Джессика скромно улыбнулась.
– Запомни, юный Джеймс: правда – наше самое сильное оружие.
Джессика мечтательно улыбалась воспоминаниям, а Ричард с подозрением косился на нее. Наконец он не выдержал и рявкнул:
– Джесс! Ты улетела в астрал?
– А? Нет, что ты. Просто вспомнила наше с мисс Блант знакомство. Очень милая женщина.
– Кто-то мне советовал побить ей окна.
– Не обращай внимания. Я же уроженка Сохо. Трудный ребенок. Некоторые привычки въедаются в плоть и кровь.
– Хм… Плоть выглядит вполне прилично…
– Мистер Холторп! А ведь меня предупреждали о вашей необузданности и грубости!
– Не сомневаюсь. Что вы с Мэри там сшили? Миссис Джоунс сказала, что меня ждет двойной сюрприз.
– Она не солгала. Именно двойной. Только я хочу попросить тебя – поддержи Мэри, ладно? Она в этом очень нуждается.
– Прямо не дом, а Армия спасения… Разумеется, поддержу. А что, нечто сногсшибательное?
– Миссис Картрайт выразилась в том смысле, что старые грымзы лопнут от злости.
– Неужели моя дочь все-таки решилась на костюм плейбоевского зайчика?
– Отнюдь нет. Но и бальным платьем в общепринятом смысле это не назовешь. Я вспомнила юность…
– Тяжело тебе было. Столько лет прошло.
– Не иронизируйте, ваше сиятельство. Дик, скажи, а как у вас в доме справляют Рождество? Я хочу подготовиться.
– Да обычно. Наряжаем елку во дворе, дом украшаем омелой и остролистом. Подарками заведует Мэри.
– А что дарить близнецам? Уилли? Самой Мэри?
– Мэри предпочитает покупать практичные подарки. Одежду, обувь, Уильяму что-то для школы. В этом году для Уилли у меня есть сюрприз – он давно мечтал о собственном транспорте, так что я купил ему мопед. Его привезут на следующей неделе, прямо на ферму.
– Ты хочешь сказать…
– Боюсь загадывать, но было бы здорово, если бы я все успел. Мы могли бы встретить Рождество на ферме. Пока я рассчитываю управиться к двадцатому.
– Ребята не знают?
– Мэри знает, что мы проведем на ферме каникулы, про само Рождество я не говорил из суеверия. Комната для близнецов уже готова – если ты не против, то твою кровать я бы поставил туда же… понимаешь, дом не очень велик… Либо с Мэри, либо с близнецами, но у них больше места. А мы с Уилли.
– Я не против, что ты! Помочь украсить дом?
– Занимайся детьми, чтобы они ни о чем не догадались. Мэри любит наряжать дом к Рождеству, а на ферме ей очень нравится.
– А что ты планируешь подарить самой Мэри?
– О, я даже и не знаю… Обычно она сама себе что-нибудь покупает…
Джессика уставилась на Дика с таким возмущением, что он даже оробел.
– Почему ты так на меня смотришь, мисс Фурия?
– Потому, что это ужасно! На Рождество должны случаться чудеса!
Дик грустно улыбнулся.
– Боюсь, Санта-Клаус из меня никудышный. Вот разве что Уилли в этом году повезет…
Джессика нетерпеливо взмахнула рукой.
– Всем повезет! Насчет тебя не уверена, я же не твоя няня, но надо думать, тебя осчастливит мисс Дарси… Кстати! А как же она? Ведь она приедет на Рождество…
– Нехорошо так говорить, но… я очень рассчитываю, что визит будет кратким. Рождественский вечер состоится накануне, двадцать третьего – на нем у Алисы будет возможность блеснуть и подарить нашим кумушкам тему для обсуждения еще на год. А потом, кода она узнает, что мы едем на ферму…
– …Она тоже поедет с нами. Ха-ха! Счастливого Рождества!
