— Но я могу тебя спасти, — продолжил Абрам.
Я вытерла лицо и случайно коснулась пальцев командира. Я хотела отдернуть ладонь, но Абрам перехватил мою руку и сжал ее.
— Вы врете. Зачем?
— Предлагаю один раз. Хочешь спастись?
Он дал мне несколько секунд для раздумий, а потом больно сжал мою ладонь.
— Да, хочу…. — тихо прошептала я.
Абрам удовлетворенно улыбнулся, будто хотел получить именно этот ответ.
— Тогда будешь делать то, что я говорю.
* * *
И клятвы его помню… Как сказал, что я его. Ведь так и получилось, что ему я теперь принадлежу. Навсегда. И никак иначе. Если умирать, то вместе. Так и получилось.
— Открой глаза, — приказал Абрам, — смотри на меня. Привыкай ко мне. Теперь ты — моя. Навсегда. Поняла?
— Поняла… — прошептала губами, с которых не сорвалось ни звука. Я открыла глаза и продолжила смотреть на него.
* * *
Мой первый поцелуй помнила… С ним.
Абрам обхватил мою шею рукой, а второй ладонью накрыл мою грудь, большим пальцем лаская сосок. Муж целовал меня грубо, покусывая губы, врываясь языком в рот. Он воровал мой кислород, причинял легкую боль, но неожиданно мне было этого мало. А муж продолжал целовать меня, вгрызаясь, словно хотел сожрать меня, а теперь я была готова отдать ему себя.
А он всего лишь поцеловал меня.
И я уже сошла с ума: мне было безумно приятно ощущать его вкус, его кожу, которая прикасалась к моей коже, тяжесть его тела, которое давило на меня. Но мне и это нравится. Я чувствовала его власть, его силу. И мне полностью хотелось подчиниться. Господи, что со мной?!
Чем сильнее становился его напор, тем сильнее он ласкал мою грудь, которая стала приятно ныть, а соски стали очень чувствительными, что хотелось плакать. А внизу живота появилось неожиданное томление, а между ног стало влажно. Невольно я начала елозить на простынях. И тогда я не выдержала и начала отвечать на поцелуй, вцепившись в плечи мужа.
Я отвечала ему неловко, невпопад, неумело. Но мне нравилось. Уже нравилось…
* * *
И помню то, как столкнули меня с обрыва. Вот и в очередной раз Абрам спас меня. Сколько уже раз?
— Керри… — кто-то звал меня. И я тянулась, бежала к этому голосу.
Меня кто-то легонько похлопал по щеке.
— Керри, давай, открывай глаза. Керри… Керри… Керри-и-и-и…
Я сделала еще одно усилие и смогла открыть глаза, правда, тут же зажмурилась из-за боли, пронзившей виски.
— Молодец, еще раз, открывай.
Я со стоном сделала еще одну попытку.
И я сделала это.
И сразу же увидела лицо своего мужа. Абрам был серьезен и, я бы даже сказала, зол.
— Что произошло? — прошептала я. Очень болела голова. Абрам нахмурился.
— Ты не помнишь? — спросил муж.
Я вновь закрыла глаза и попыталась вспомнить.
Я подошла к краю обрыва, а потом… Потом меня толкнули. Это точно. Я чувствовала прикосновение к спине. Я точно это чувствовала! Меня толкнули! Но кто? Абрам и Аврам ушли…
— Меня толкнули… — прошептала я.
* * *
И месть его помню. Жестокую. Беспощадную. Кровавую. И которую мне так до сих пор сложно принять.
Я сделала шаг вперед и тихо позвала мужчину:
— Фил? — мой голос дрожал. От страха или волнения?
Фил вздрогнул, а потом медленно поднял голову. Я прищурилась, пытаясь разглядеть его лицо. Даже сделала еще один шаг вперед… И, когда я увидела то, что с ним сделали, я обомлела.
— О, Боже… — все его лицо было изранено, изуродовано. Его избили. Жестоко избили. И били так, чтобы раны заживали долго.
Мне стало плохо: бросило в жар, затошнило. Я не была к этому готова. Я не хотела этого. Не хотела. Фил выглядел ужасно.
