Так вот, как говорится, с шутками, прибаутками, спорами, разговорами, созвонами с папой и многочисленной родней Чеза и приближался дурдом.
Чесно признаю — я не хотела пышной свадьбы! Да что там, я, как тихая скромная девочка предлагала просто прийти и расписаться. Но куда там! Чез уперся рогом! Хочу, говорит, такую свадьбу, чтобы весь город гудел!
Ага, а бывший мэр с дочуркой удавились от злости, конечно.
В общем, так или иначе, но время пришло, и вот несчастная истерзанная злобными модельерами и родственниками невеста стоит сейчас в небольшой комнатке на втором этаже ЗАГСа и нервно дергается. По-моему, у меня даже глаз уже дергается заодно в нервном тике — с такими-то сборами!
— Фух, ну что, мать, готова надеть тяжкое ярмо семейной жизни? — Алька тоже тут — похорошевшая, нарядная, с ослепительной улыбкой на лице и тонкой паутинкой сеточки в роскошных огненных волосах.
Только взгляд какой-то уж больно задумчивый. Как-то притихла подруженька в последнее время, не случилось бы чего…
— Я-то может и готова, да только нельзя ли это как-то побыстрее, а? — ворчу.
— Ха-ха, насмешила, — вступает в разговор вторая подружка невесты — Бьянка.
С сестрой Чеза мы удивительно быстро нашли общий язык. Чудесная девушка оказалась — добрая, смешливая, заботливая, искренне переживающая за каждого из членов своей огромной семьи. Большое у Бьянки было сердце.
— И много всего запланировали? — уточняю, боюсь поднять взгляд на себя в зеркало.
— Много, — бодро отвечает фея Бьянка — в дивном золотом платье со струящейся юбкой и без рукавов, — у нас там бег в мешках на конкурсах, фэнтези-частушки, — косой взгляд на Альку, конкурс от гномов «кто кого перепьет», гномий здравур в действии…
— Алька-аа, — выдыхаю, — ты же обещала!
Подруга невинно хлопает глазами. Мол ты чего, мать? Как тут не развернуться, когда жених дает деньги и одобряет?
Ох-хооо… Стоит ли говорить, что ругаться с этими креативщицами бессмысленно? Я так и вижу, как свадьба плавно перетекает в дурдом на выезде. А, значит, что? Значит, правильно, главное вовремя сбежать!
— Давай, посмотри на себя, Норка. Такую красотку ещё украдут по дороге к алтарю, так что лучше поторопиться! — подруга показывает большой палец.
Так, ну что? Я выдыхаю, набираюсь храбрости — откуда только эта робость — и все-таки поднимаю глаза на зеркало. В нем… отражается сказочная фея, не иначе. Белокурые волосы спадают волнами на плече, локоны блестят, на губах расплывается улыбка, щеки горят. Легкий макияж подчеркивает правильные и миленькие вполне черты лица и голубизну глаз.
Ну что?
Плечи открыты. Ворот платья и рукава начинаются чуть ниже, эдакое декольте, сидящее на плечах. Изумительные кружевные рукава, — прозрачные, с белыми вставками цветов, и плотный кружевной верх из светлой ткани. Юбка достаточно пышная, спадает до самого пола и завершает образ волшебной принцессы. На шее подмигивает кулон с сапфиром, в ушах — серебряные серьги с этим же камнем — подарок Чеза к свадьбе.
Я приоткрываю губы, чувствуя, как в груди ворочается позорные комок.
Счастья? Восторга? Легкой грусти?
В дверь стучат. Там ждет папа.
— Пора, — хрипло командую сама себе и, чуть поддев юбку, шагаю на каблучках к двери.
Вижу, как расширяются папины глаза от восторга, как в них блестят слезы.
— Девочка моя, — поспешно смахивает их рукавом, — какая же красавица…
Это он ещё не знает о том, что через восемь месяцев — или даже быстрее — станет дедушкой…
Я опираюсь на руку отца.
Подружки, перепихиваясь, идут следом.
Мы чинно спускаемся по винтовой лестницы вниз, в большой зал, который полон сегодня гостей. Звучит «Свадебный хор» из оперы «Лоэнгрим» Рихарда Вагнера. Он популярен на Западе, и мне нравится гораздо больше уже изрядно затасканного Мендельсона.
Торжественная и нежная музыка проникается в самую душу, заставляя что-то внутри расправить крылья и шагнуть вперед с лестницы на блестящий паркет.
Ковровая дорожка идет между рядами гостей. Мельком я замечаю Ирму Генриховну, вытирающую глаза платочком, а рядом — знаменитого деда Чеза. Высокий подтянутый мужчина не выглядит стариком — просто блистательным джентльменом, которого возраст лишь украшает. Острые глаза смотрят на меня с одобрением и неожиданным теплом.
Мировой дед…
Смахиваю слезы с ресниц. Впереди, на небольшом возвышении, стоит женщина-регистратор, а справа от неё — Чез. Великолепен. Что сказать. Его костюм больше напоминает исторический, чем деловой или официально-торжественный. Образ романтического героя моему итальянцу удается на все сто.
Да так, что я почти пропускаю мимо ушей торжественную речь женщины-регистратора, которая улыбается нам открыто и с нескрываемым восхищением.
Ещё бы, давно тут такой свадьбы не видели!
— Согласна ли ты, Нора Романова…
И мой голос почти не дрожит, когда я совершенно серьезно произношу заготовленные клятвы. Я даю их искренне, с легким сердцем.
— Я клянусь быть с тобой в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить тебя и оберегать наш союз до конца жизни, — глаза Чеза сияют, когда я заканчиваю произносить свою часть клятвы.
— Я клянусь оберегать тебя и защищать тебя, клянусь, что все твои беды и горести станут моими — и ты никогда не познаешь их. Клянусь быть верным и преданным мужем и любящим отцом на веки вечные, — я чуть не покраснела, — клянусь, что ты станешь самой счастливой женщиной в мире и никогда не пожалеешь, что выбрала меня.
Кто-то из гостей всхлипнул, кто-то ахнул, кто-то даже саркастически хмыкнул, но мне было все равно.
И когда мы, наконец, обменялись кольцами, и Чез, под одобрительные крики, крепко прижал меня к себе, целуя, мир перестал существовать.
Остались только нежные губы, теплые, бережные объятья, горячий шепот признаний только для нас двоих.
Оторвались мы с трудом, да и то — ненадолго.
— Скоро сбежим от них, — подмигнул мне муж.
Муж! Сердце пело. Я знала, что сегодня, пожалуй, один из самых счастливых дней в моей жизни. Пусть наше счастье будет всегда таким же ярким и безоблачным. Впрочем, главное, что мы будем вместе. И вместе сможем справиться со всем.
А свадьба? Свадьба явно удалась и без нашего присутствия!
Конец
