Она просто терлась об мой пах, мы и раньше так делали. Ангел так охуенно текла, и я пальцами заставлял ее кончить.
Она сердилась потом, просила больше так не делать. Потому что мы типа должны вдвоем кончать. Только если мой член болтается как ебаная тряпка, то почему нельзя получить удовольствие хотя бы Ангелине?
Но в этот раз все было по-другому. Оно как-то с самого начала пошло иначе, я просто старался не зацикливаться, чтобы потом не обломаться. Чтобы не кормиться пустыми ожиданиями, как раньше. Когда дрочить пытался, когда готов был нахуй оторвать этот член и в унитаз спустить.
Я почувствовал возбуждение, настоящее. Которое нутро наизнанку выворачивает и узлом в паху завязывается. Которого я не испытывал с того дня, как на полной скорости вылетел с трассы и приземлился в кювете.
Внезапно в один миг вся кровь прилила к паху, член встал колом. Головка набухла, плоть натянулась, казалось она вот-вот взорвется. Член сам нашел то сокровенное местечко, которое Ангел не разрешала мне ни трогать, ни целовать, ни лизать. И я не смог остановиться.
Головкой развел мокрые от сока половые губы и насадил девчонку на твердый как камень член. На всю длину, до упора, так что она попкой об яйца мои ударилась.
Ей больно, очень больно, но она не кричит. Зубы сцепила, на лбу испарина выступила. И в глазах слезы.
Молчит. И я молчу.
Сука, не так я хотел в первый раз в свою любимую девочку войти. Хотел, чтобы ей запомнилось. Чтобы она на члене моем дрожала и кричала от удовольствия, а не плакала.
Губами прижимаюсь к одной скуле, целую в висок. Потом ко второй. Целую.
— Тихо, тихо, родная моя, — шепчу успокаивающе, — любимая... Он сам в тебя нырнул. Видишь, как я тебя хотел сильно? Прости, малышка, сейчас все пройдет. Ты только расслабься, не зажимайся, а то ты такая узенькая, тесная, сладкая моя...
Она правда тесная, пиздец. Боюсь пошевелиться, чтобы ей больнее не сделать.
Приподнимаю на руках и соски облизываю. Мне так охуенно, так кайфово, как ни с кем не было. Ни с кем и никогда.
— Все, Ангел, ты теперь моя, — шепчу, захватывая рот, втягивая ее в поцелуй, — готовься, я тебя ебать буду сутками. Похуй что неходячий. Ты еще от меня прятаться будешь.
Девчонка моя расслабляется постепенно, уже член не так туго обтянут. Она к моим размерам привыкает, я к ее.
Походу, ей уже не больно, тянет губы в слабой улыбке. Слезки высохли, и я целую мокрые ресницы.
— Ты не представляешь, как я тебя люблю, — шепчу хрипло, — я сам не знал, что так можно.
— Правда? — шепчет она и улыбается уже смелее. — Тебе правда нравится?
— А ты не чувствуешь? — тыльной стороной пальцев глажу соски, тереблю, цепляю. Она закрывает глаза, постанывает и совсем немного двигается на члене. Но двигается же!
Я тоже стону. Мне в ней просто охуенно.
— Тебя для меня на заказ делали, ммм? — прикусываю ушко, облизываю шею. Ей нравится, она дрожит от удовольствия. — Уже не больно, малыш?
Она мотает головой, приподнимается на коленках и садится глубже. Приподнимается и насаживается. Запрокидываю голову и закрываю глаза.
Моя охуенная. Родная моя...
Крепко держу ее за бедра и помогаю насаживаться. Ее ножки слишком красивые, чтобы их нагружать.
— Тебе хорошо, Демьян? — спрашивает Ангел почему-то шепотом.
Киваю. Так хорошо, что боюсь кончить раньше времени. Ее же снесет этой струей.
— Правда?
Открываю глаза, беру ее за голову и тяну на себя.
— Почему спрашиваешь, Ангел? — вдавливаю в себя и фиксирую. Она сжимает стеночки, и я шиплю сквозь зубы.
Ну кончу же, блядь. Что она делает со мной?
Она утыкается лбом в висок, прикусывает губу, облизывает. Прячет лицо и шепчет в ухо.
— Я хочу, чтобы ты больше никого не хотел. Чтобы был только со мной.
