прорычал он нависая надо мной. — Тебе мало того, что ты натворила?
— А что я такого сделала? — не знаю, что сработало раньше: нервное напряжение последних суток или же злость, заставлявшая сердце клокотать как бешеное, но трясло меня знатно — аж зубы слегка постукивали. — Сбежала от мужа, который измывался надо мной? Не пришла к тебе за помощью? Ан-нет! Я ведь уже кажется приходила?! Или ты забыл, как променял счастье дочери на выгодного зятя?!
Не могу сказать, что не знаю что на меня нашло, но тем не менее сама удивилась, что выдала все, что таким тяжким грузом висело на душе с того самого дня, когда я была уничтожена отцом. Уничтожена и опозорена. Сломлена.
Сейчас я прямо и без стеснения смотрела в его синие глаза и не собиралась отводить взгляд, потому что чувствовала себя правой. Уверенность разливалась по венам принося с собой такое сладкое ощущение победы, что я на секунду забывшись начала внутренне ликовать.
— Ты сама его выбрала! — взревел отец, чем заставил меня отступить на шаг.
Секундной паузы и его яростного взгляда, давящего своей непререкаемой мощью, хватило, чтобы не только сбить с меня спесь, но и заставить все внутри скукожиться и как в детстве забиться в темный уголок своего сознания. Но все это мое внутреннее состояние, внешне же я не переставала демонстрировать непоколебимость.
«Никого не слушай, пусть этот выбор и был твоим, но сейчас ты другая и имеешь право изменить свою жизнь!» — вспомнились мне слова психолога, а перед мысленным взором возникло улыбающееся лицо Никиты.
Нельзя сдаваться!
— Имею право! Сегодня выбрать одного, а завтра другого!
— Ты серьезно сейчас? Одного, потом другого? Знаешь кто так делает? — отец вскинув бровь продолжил на удивление спокойно. — Раз уж ты вышла замуж, то живи с мужем и не вякай!
— Ого, как ты заговорил! — выпучив на него глаза, я не переставала поражаться тому, как легко мой отец подменяет понятия чести и достоинства, и, особенно, каким лицемерным при этом выглядит. — То есть именно поэтому ты все никак не разведешься с мамой, а продолжаешь мучить ее, меняя любовниц как перчатки?
Я чувствовала, что перегибаю палку, видела как лицо отца меняется и как он на глазах свирепеет, но остановиться была не в силах — слишком много всего наболело и когда еще будет такой удачный момент, чтобы выложить все, что я думаю о человеке, который считался моим отцом.
— Это другое, тебе не понять! — сквозь зубы цедит отец.
— Ну, конечно, другое! — не унимаюсь я. — Ведь вам, мужчинам, позволено вести двойную жизнь, а женщины должны терпеть. Таково твое мнение?
— Я не собираюсь говорить на эту тему, во всяком случае не сейчас! — отец отвернулся и пошел прочь, затем как-то устало плюхнулся на стул. — Уведите ее!
Он подал знак своим охранникам, которые все это время молча стояли по обе стороны от меня.
— А ну-ка стоять! — рыкнула я, пытаясь изобразить интонацию отца, когда эти бравые ребятки потянули ко мне руки, странно, но они тут же замерли на месте как вкопанные. — Я не закончила! Ты обещал, что я смогу позвонить Никите — это первое, второй вопрос: где мама?
Я вопросительно обвила комнату руками.
— Я наверное плохо или недоходчиво тебе объяснил сложившуюся ситуацию: твой муж имел доступ к счетам моей фирмы — это было одним из условий его помощи мне. — отец сморщился и потер указательными пальцами виски, так словно мучался от головной боли и продолжил. — Несколько дней назад он перевел все деньги с моих счетов на офшорные счета, а там, чтобы ты понимала, были и заемные средства, которые я брал для развития бизнеса у очень влиятельных людей, которые уже требуют их назад.
— Это твои проблемы, не мои! — фыркнула я и перевела взгляд на старушку, лицо которой выражало вселенскую печаль.
— Ошибаешься… — горестно вздохнул отец. — Это наши общие проблемы, потому что эти люди держат в заложницах твою мать… Поэтому будь хорошей девочкой и не создавай мне новых проблем.
— Мама… в заложницах? — одними губами растеряно вторю я, пытаясь осознать услышанное.
— Да… — устало выдыхает отец.
— Как ты мог такое допустить? И что теперь? Что с ней будет? А если ты не найдешь Игоря? — я на секунду замолкаю, судорожно соображая, что вообще можно и следует делать в такой ситуации и от того, что пришло в голову как-то сразу поплохело. — Подожди… Значит ты хочешь отдать меня Игорю за деньги?
Мой визгливый голос напугал словно и не принадлежал мне. Казалось я слышала его откуда-то со стороны. Да и все происходящее скорее напоминало дешевый триллер или боевик. Бред какой-то! Не может это происходить со мной. С нами. Живот так резко прихватило, что я с трудом удержалась от вопля.
Прижав ладонь к низу живота, я мысленно попросила свою девочку потерпеть немного и постаралась успокоиться.
— Я все решу, поверь мне! — отозвался отец. — Игорь натворил такого, что отмазаться уже не сможет, поэтому мне нужно, чтобы ты немного мне подыграла и всего-то…
— Всего-то? Ты в своем уме? Он ведь ненормальный! — тяжко выдыхаю я.
Боль полностью не проходит, но теперь она не такая острая, скорее фоновая и неприятно ноющая.
— Может ты как-то сам решишь вопрос с этими людьми и не будешь втягивать меня и маму?
— Мне не о чем больше с тобой разговаривать! — отчеканил отец. — Делай как я говорю и все будет хорошо!
— Дай мне позвонить Никите и сказать, что со мной все в порядке. Хоть это ты можешь для меня сделать?
— Позвонишь, когда все решится!
Он пытался дать мне надежду, что все действительно завершится благополучно. Отец говорил уверенно, будто знал что делает. Он старался, вот только во взгляде сквозило сомнение, которое читалось довольно легко, а еще усталость. Давно я не видела его таким и от этого становилось по-настоящему страшно. И вроде как не за него бояться нужно, а за маму, да и о самой себе подумать нужно, ведь и из-за него отчасти я оказалась, где оказалась.
И все же, где-то глубоко внутри все еще теплится надежда получить от него хотя бы толику той любви, которая должна была мне достаться по праву рождения. Наверное поэтому мне немного жаль этого напрочь запутавшегося в жизненных перипетиях мужчину. Жаль его и страшно за него…
Никита
— Нам крупно повезло, что этот парень был там! — вздохнул следователь, перечитывая показания Володи.
Так звали того мужика, который решил переждать семейный апокалипсис в гараже.
