Он спешил, как никогда в жизни, потому что Рейчи в самом деле нуждалась в нем.
Но ведь она нуждалась в нем уже давно, звала его, просила… А он, бесчувственный эгоист, притворялся, что какие-то виноградники для него значат куда больше их отношений! Можно подумать, что хоть что-то в целом мире способно быть важнее Рейчи…
Господи, каким же он был мерзким мужем!
Чувствуя себя отвратительно беспомощным, Жоан остановил машину у больницы и бросился к входным дверям.
Но дежурная в белом халате, сидящая за стеклом, не была уполномочена давать объяснения. Оставалось только ждать, когда она свяжется с врачом.
– Но я же ее муж! Я хочу знать как можно скорее!
Плохой муж. Который раньше был плохим другом, добавил его внутренний голос.
– Простите, мистер де Сакадуро-Кабрал, но я в самом деле не имею права… Сейчас к вам спустится лечащий врач, подождите несколько минут.
Подождать… Как же это возможно?
– Она беременна. Скажите мне хотя бы, что с ребенком?
– Простите, я не имею права… Ваша жена, насколько мне известно, сейчас в относительном порядке.
Относительном? Что это значит, хотелось бы знать? И что все-таки с ребенком? Нервы Жоана были напряжены до предела, он даже слегка дрожал. В голове его возникали картины, одна другой ужаснее: Рейчи с разбитой головой… со сломанным позвоночником… Рейчи, потерявшая ребенка…
Наконец пришла медсестра и повела его по длинному коридору, приоткрыла белую дверь. Рейчел, казалось, спала, но шевельнулась, открыла глаза, едва он вошел.
– Жоан… – прошептала она слабым голосом, черные волосы рассыпались по белой подушке.
Щеки Рейчел были необычайно бледны, руки лежали поверх одеяла неподвижно.
– Рейчи, ты не… Ты… – Голос Жоана прерывался от волнения. – Малыш… Он…
– В порядке. По крайней мере, насколько я знаю. – Она слабо улыбнулась. – А твоя деловая встреча закончилась? Прости, если помешала… Я не нарочно.
Господи, она что, в самом деле поверила, будто для него работа важнее ее здоровья? Или жизни их ребенка? Но кажется, все обстояло не так трагично, если Рейчи еще пыталась улыбаться. Это вселяло надежду.
Жоан сел на краешек кровати, стараясь унять бешеное сердцебиение. Она казалась такой маленькой и хрупкой среди всех этих блестящих медицинских приборов, наставленных вокруг…
Он перевел дыхание. Потом наклонился, все еще дрожащей рукой убрал черную прядку со лба жены.
– Господи, Рейчи, как я волновался… Прости, что довел тебя до такого!
– Ты совершеннейший дикарь. Знаешь об этом?
– Да, есть у меня такой грех.
– Ты говоришь так, будто это не грех, а достоинство.
Жоан улыбнулся. Безумное напряжение понемногу начало оставлять его. Он взял руку жены. Рука была тоненькой, бледной, с проступившими голубыми жилками.
– Как же это случилось, дорогая?
– Я клеила оставшуюся часть обоев…
– Так ты опять взобралась на эту чертову лестницу? – Рейчел чуть заметно кивнула. – После того как я велел тебе…
– От давней привычки нелегко избавиться.
– Это уж точно. – Жоан ошеломленно глядел в голубые глаза жены. – И я не собираюсь тебя менять. Все равно не смогу.
– Не сможешь. – Рейчел слабо улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке. – Но я люблю тебя, как могу. И надеюсь, что ты сможешь полюбить меня такой, какая я есть.
– Ты меня любишь?
– Конечно… Почему бы еще я вышла замуж за грубого зверя вроде тебя?
Губы его дрогнули.
– Потому что я тебя заставил.
– С каких это пор кто-то может заставить меня делать то, что мне не нравится? – возразила Рейчел.
Неожиданно ледяная корка, сковавшая его сердце, начала стремительно таять. Чувства неудержимо рвались наружу, Жоан любил ее, хотел ее, нуждался в ней.
– Рейчи… ты просто невыносима!
– Знаю. Впервые ты сказал это, когда мне было двенадцать.
Она выглядела хрупкой, ранимой, а между тем в груди у нее билось воистину сердце тигрицы. Жоан смотрел на жену с настоящим восхищением.
– Расскажи поподробнее, что говорит врач. С ребенком точно все в порядке?
– Мне надо полежать спокойно несколько дней, может быть, неделю. Ничего серьезного в любом случае не произошло. – Она опустила взгляд, и из-под длинных ресниц блеснули слезы. Голубые глаза приобрели яркий сапфировый оттенок. – Мне не надо было залезать на стремянку. Я знала, что это опасно, но так разозлилась на тебя, что иначе не могла…
– Это моя вина. – Жоан нежно приподнял ее, чтобы прижать к груди. Она приникла лицом к его сильному плечу и блаженно затихла, как ребенок на руках у отца. – Не плачь, – прошептал он, целуя ее шелковистый затылок. – Я не могу видеть, как ты плачешь. Боже мой, Рейчи, без тебя я самый несчастный человек на свете!
Она чуть вздрогнула, не веря своим ушам. Не может быть, чтобы Жоан это сказал! Она подняла заплаканные, расширившиеся от удивления глаза.
– Повтори это еще раз… Пожалуйста.
– Что повторить? Что без тебя я – ничто, самый несчастный человек на свете, что мне не нужен целый мир без тебя?
– Продолжай…
– Что твое здоровье и счастье для меня важнее всех в мире дурацких виноградников?
– Они не дурацкие…
– Хорошо, идиотские.
Рейчел смешно наморщила нос.
– Извини…
– Мне не за что тебя извинять. Я обращался с тобой по-свински. А на самом деле все, чего я хотел сегодня вечером, – так это быть с тобой… Вместе клеить обои. – Жоан состроил гримасу. – Никто из де Сакадуро-Кабрал никогда не клеил обои… Но по правде говоря, что может быть прекраснее, чем вместе готовить комнату для нашего ребенка?
– Тогда почему же ты не остался?
Жоан ответил не сразу, ему было тяжело признаться. Наконец он вздохнул и сказал правду:
– Из гордости.
– Я так и думала.
– Прости меня, Рейчи. Прости за эгоизм и деспотичность. Я был просто самовлюбленным дураком. Знаешь, когда мчался к тебе в больницу, я чуть с ума не сошел, волнуясь за тебя и ребенка. За нашего сына.
– Ты в самом деле беспокоился о нас?
– Беспокоился? Рейчи, да от волнения я едва не попал в аварию! Я боялся, что ты сломала позвоночник, умерла… решила бросить меня и навсегда уйти к Брайсу…
– Мне казалось, ты будешь только рад, если я исчезну.
– Значит, приз за притворство – мой.
– И за сообразительность тоже.
Губы Жоана неудержимо растягивались в улыбке.
– Ты, кажется, находишь это забавным?
– Еще как. Знаешь, как забавно ты выглядишь, когда самоуничижаешься! Тебе это идет, дорогой.
Жоан тихо рассмеялся. Когда он заговорил снова, голос его был чуть хрипловатым.
– Рейчи, что же мне с тобой делать?
– Любить меня, – прошептала она, запрокидывая голову, чтобы встретиться с ним губами.