– Ох и злючка же ты, мисс Махоуни! Нет, тут я могу практически ручаться. Она считает ферму жалкой развалюхой посреди поля и ни за что не согласится провести там хоть одну ночь. Уедет утром двадцать четвертого, а то и прямо после вечера.
– Радушный хозяин, сразу видно.
– Джесс, я не пойму, тебе чего больше хочется – чтобы она уехала или чтобы осталась?
– Честно? Чтобы она не приезжала.
– Так далеко мои возможности не простираются. Алиса всегда делает только то, чего сама захочет. – Дик встал подошел к окну и задумчиво уставился на заснеженную улицу.
Джессика сердито дернула себя за локон.
– Знаешь, я ничего не могу поделать с этим… все время думаю: ну чего она привязалась к вам? А потом мне невольно приходит на ум…
– Куда?
– Мелко, граф. На ум. Мысль мне приходит…
– Ты лучше гони ее – не вышло бы беды.
– Это угроза?
– Почти. Я догадываюсь, о чем ты думаешь.
– Смотри какой проницательный! Нет, ну правда: мне, допустим, неприятно об этом думать, хотя я и не видела ни разу эту твою Алису, но если разобраться здраво – она вам не чужая, да и брак с ней…
– Умолкни, няня.
Джессика вскочила, зашагала по кухне взад-вперед.
– Дай договорить. Брак с ней – выгодная партия. Ей же плевать, что ты ее не любишь, важен сам факт…
– Не хочу слушать твои глупости.
– Это не глупости. Дик, зато у тебя появились бы деньги…
– Джессика, ты нарочно меня злишь, да?
– Я стараюсь мыслить позитивно и инициативно. Меня принято считать молодой и наивной дурочкой, но кое-что я в жизни понимаю, да и здесь живу уже два месяца, разобралась, что к чему. Твоя ферма дохода не приносит, а ребята растут, и скоро придется тратить еще больше…
– Заткнись!
– Не груби. Когда ты так зыркаешь, мне прямо кажется, что милая мисс Блант права – ты необузданный. И миссис Парселл об этом же говорила – звериный нрав…
Он свирепо посмотрел на нее – Джессика аж присела от ужаса; на секунду ей показалось, что Дик ударит ее. На потемневшем от ярости лице темными звездами мерцали глаза, но в них Джессика разглядела явную… боль!
Наверное, раньше девицам жилось куда легче – если что, вались в обморок, и все дела, – но Джессика родилась в лондонском Сохо. Перепуганная до дрожи, понимая, что перегнула палку, она и не думала сдаваться. Задрав курносый нос и воинственно выпятив подбородок, она выкрикнула дрожащим голосом:
– Ну и что теперь?! Утопишь меня в пруду? Замуруешь в подвале? Так и вижу заголовки в газетах: «Кровавая тайна Миддл-Маунтин!» «Загадочное исчезновение гувернантки!» «Граф-убивец!»…
– Замолчи! Заткнись!!! Умолкни, не то…
– Не то – что?!
– А вот что!!!
Он сделал всего один шаг – зато сразу через всю кухню. Сгреб Джессику в охапку, приподнял над полом, впился в губы злым, яростным поцелуем. У Джессики перехватило дыхание, она повисла в руках Ричарда безвольной тряпочкой. Впрочем, продолжалось это недолго.
Она ответила на поцелуй Дика с облегчением – ей уже давно казалось, что сердце может выпрыгнуть из груди. Два долгих месяца Джессика Махоуни вела борьбу с собственным телом, с собственной измученной душой, с любовью, переполнявшей все ее естество.
Да, она сама настояла на том, чтобы они с Диком и думать не смели об отношениях, но разве можно объяснить это – даже самыми благими намерениями – глупому девичьему сердцу, имевшему неосмотрительность насмерть влюбиться в темноволосого графа с руками крестьянина?
