, когда в моей помощи не нуждаются, я ухожу. Бегу вверх по двум лестничным пролетам в свою комнату, закрывая за собой дверь. Джастис и Нокс сидят в кроватях, суматоха наконец-то разбудила их.
— Парни, нам нужно убираться отсюда к чертовой матери, — говорю я им.
— Что происходит? — спрашивает Джастис. — Кто так кричал?
Я рассказываю им обо всем, что произошло, и о зрелище, свидетелем которого только что стал. На их мрачных лицах поселяется ужас, тот самый, который глубоко засел у меня
