Лев ловит, перехватывая за талию.
На какое-то мгновение зависаю над землёй, прижатая к очередному сильному мужчине. Но миг, и он ставит меня на вторую ступень. А сам отходит, а потом и руки закладывает за спину.
— Это не человек. Это… впрочем, сама увидишь. До Тигра не дозвонится, а ломиться в дом мы не стали.
Лев улыбается, только взгляд всё равно остаётся мрачным.
Только сейчас замечаю, что вместе с кулем через забор так же, как Лев несколько минут назад, перепрыгивает ещё один человек в чёрном.
Схватив кого-то за шиворот он волочит его к нам и только не доходя метров пяти отпускает.
А я ахаю, прижимаю ладонь ко рту.
— Олесечка! Любимая! Вернись ко мне, я всё прощу, — стонет некто голосом Пашки.
— Что вы с ним сделали?
Снова рвусь вперёд, но Лев заступает дорогу. На этот раз не касаясь, а мне почему-то неловко.
— Ничего. Пока. Хотя могли, пока он шарил в кустах с неясной целью.
— Я люблю тебя, родна-ая, — гнусаво канючит Пашка.
А у меня ощущение, что с “ничего” Остовин преуменьшил.
— Я всё для тебя сделаю. Вот. Вот, это тебе.
Пашка подаётся вперёд, но напарник Льва заламывает ему руку, заставляет вернуться на колени.
И маленькая квадратная коробка подкатывается к ногам Остовина. Хмыкнув, он поднимает её, с негромким щелчком открывает. А потом бросает мне.
В коробке оказывается кольцо с тонким золотым ободом и небольшим, миллиметра в два прозрачным камнем на ножках.
— Что это?
Голос садится. Лев смотрит на меня с неодобрением, но молчит.
А я сверлю взглядом кольцо и пытаюсь соотнести.
— Выходи за меня, Олесечка! Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Я не могу без тебя.
— Не далее как двенадцать часов назад объект пытался вызвать проститутку, но на его условиях никто не согласился.
— На каких условиях? — уточняю осипшим голосом, прикрывая на мгновение глаза.
— Он планировал платить “Сердцем Оазиса” из Сталкера, — усмехается мужчина в балаклаве. — Но прелестницы лёгкого поведения не знакомы с играми. И удовлетворять его авансом тоже отказались.
— Не правда! Олесечка, они всё врут! Они не имеют никакого права! И держать меня. И бить.
Вместо ответа Остовин без размаха бьёт Пашку из-под челюсти.
— А-а-а, — стонет Пашка, заваливаясь набок.
Перевожу взгляд на Льва, встречаюсь с ним глазами.
— Аллергия. На мудаков.
Киваю.
— У вас это рабочая фишка? — улыбаюсь криво.
Да потому что они, конечно, большие и сильные, но и границы тоже надо иметь. Пусть Пашка трижды идиот, это не повод раз за разом избивать его просто потому, что они сильнее.
— Вроде того, — вздыхает Остовин.
Кивает, и удерживающий Пашку мужчина растворяется в тенях участка.
— Оле-еся.
Жалости нет, мне давно не жаль бывшего жениха. Обидно, да. Но зла на него я не держу, скорее поражаюсь какой идиоткой была. А в этом он точно не виноват.
В остальном может быть, но не в моей правильности, которая раз за разом выходит мне боком.
— Зачем вы привели его сюда?
— Тигр не абонент, у тебя есть шанс решить, что с ним делать.
Дурацкое предложение. Как будто если я скажу прикопать Пашку в лесу, они возьмут и прикопают. Хотя.
Встречаюсь взглядом с Остовиным.
Нет. Это прикопают и даже не почешутся.
Неожиданно холодный порыв ветра заставляет поёжиться и обнять себя за плечи. И я не уверена, что это из-за холода.
— Отпустите его.
— Уверена?
— Да.
Прикусив губу отворачиваюсь от Остовина который, кажется, собрался взглядом просканировать мне душу.
Поздно. Она вся вышла. Вместе с Тигром.
Слышу как за спиной что-то шуршит. Пашкины стоны и жалобы ещё долго стоят в ушах.
А я сажусь на террасу рядом с остывшими кексом и кофе, обнимаю колени.
И вздрагиваю, когда мне на плечи ложится тяжёлая тёмная куртка.
— Спасибо, но не…
Замолкаю, когда Лев садится рядом. Так что бедром касается моего бедра. Отодвигаюсь.
Вдыхаю пряный цитрусовый аромат, исходящий от куртки.
Не то.
Вздохнув, замечаю, что так и не вернула Пашке кольцо. Сильно запоздавшее кольцо. Но не бежать же за ним теперь.
Внутри пусто. Наверное, у меня снова эмоциональный перегруз. Слишком много всего, я не вывожу. И странное поведение Остовина становится вишенкой на торте.
— Вкусно?
— Что?
— Вкусно? — снова спрашивает Лев, кивая на кекс.
На тарелке осталась почти половина большого куска.
— Было да.
— Дашь попробовать?
Сглатываю, находя в вопросе личный подтекст.
Боже, он ведь не дурак! Да по мне даже клиническому идиоту видно, что кроме Тигра я никого и ничего не вижу. А здесь Лев.
Лев против Тигра.
Мысль вызывает нервный смешок.
— Пожалуйста.
Потянувшись за тарелкой, передаю её Остовину. Секунда, и никакого кекса на тарелке не остаётся.
— Мм. Божественно. Сама готовила?
— Да.
— А ещё есть?
Приоткрыв рот, смотрю на Льва. И с первого взгляда ни в вопросе, ни в нём самого нет ничего такого, но…
— Да, конечно. Может, вы есть хотите?
— Не отказался бы, — прищуривается Лев. — Чтобы ты звала меня на “ты”.
Меня не бросает в краску, нет. Но чувство, что я самым поганым образом изменяю непонятно кому накатывает со всех сторон.
— Я сейчас, — криво улыбаюсь Остовину.
А спустя полчаса смеюсь над его шутками и тыкаю. А потом ловлю себя на том, что хватаюсь за его плечо, чтобы не упасть со ступеней.
— Я… случайно. Прости.
— Ты меня, — усмехается Лев, ещё мгновение смеющийся вместе со мной.
— За что?
Но он не отвечает. Взяв коробку, которая так и простояла всё это время рядом, со щелчком открывает. Камень в кольце ловит отсветы от горящих в гостиной ламп.
Удивительно, Пашка всё-таки расщедрился на бриллиант.
— Хреновое кольцо, — хмыкает Остовин. — Хочешь, подарю тебе настоящее?
Он всем корпусом поворачивается ко мне с дурацкой коробкой в руке.
А я… у меня паника. Схватившись за горло, не могу ответить. Горло перехватывает спазмом от дурацких шуток Остовина, с которым мы вроде как подружились за эти несколько часов.
— Я хочу, — добивает он.
Слишком серьёзный. Слишком умный.
Слишком.
— Как мило, — раздаётся за нашими спинами голос, от которого я вскакиваю.
Куртка Льва с тихим шорохом падает на траву.
А я смотрю в странные, слишком блестящие глаза Тигра и понимаю, что это конец.
— Выйдем?
— Тигр, — шепчу еле слышно.
— Да без проблем, — хмыкает Остовин, поднимаясь.
Он ставит коробку с кольцом на ступень, наклоняется за курткой, встречается со мной взглядом.
— Не мёрзни, — улыбается.
А потом спокойным уверенным шагом выходит так же, как и зашёл — через забор.
Тигр идёт было за