* * *
И первое ранение мое помнила. Надеюсь, что сегодня будет последний раз.
Абрам косо на меня посмотрел, но не остановился.
— Стоишь? — спросил муж, и я кивнула. — Плечо не болит?
Я прислушалась к своему телу.
— Немного ноет, но врач сказал это нормально.
* * *
И признания его помнила. И все-все помнила, что вместе мы пережили.
— Могу обидеть словом, понимаю сам. За это извини. Но такой я. Базар не фильтрую. И грубости говорю от того, что переживаю. Никогда и ни за кого не переживал, а за тебя переживаю. Покоя мне не даешь. Мне надо крысу выловить, а я весь день о тебе думал, — нежный поцелуй в щеку, — о твоем теле. А ты тут, оказывается, бунтуешь и побег планируешь. Пойми, не могу уйти сейчас. Даже ради тебя. Я знаю, кто главный подозреваемый. И ты знаешь. Но не могу уйти, пока сам не увижу собственными глазами. Он все-таки брат мой… Но не переживай, никто тебя не тронет. Я обещаю.
* * *
Было много всего в моей жизни. И хорошего, и плохого. Много испытаний. Много трудностей. Но, к сожалению, на пороге смерти осознаешь, что, возможно, жил неправильно все эти годы. Я слишком много страдала. И иногда по собственной вине. Сейчас, когда я взглянула на себя со стороны, поняла, что столько ошибок было сделано… И ситуацию с Филом можно было решить по-другому… И мамы осталась жива. Мы могли бы просто написать на него заявление… Мы могли бы пожаловаться. Мы могли бы попытаться решить этот вопрос не так радикально! Я бы могла и отношения с Абрамом построить по-другому.
Но увы.
Больше шансов у нас нет.
47
Керри
Я в очередной раз очнулась в больнице. Это уже стало входить в привычку. В плохую привычку, от которой поскорее нужно избавиться. Было больно, но я была жива. Это уже хорошо.
Я повернула голову и увидела Абрама, который лежал на соседней постели. Он был бледнее обычного, весь утыкан иголками. Но он дышал. И это главное. Его грудь медленно поднималась и опускалась. Он был жив! И мне сразу стало все равно на свою боль.
Я попробовала пошевелиться, но пронзительная боль в животе помешала. Я застонала и откинулась на подушку. Боль была такая сильная, что я опять вырубилась.
В следующий раз проснулась, когда за окном было темно.
Сразу же посмотрела на Абрама: дышит. Уже хорошо. Я впервые подумала, как мы здесь оказались, но лекарства оказались сильнее меня. Меня опять утащило в небытие. И с этим было сложно бороться.
Так продолжалось несколько дней. Время от времени появлялись медсестры, которые меняли нам капельницы, подмывали нас.
Примерно через неделю я очнулась и поняла, что меня больше не тянет в сон. И это радовало.
— Керри? — в палату вошел высокий мужчина, на чьи плечи был накинут белый халат. Темные волосы, такого же цвета короткая борода и карие глаза. Полная противоположность Абраму. Но и меня не тянуло к нему. И кто же он такой? Что ему нужно? Я сразу же напряглась.
— Вы кто? — враждебно поинтересовалась я, пытаясь приподняться. Но больно было. Хоть уже не так.
Мужчина нахмурился и поднял две руки вверх, показывая мне раскрытые ладони. Жест, обозначающий, что мне не стоит бояться.
— Вы кто?! — чуть истеричнее спросила я. Мне действительно это было важно знать. Я не хотела, чтобы Абраму кто-то навредил. Я обхватила пульт, с помощью которого можно вызвать медицинский персонал. — Или вы сейчас же говорите, кто вы, либо я вызываю сюда кого-нибудь!
Мужчина тихо выругался себе под нос.
— Не истери. Я друг.
— Друг? — скептически поинтересовалась я. — Я таких друзей не видела. Обманываете?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Не в моих правилах. Я — Тарас. Это тебе о чем-то говорит?
Я задумалась. И вспомнила!
