Да, пожалуй, не пойму. Даже пытаться не хочу, еще заражусь.
Больше я здесь находиться не могла.
Отперла замок, хлопнула за собой дверью и пока ждала лифт, молилась, чтобы Влад не передумал и на всякий случай не решил меня запереть в квартире. Но, видимо, законопослушность победила.
Так что на улице я оказалась совершенно свободна.
В самом полном смысле этого слова.
Думала заплакать, но слезы не шли. Просто было очень тяжело где-то в груди, а в сердце, напротив, пусто, только ветер свищет.
Хотелось забиться в уголок, и чтобы никто не трогал.
Но…
Если Влад беспокоился о том, что отец все узнает, значит, там еще можно что-то спасти. Надо рассказать все Юлиану, хоть и невероятно страшно и стыдно к нему обращаться.
Но как? Телефона у меня нет, и даже если попросить у прохожих, я не вспомню ни одного номера.
Домой ехать полтора часа. Вдруг это время окажется критичным?
Что же делать?
Я стояла на улице и кусала губы, пытаясь придумать, как связаться с Юлианом. Раньше на каждом углу были интернет-кафе, а сейчас остался только вайфай, который мне без телефона как рыбке зонтик.
Юл: Яблочко от осинки недалеко падает
Альберт ведь сразу понял.
Но не стал меня тыкать носом.
Надо было насторожиться, когда я увидел, что он явно что-то просек и молчит.
Этика — единственное, что могло его заткнуть в такой ситуации.
Что будет, если я позвоню и наору на него?
Как всегда отмажется, конечно.
Все равно позвоню и наору.
Потому что мне хочется на кого-нибудь наорать.
На персонал бесполезно.
На Влада рано, сначала надо распутать дело.
Но Альберт был недоступен.
Жаль, что мой кабинет переделали. Когда там висел боксерский мешок, разруливать кризисы было гораздо легче.
Пришлось занимать кабинет Влада и снова обживать его под себя. В честь чего с особым наслаждением снял со стены и выкинул модульную картину, аллегорически изображающую…
Ладно, сдаюсь, я не знаю, что она должна была изображать, но причудливо расположенные на ней баклажаны, сжатые пальцами, разрезанные персики и папайи, бананы между накрашенных женских губ, красные грейпфруты, истекающие соком, и ягоды клубники, облитые сливками, заставляли меня сбиваться с мысли при взгляде на них.
В первую очередь остановил все переводы.
Выключил Влада из всех процессов, заблокировал все его права.
Заморозил сделки, отозвал документы и отложил на несколько недель все, что возможно было отложить.
На потери плевать, кажется, могло быть и хуже.
Посмотрел какие штрафы по госзаказам.
Хорошие. Жирные. И цифры там такие, что заболела голова.
Маленький кретин, кто связывается с откатами?
Созвал на начало недели расширенное собрание для всех ключевых руководителей.
Прикинул объем работ и понял, что поспать в ближайшую неделю не получится.
Слишком запутанная история.
Если бы Влад не устроил мне шоу со Снежаной и подставу с Соней, я бы уже приволок его за шкирку и разобрались бы по-семейному.
Но мне уже не хотелось выпороть его, как своего сына.
Хотелось наказать, как взрослого, ответственного за свои действия человека.
Чужого.
Кофе.
Года три уже не пил кофе, но сейчас надо было подстегнуть мозг.
Ох, отомстит мне сердце.
И спина отомстит, потому что хер я позанимаюсь в ближайшее время.
Или сон, или спорт.
Вызвал всю бухгалтерию, посмотрел в глаза. Двум дурам велел писать заявление по собственному, Агнию Львовну усадил рядом.
— Почему не рассказали? — спросил ее очень спокойно.
Через нее проходили такие документы, что не понять, что дело нечисто, было невозможно. Особенно с пятидесятилетним опытом.
— Этого нет в моих должностных обязанностях, — спина прямая, сухие руки спокойно лежат перед ней на столе, взгляд глаза в глаза. Кремень-женщина.
— А на самом деле?
