— Что ты говоришь? — рычу я.
— Я говорю, сынок, что ты монстр, — произносит он спокойно. — И ты ненавидишь себя за это.
Мой кулак соединяется с челюстью мужчины, прежде чем я успеваю его остановить. Лед растаял. Самообладание и спокойное, разумное поведение, которое меня сдерживало, мгновенно испаряется, и мужчина оттесняет меня наружу, толкая за плечи, бармен что-то кричит, а пьяные идиоты улюлюкают и орут, делая ставки и следуя за нами, когда мы оказываемся на ночном воздухе. Я наступаю в лужу, когда уворачиваюсь от хука справа. Он настолько мощный, что рассекая воздух, издает слышимый «глухой звук». Мужчина просто огромный. Он выше и шире Лео, а у меня нет биты. Он бросается на меня, и я опрокидываю между нами мусорный бак. Он пинает его в сторону, и тот сминается об стену, словно консервная банка.
И впервые с тех пор, как я увидел Айсис на полу с пятном крови вокруг головы, я чувствую страх. Реальный, настоящий, холодный страх, который проникает в мои легкие и вырывает их через горло.
Я поднимаю кулаки и уворачиваюсь от еще одного хука справа, но он ударяет меня коленом в грудь, и я не могу дышать, мир превращается в бело-красные вспышки и боль. Я едва могу расслышать толпу, перекрикивающую звук моего бешеного сердцебиения. Кто-то пытается нас разнять, но мужчина отталкивает их и бросается ко мне, а в следующую секунду мои ноги отрываются от земли, он хватает меня за воротник и поднимает над цементом. На долю секунды наши глаза встречаются, и, на удивление, его взгляд не выражает никаких эмоций, а затем он отбрасывает меня в сторону. Перед глазами появляются звездочки, а моя спина с отвратительным глухим стуком ударяется об кирпичную стену. Я пытаюсь подняться на ноги, но они напоминают желе.
Мужчина наклоняется ко мне и произносит:
— Никто не сможет приручить монстра вместо тебя, сынок. Ни твои родители, ни девушка. Ни колледж, ни институт. Только ты можешь это сделать.
Я сплевываю на его ботинки, слюна вся в крови.
— Да что ты вообще обо мне знаешь?
— Бланш мне многое о тебе рассказала.
— Я должен был догадаться, что ты один из ее головорезов.
— Ты заблуждаешься. Я не один из ее… и я доверяю ей достаточно для того, чтобы позволить себе ее бросить. Что, видимо, скоро и произойдет, учитывая сколько в последнее время она прибавляет в весе.
Я усмехаюсь. Мужчина отодвигается и предлагает мне руку. Толпа из бара давно разошлась, поскольку шоу для них закончилось. Я бросаю взгляд на его ладонь и потихоньку самостоятельно поднимаюсь на ноги. Каждая косточка в моем теле кричит, чтобы я перестал двигаться, просит вколоть морфий, завернуться в бинты, просит чего угодно, что может остановить боль.
— Я слышал о том, что ты сделал для семьи Блейк. Информация в системе уголовного правосудия распространяется очень быстро.
— И что?
Мужчина достает из своей куртки визитку и протягивает ее мне.
— Когда будешь готов использовать монстра конструктивно, а не деструктивно, приходи ко мне.
Он уходит, прежде чем я смогу съязвить что-нибудь в ответ, и я остаюсь один в переулке, все тело болит, а разум сбит с толку. Это самая простая визитка, которую я когда-либо видел, даже проще карточек клуба «Роза». И благодаря ей, я понимаю, что это сомнительный, преступный бизнес.
Грегори Каллан
«ВОРТЕКС энтерпрайзес»
Я достаточно долго залечиваю раны, чтобы набраться сил, вернуться в машину и свалиться. Алкоголь попадает в кровь, и я приветствую теплое облегчение, когда он притупляет боль. Однако с облегчением приходит и осознание того, что я сознательно искал драку. Я, Джек Хантер, активно искал кого-нибудь, чтобы вовлечь в драку. И теперь я побит и пьян, а во рту чувствуется вкус крови, и все чего я хочу — это вернуться в ту ночь на вечеринку Эйвери, в ту нелепую комнату в морском стиле, в кровать с Бетгерл, к Айсис, к Айсис, которая осторожно, застенчиво, заикаясь признавалась мне в том, что я ей нравлюсь, к моменту, когда все было просто. Она и я. Она и я в комнате, наедине.
Звонит мой сотовый, и я морщусь, когда отвечаю.
— Алло?
— Джек! — раздается веселый голос Софии. — Доктор Фенвол сказал, что прошел последний платеж за операцию! Спасибо. Большое, большое спасибо.
Я отталкиваю остатки воспоминаний о той ночи и улыбаюсь.
— Не благодари меня. Это меньшее, что я мог сделать.
— Ты так усердно работал. Я действительно тебе благодарна. Помнишь, я говорила, что ты можешь выбрать следующее место, куда мы пойдем?
— Да.
— Ну, доктор Фенвол сказал, что отпустит меня на несколько дней на следующей неделе. Так что.
— Надо подумать, смогу ли я найти для нас какое-нибудь развлечение.
— Да! Эйвери хотела устроить вечеринку-сюрприз в честь моего дня рождения.
— В марте?
— Знаю! Но у меня есть только несколько дней, чтобы она смогла воплотить свой план.
— Я думал, мы ненавидим Эйвери?
— Так и есть! Я имею в виду, она нам не нравится, но она действительно очень старается. И просто это кажется несправедливо по отношению к ней. И плюс, если я не перенесу…
— Не говори так, — резко обрываю ее я.
— …Если я не перенесу операцию, — говорит она серьезнее. — Я не хочу, чтобы между нами осталось все так же плохо, когда я… ну, ты знаешь.
— Этого не произойдет.
— Просто, пожалуйста. Я действительно хочу пойти.
— Хорошо, — вздыхаю я. — Я поговорю с ней об этом.
— Окей. Спасибо! Я знаю, что для тебя это тяжело, но спасибо.
— Все в порядке.
— Передавай от меня привет своей маме. Или, думаю, я сама могла бы это сделать. Хотя, это по-прежнему выглядит странно, просто написать ей в фейсбуке типа: «Привет, Далия! Это я!».
— Не беспокойся, — уверяю я ее. — Она тебя любит. И всегда будет любить. Ты всегда можешь это делать.
— Окей! Постараюсь поспать.
— Хорошо. Спокойной ночи.
— Доброй ночи, Джек.
Когда мы сбрасываем, в моей голове раздаются слова Айсис.
«Она умирает, Джек».
Я опускаю голову на руль и представляю, что я где-то в другом месте. Там, где тепло. В том месте, что похоже на маленькую, нелепую комнату в морском стиле.
3 года
27 недель
2 дня
После суда маме становится лучше.
Не знаю, правильно ли употреблять слово «лучше» в данной ситуации. Ей так долго приходилось быть сильной, так что теперь, когда я вернулась, она снова становится зависимой от меня, и я не возражаю — для нас это норма, однако иногда я чувствую себя тростью, а не дочкой, но затем ощущаю себя виноватой за то, что так думаю, и готовлю ей обед, приношу чай и говорю, что все будет хорошо. Любовь — это когда ты ставишь интересы другого превыше своих. От тети Бет я узнала одно: быть семьей — означает всегда находиться рядом, когда никого другого нет.
