ехать — ни на модную выставку, ни в театр, ни на встречу с Татьяной. И не хочется готовить себе что-нибудь хитрое по рецепту всемирно известного повара. И книгу берешь в руки — и откладываешь. И не помогает ни шоппинг, ни новые духи или крем. И все чаще подкрадывается тихий и пока едва заметный вопрос: «Зачем?».
Лишь в последнее время Костя заставил этот вопрос исчезнуть. Он привнес в жизнь Марьяны что-то яркое, теплое. То, чего не было в ней раньше. Костя и его отец.
А ты, Герман? Ты старше меня на шесть лет, ты живешь один. Ты тоже слышишь это тихое «Зачем?».
Впрочем, ты не один. У тебя есть Костя.
Мысли Марьяны вдруг снова вернулись к этой загадочной Лине. Теперь интерес был не такой жгучий, как в начале. Сейчас он был все с тем же фатальным привкусом «Зачем?».
Марьяна безо всякой надежды пошла в кабинет. Вряд ли там найдутся какие-то следы этой Лины. Но просто… Книжные шкафы были полны книгами про автомобили, биографиями людей вроде Генри Форда и Энцо Феррари, красочными толстыми каталогами с машинами, и еще море книг по бизнесу. Никакой художественной литературы.
Марьяна без зазрения совести принялась дергать за ручки ящиков письменного стола. Все, кроме одного, были не заперты. И она, после паузы, снова задвинула все ящики и вышла из кабинета. Все. Хватит. Чем она лучше тех, кто вчера разносил ее квартиру? Нельзя вторгаться в чужую жизнь.
Но как же хочется. Войти в эту жизнь и остаться в ней. Потому что ты там нужна.
Марья тряхнула головой и решила, что хочет принять ванну. Душ наскоро, чтобы смыть с себя последствия ночной близости — не в счет.
В ванной комнате Германа ванны как таковой не было, только душевая кабина. А вот спальне Кости — была. И в гостевой. И после небольших колебаний Марьяна пошла в гостевую ванную. В конце концов, в это доме она гость. Как бы ни хотелось ей чего-то другого.
* * *
День прошел нервно. Наскоро раскидав рабочие вопросы, Герман отправился на встречу. Разговор по телефону его не удовлетворил. Ему надо донести свою позицию ясно и четко. Глядя глаза в глаза. И получить такие же ясные и четкие гарантии.
Встреча произошла в тихой полупустой кофейне. Два человека выпили по чашке кофе, негромко поговорили примерно полчаса. Но за эти полчаса в жизни Марьяны Левандовской произошла значительная перемена, о которой она не знала. Марьяна в это время в компании чашки чая с увлечением читала биографию Энцо Феррари.
* * *
Собеседник Германа покинул кофейню. А сам Герман остался. Заказал себе чайник травяного чая и медленно его пил в одиночестве. Дело сделано. Проблему Марьяны он решил. Свою позицию он донес до человека Максимова предельно ясно и четко и получил гарантии. Главное, теперь донести до Марьяны с той же четкостью и ясностью, что в прошлом она должна прекратить копаться. И вообще, забыть о нем.
О чем? О его прошлом? Или о самом Германе?
Последняя мысль оказалась неожиданно болезненной. Герман вдруг отчетливо понял, что не готов отпустить Марьяну из своей жизни. Потому что… потому что ему надо убедиться, что она все поняла правильно. В конце концов, ему надо, непременно надо разобраться, зачем она вообще во все это полезла. Версия про завтрак и трусы, конечно, забавная, но не отражает правды.
А значит… Значит, сегодня он вернется домой, а там его ждет Марьяна. И…
Неожиданно, вдруг, под горячий ароматный чай, сидя в кофейне и приходя в себя после трудного сложного разговора, Герман оказался накрытым воспоминаниями о вчерашней ночи.
И он, не привыкший к самообману и старавшийся всегда называть вещи своими именами, признал, что настоящей причиной его нежелания пока отпускать Марьяну была именно она. Их совместная ночь.
Секс занимал в жизни Германа строго отведенное ему место. Где-то между чисткой зубов и занятиями на тренажере. Он это делает, потому что так надо. Потому что это нужно его телу. Тело необходимо содержать в порядке, соблюдать правила гигиены, кормить здоровой едой, иногда показывать врачам. А так же удовлетворять иные базовые потребности.
Вчера эта концепция с треском рухнула. И из строго отведенного ей места близость с женщиной вырвалась и заполнила собой все.
Да, именно так. В какой-то момент для Германа перестало существовать все, кроме Марьяны и ее наслаждения. И это был очень новый опыт. Герман не думал даже, что в сорок шесть его способно что-то удивить в постели. Если у тебя есть деньги, ты можешь за них купить все, что тебе заблагорассудится. Любые чувственные удовольствия, так сказать.
Но не за какие деньги ты не купишь вот это. Громкие, взахлеб, стоны. Дрожь женского тела. Срывающимся голосом «Пожалуйста, Герман…». Когда его в последний раз называли в постели по имени? Опять это «Когда»! Да никогда, пора бы уже понять. У любви за деньги другие правила и законы. А с ним этой ночью случилось кое-что в первый раз. Или, если быть совсем точным, впервые за очень долгое время.
Он был с женщиной. Просто так. Как мужчина с женщиной. Не как клиент. Не как желанный приз, про которого тщательно просчитывают, как бы ему угодить.
Нет. Этой ночью в его спальне было просто двое. Он и она. И Марьяна совсем не просчитывала, как бы ему угодить. Нет, это она хотела получить от него удовольствие. Как женщина от мужчины. И получила. И сама не стеснялась показывать, как желает его. Не потому, что он Герман Тамм. А потому…
А он не знал, почему. Но пока не узнает — не отпустит.
Герман отставил чашку и попросил счет.
Ничего совсем срочного в офисе нет. А сам он в данный момент не в том состоянии, чтобы сосредоточиться на делах. Сейчас ему вообще казалось, что Марьяна — это самое важное для него дело. Марьяна и Костя.
Герман позвонил начбезу и велел снимать с Кости охранника. А потом назначил встречу через сорок минут у квартиры Марьяны. Ему надо самому посмотреть, что там натворили.
* * *
Постарались в квартире Марьяны на славу, конечно. Герман поморщился, когда под ногой что-то хрустнуло. И вдруг отчетливо, словно свой, почувствовала страх Марьяны. Как ей было страшно тут вчера. Страх — вещь полезная. Не будь страха — ничто живое бы не выжило. Но Герману совершенно не хотелось, чтобы Марьяна еще раз испытала этот страх. А, значит, необходимы
