Он фыркает.
Представляю, как он с глазами по пять копеек сидит на постели, стиснув мобильный в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели, и пытается не упасть в обморок от шока, а его хорошенькая молодая жена склонилась над ним в беспокойстве.
Это видение странным образом удовлетворяет меня.
— Больше никаких банальностей о судьбе, брат? Никаких мудрых советов о том, как не влюбиться в единственного ребенка нашего смертельного врага?
— Она знает, кто ты? — рявкает он.
— Да.
— Неудивительно, что она тебя терпеть не может! Они — Капулетти, а мы — Монтекки! Их семейная традиция — ненавидеть нас!
— Они с отцом отдалились друг от друга. Уже много лет не поддерживают контакт.
— Оу.
— А еще она ворует у плохих парней, таких как ее отец, и жертвует все на благотворительность. Так мы и познакомились.
— На благотворительном вечере?
— Нет! Она вломилась в один из моих складов и похитила у меня две тысячи подгузников.
Через мгновение Лиам бормочет:
— Это не может быть правдой.
— Богом клянусь, брат.
— Хах. Тогда твое состояние неудивительно.
Я стону от разочарования.
— Это я и пытался тебе сказать!
— Когда ты в последний раз ты был серьезно очарован женщиной? — спустя мгновение, задает вопрос Лиам.
— Тридцать лет назад.
— Я, блядь, не шучу.
— Я тоже. В последний раз что-то подобное я чувствовал лет в десять. Ее звали Кэти Данэм, и она жила через улицу от нас. Черные волосы. Зеленые глаза. Большая щель между передними зубами.
Он на мгновение задумывается.
— Та, что лопала горстями грязь?
— Это была ее сестра, Лиззи.
— Значит, повзрослев, ты ни разу не...
— Нет, — резко выпаливаю я, прежде чем он успевает продолжить. Я не вынесу, если он произнесет это вслух. — Однажды я был близок к этому. Но она любила другого. Да и…
Я провожу рукой по волосам, пытаясь подобрать слова, чтобы описать это.
— Сейчас все иначе. Меня словно ударило током. Словно подожгли. Словно у меня рак, и мне осталось жить всего несколько недель. Я смертельно болен. Я в полном отчаянии. Все ужасно.
— Похоже на то, — усмехнулся Лиам.
— А я еще даже не целовал ее!
В разговоре, состоящем из множества различных типов пауз и безмолвий, эта самая длинная. Долгая и полная неверия.
— Ты недавно падал? — наконец выдает Лиам. — Ударялся головой об острый предмет?
— Нет, — шиплю сквозь стиснутые зубы. Затем разворачиваюсь и иду в другую сторону, злобно пнув камень с моего пути.
— Что-то я забеспокоился состоянием твоего мозга. Похоже, он работает неправильно.
— Все в порядке! Ты не слышал ни слова из того, что я сказал?
— Это совсем на тебя не похоже.
— Я знаю, мать твою налево!
— Ты расклеился из-за женщины, которая тебя обокрала, которая тебя не любит и которую ты даже не целовал?
— Упрек от человека, который преследовал свою жену целый год, прежде чем набраться смелости заговорить с ней? И который похитил ее, потому что у каждой женщины это занимает первое место в списке «Самые романтичные жесты»?
— Зато ее отец не пытался убить меня шесть раз.
— Меня он пытался убить только дважды.
— Я говорил о себе. Я управлял делами до того, как ты стал меня подменять, помнишь?
— Ох, точно. Приношу свои извинения.
— Итак, Антонио Моретти совершил восемь покушений на нас вместе взятых. — Лиам делает паузу. — Похоже, его не будет в списке приглашенных на свадьбу.
Он смеется надо мной! Я слышу это в его тоне.
— Напомни мне дать тебе по носу, когда мы увидимся в следующий раз.
— О, да хватит тебе киснуть. Все же хорошо!
— Почему это хорошо?
— Страдания закаляют характер.
— Пошел ты, придурок, — рычу я.
— Не бросай трубку, я сейчас дам тебе полезный совет.
Наконец-то.
— Слушаю.
— Если и есть что-то, что я узнал о женщинах после встречи с Тру, так это то, что они ненавидят, реально ненавидят, когда их контролируют.
Я в замешательстве хмурю брови.
— И чем это может помочь?
— Как бы поделикатнее сказать? — Он задумывается, а потом: — Ты подавляешь как никто другой в мире.
— Я командую, а не контролирую.
— Не хочу тебя огорчать, но женщины — не моряки. Им не нравится, когда им отдают приказы, пока они драят палубу.
Я думаю о том, сколько раз после знакомства с Джули я требовал от нее того или иного, и чувствую слабый прилив смятения.
— Еще женщины ненавидят, когда над ними слишком доминируют. Сильный и уверенный в себе мужчина — это одно, но вести себя подобно пещерному человеку — совсем другое. Постель — исключение. Там доминирование допускается. За пределами спальни — нет, нет и еще раз нет. О, и не види себя так, как будто считаешь ее глупее себя. После такого женщина захочет поджечь твое лицо и потушить его молотком. Минуту, подумаю, что забыл...
— Не важно. Я уже обречен.
Он игнорирует меня и продолжает:
— Не объясняй ей ничего, пока она сама не попросит объяснений.
— В каких вопросах, например?
— Во всех. Экономика. Параллельная парковка. Как правильно загрузить посудомоечную машину.
— Почему объяснение — это плохо?
— Кто ж знает? Так у них устроено. Для этого даже слово придумали: менспейнинг 1. Дамочек это сводит с ума.
1 (прим.пер. манера общения мужчины с женщиной, при которой допускаются всяческие упрощения смысла высказывания, подразумевая неспособность противоположного гендера к восприятию оригинального смысла).