— Нечего нас было бросать на волю вашего малыша, Юлиан Владимирович.
Как быстро падает лояльность, когда годами не появляешься.
И никакой мой тяжелый взгляд на нее не действует. Видала она взгляды и потяжелее. Кстати, там и оформлено все так, что с ее стороны не прикопаться. Не могла она не понимать, что однажды я приду выяснять, что происходит. И себя обезопасила по максимуму.
— На пенсию или по собственному? — поинтересовался ласково.
— Сами знаете.
— Знаю, что если поможете в расследовании, то останетесь на своей должности. Но с условием помогать и дальше.
— Именно, Юлиан Владимирович, — и улыбается краешками губ.
Отослал за нужными документами. Обещала прислать все, что есть.
Глаза чесались от бумажной пыли, голова гудела от забытого напряжения.
Набрал Влада — гудки.
Ольгу — сбросила.
Ладно, с ними потом разберемся.
Что я забыл?
Соня.
Выходит, только я во всем и виноват.
Если бы Владу не надо было меня отвлечь от пожара, Ольга не появилась бы в ресторане со своим выступлением.
А ведь я был на миллиметр от разгадки — не зря вспомнилась та история с луна-парком.
Ольга делает странное — значит, Ольга защищает Влада.
Непонятно, зачем он забрал Соню себе. Но я разберусь.
И насколько моя первая и незабвенная была в курсе его планов на Соню — тоже выясню.
А пока мне не семейный детектив надо распутывать, а бизнес спасать от ручек одного не в меру умного балбеса.
На всех этажах офиса стоял дичайший шорох.
К суете вокруг ремонта добавилась суета расследования.
Те, кто был впутан в историю — паниковали и старались поменьше светиться на рабочих местах, как будто это их могло спасти.
Кто не был — бегали в курилку на заднем дворе сплетничать и делать ставки, кого уволят следующим.
Агния отрабатывала свою лояльность и присылала мне девочек с розовыми щечками, якобы с документами. Но каждый раз в принесенных файлах были доказательства, как эти девочки помогали Владу разрушить мой бизнес. И далеко не всегда только за деньги.
Эх, яблочко мое.
От осинки.
Спустя два часа я придумал несколько новых матерных конструкций и, кажется, одно новое нецензурное слово. Пришлось сходить на задний двор, стрельнуть сигарету.
Первую за двадцать лет.
Вот зачем он похерил мой десятилетний план развития? Воруешь — воруй, но зачем же все после себя ломать?
Совершенно бессмысленный вандализм.
Попытался понять хотя бы порядок цифр: что просто украдено, что планировалось вывести, когда план доиграет до конца, что принесло бы отдаленные последствия. Куда бы ни дергался, какие следы ни находил — никак не мог понять, что из этого было тайным планом, что дымовой завесой, чтобы спрятать план, а что просто глупостью и некомпетентным управлением.
Пару раз распутывал цепочку до конца — и оказывалось, что все-таки глупость. Местами было видно, что с большинством проблем Влад справлялся методом эффективного менеджмента — сделать быстро, красиво, а что будет через год, никого не волнует.
Как раз думал о провале своего педагогического метода по всем фронтам, когда в дверь несмело поскреблись.
Удивленно поднял брови.
Добровольно ко мне заходила только секретарша — заменять остывшую чашку с кофе на новую. Она бы не стала стучаться.
Вот кого я точно не ожидал увидеть, так это Соню.
Она мялась в дверях, словно не понимая, куда попала.
Хорошенькая как ангел, бледная, с искусанными губами и блестящими глазами.
Так обрадовался, что даже резко шагнул к ней, собираясь обнять.
Но она отшатнулась.
Соня сразу виновато опустила глаза.
— Юлиан… Влад… — она разматывала и разматывала шарф, но он кольцами змеи ложился обратно и затягивался на шее. — Он тебя подставил и хочет себе… ох…
Она вдруг замерла, оставив в покое шарф, оглядела вавилоны папок, стопки распечаток, разложенных на диване, раскиданных по полу, сваленных на подоконнике и, опустив руки, тихо сказала:
