– Хотите, верьте, хотите, нет, – вмешалась медсестра, – но вам вряд ли удается прийти к согласию в этом вопросе.
– В таком случае, займемся именами, предложил Майлз.
– Кажется, для этого юного джентльмена мы выбрали имя Уильям? – Карен поцеловала сына в лобик.
– Пусть будет Уильям Джефферсон, ладно? Джефферсоном звали моего отца.
– И Дику это имя нравится, так что ничего лучше и не придумаешь. А как звали твою мать?
– Нора.
– Как насчет Фелис Нора?
– Решено, – тут же откликнулся Майлз. И обратился к новорожденной: – Юная Фелис
Нора Диксон, с тобой, в конце концов, отец разговаривает! Хоть бы глазки открыла!
Но Фелис Нора сладко зевнула, взмахнула крошечным кулачком и снова погрузилась в сон.
– И вам пора спать, миссис Диксон, – проговорила медсестра. – Тяжелый денек у вас выдался! Малышей вам принесут утром, – добавила она, видя, с какой неохотой Карен уступает голубой сверток.
– Ты заснешь? – ласково спросил Майлз, когда помог жене перебраться на кровать в палате.
– Мне будет не хватать тебя.
Майлз нахмурился, затем переставил кресло поближе к кровати, уселся, вытянув ноги, и принялся поглаживать Карен по волосам.
– Ты помнишь остров, на котором мы проводили медовый месяц?
– Ммм… Чудесное было место.
– А главным его украшением была ты, и не спорь! Точно роза в цвету: загорелая красавица с глазами цвета морской волны и волосами золотыми, как солнечный свет. И такая милая и нежная… даже когда со страхом заглядывала в будущее.
– Ты имеешь в виду стирку рубашек? – догадалась Карен.
– Не только их. Ты гадала, не окажусь ли я гадким и злым серым волком, готовым слопать бедную несчастную крошку!
– Ну, так далеко я не заходила, – фыркнула Карен.
– В нашу первую ночь ты явно волновалась.
Но разогнал ли я твои страхи? – улыбнулся муж краем губ.
Карен повернулась на бок. Усталое тело ныло: до чего приятно было устроиться поудобнее!
– Если уж прибегать к сравнениям, – прошептала она, – ты походил на роскошного тигра, гибкого, сильного и очень-очень добродушного…
– Да, и теперь снова настала моя очередь быть сильным, – ласково сказал он. – А тебе пора спать, потому что я останусь тут до утра, чтобы с рассветом полюбоваться на наших двойняшек.
– Ох, нет!
– Я так хочу, родная моя… Знаешь, а я ведь в одном не ошибся.
– А именно?
– Я подозревал, что ты – прирожденная мать!
– Ну да, вопреки всем ожиданиям… Мне самой с трудом в это верится, – тихо рассмеялась Карен.
Майлз ничего не ответил, и спустя несколько минут ровное дыхание жены подсказало ему, что она уснула. Однако он продолжал ласково поглаживать ее волосы, приговаривая, как ей необходим заслуженный отдых. А мысли его были тем временем далеко. Майлз вспоминал их первую встречу – хладнокровного, опытного адвоката в своем офисе – и сравнивал этот образ с новой, преобразившейся Карен. Нежная, любящая, удивительная женщина, ставшая матерью его детей, принадлежала ему – всецело и навечно!
С рассветом Карен проснулась и обнаружила, что муж уснул, сидя в кресле. Она не стала его будить. Как завороженная она любовалась спящим, не замечая, хода времени. Голова свесилась на грудь, руки сцеплены на коленях… На скулах пролегли синие тени, рыжеватые волосы в беспорядке упали на лоб.
Майлз выглядел моложе своих лет и на удивление беззащитным. Сердце Карен дрогнуло от неизъяснимой нежности к мужу – ничего подобного ей еще не доводилось испытывать. Этот человек прошел сквозь кошмар неудачного брака, разогнал демонов недоверия – наследие, доставшееся от Линды, – и пришел-таки к ней.
Тут ресницы его дрогнули, Майлз поднял голову, недоуменно огляделся по сторонам. Но вот взгляд его упал на жену, и в дымчато-серых глазах отразилось неизъяснимое облегчение.
– Карен! Как ты себя чувствуешь?
– Превосходно и люблю тебя до безумия.
– А я тебя – еще больше. Я…
Но тут в палату вошла медсестра с двумя свертками в руках, откуда раздавались недовольные вопли.