— Ты хотела сказать, в тебе? — уточняю, толкаясь бедрами. Уже еле держусь, хочу вбиваться в нее, надо только лечь под правильным углом. Ебучие ноги пока мне не помощники.
Она кивает и ахает, когда я бросаю ее спиной на кровать. Одной рукой под коленку подхватываю, второй в матрац упираюсь. Жадно оглядываю, наклоняюсь, втягиваю ртом сосок, языком тереблю.
Ангел стонет, руками простыню комкает. И я толкаюсь в нее, толкаюсь и матерюсь.
— Охуенно как, малыш, как же охуенно...
Надолго меня не хватает, слишком долгим было воздержание. В последний момент успеваю выйти и кончаю девчонке на живот. Спермы много, она стекает по идеальной коже Ангела, а я сползаю ниже и нахожу языком клитор.
— Демьян! — она вскрикивает и почти сразу же выгибается в пояснице, дрожит в судорогах оргазма.
Пиздец. Это не секс, это что-то запредельное.
Какой же я был дурак, что так все это затянул.
Ангелина дышит шумно, рвано. Падаю рядом, размазываю сперму по плоскому животу.
— Тебе понравилось трахаться, малыш?
Она кивает, облизывая пересохшие губы. Ловлю ее язычок ртом, втягиваю.
— Надо было не слушать тебя, а закрыть у себя в комнате и выебать. Да? Столько времени потеряли!
Она мотает головой.
— Нет. Ты тогда меня не любил.
— Полюбил бы. Разве ты до сих пор не поняла?
— Что именно? — она смотрит удивленно, а я поднимаюсь на руках и придавливаю собой, впечатывая ее животом в свой пресс.
— Что это судьба, Ангел, — трусь об нее животом, член снова медленно наливается, и я уже привычно плыву. — Ты моя судьба.
Глава 22
Демьян
— Сынок! Это такое счастье, сынок! — мама смотрит на меня глазами, полными слез. Они текут по щекам, она подбирает их указательными пальцами. — Я уже и не верила...
Нам только что объявили результаты обследования, которые оказались настолько обнадеживающими, что мать не сдержалась. Бросилась обнимать профессора.
— Ангелина верила, — говорю, а у самого нутро дрожать начинает от одного звука ее имени.
У меня полностью снесло крышу, это официально. Я не знал, что можно так зависеть от девушки. От одной девчонки. Но это факт — если я некоторое время не вижу Ангела, мне становится физически плохо.
Зато когда я ее вижу, мы трахаемся. Все время. День, ночь, похуй.
Это даже хорошо, что я сейчас ограничен в движениях, иначе я бы ее заебал, клянусь. Иногда мне кажется, она от меня прячется. Но не признается, а у меня сдерживаться не получается.
Мне надо ее чувствовать. Постоянно. Трогать, прижиматься, ласкать. Руками, языком, членом. Ко мне вернулась чувствительность в области таза, я могу им двигать. Не так, конечно, как хотелось бы, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что было до Ангелины.
Не понимаю, как я жил без нее. Мне не верится. Что мне даже могли нравиться другие девушки, та же Рита. Разве с Ангелом может кто-то сравниться?
Нет, не может.
— Ангел всегда верила, мама, — повторяю только чтобы назвать ее по имени.
— Демьян... — Ангелина смущенно трогает меня за рукав. Она тоже здесь, пришла как только закончились пары.
Перехватываю ее руку, целую в ладонь. Член дергается и наливается, мучительно сдерживаюсь, чтобы не накрыть его рукой Ангелины.
Кажется, нам пора домой.
Мать натянуто улыбается, но тут заговаривает профессор, и она переключает внимание на него.
— Что ж, поздравляю, Демьян. И вы абсолютно правы, руки у вашей девушки золотые, ее массажи пошли вам на пользу. Думаю, мы можем начинать готовить вас к операции. Я созвонюсь с коллегами, есть хорошая клиника в Британии. Или, возможно, вы выберете Мюнхен.
— Когда определимся с клиникой, надо будет мне подыскать жилье, — подхватывает мама. — Я же полечу с сыном.
— И Ангелина полетит, — тяну руку любимой к губам. — Ты поедешь со мной в клинику, Ангел?
Мать переглядывается с профессором, поджимает губы и говорит чуть заискивающе:
— Демьян, сынок, это плохая идея. Ангелина учится, ты же не станешь срывать ее с учебы? Ей придется брать академотпуск или забирать документы из вуза.
