Глава шестнадцатая
Возвращалась Виктория домой поздно. Как никогда прежде. Герман Семенович упросил пойти вместе с ним и двумя англичанами в ресторан, потому что днем они «не так поговорили».
— Наверное, вам просто одному с ними скучно, — сказала Вика.
Она беспокоилась, что так и не смогла дозвониться мужу и предупредить о вынужденной задержке. Его мобильный телефон вещал холодным женским голосом, что абонент находится вне зоны досягаемости.
Но в остальном ничего ее не тревожило. И это тоже было новым. Прежде она мчалась домой со всех ног, где бы ни находилась.
Виктория спешила домой, как Золушка с бала. Ей страшно было подумать, что она придет позже Саньки. Не то чтобы он мог накричать или поднять на нее руку, она не хотела давать ему повод думать о ней что-то плохое, в чем-то ее подозревать. Как объясняла себе сейчас, берегла его нервную систему.
Зато Санька ничего такого не боялся. Уверен был, что жена всегда его простит? Значит, и в этом они совсем по-разному относились друг к другу.
И почему Вика все время возвращается мыслями к их с мужем отношениям, после того как все уладилось? Эдак никаких нервов не хватит постоянно себя изводить. Притом что Саньке она ничего о своих метаниях не говорит.
Она так глубоко погрязла в этом ненормальном для себя состоянии, что почти не замечала усилий всех трех мужчин за столом, а особенно самого молодого из них, Арчибальда. Его товарищ, мужчина лет сорока, как бы между прочим обмолвился, что Арчи не женат и что он в восторге от русских женщин.
— Арчи поплыл, — шептал ей и Герман Семенович, — очень перспективный молодой человек. Смотрите, он просто глаз с вас не сводит!
— Ну и что же, я замужем, — сухо сказала Вика. — Мало ли кто станет с меня глаз не сводить!
Почему-то она злилась, хотя никто ее ничем не обидел — подумаешь, она понравилась англичанину! Мужчины ее раздражение почувствовали и больше таких разговоров не вели.
Герман Семенович, как и обещал, подвез ее на машине прямо к дому и даже предложил:
— Хотите, Вика, я пойду с вами домой и все объясню вашему мужу?
— Что вы, — улыбнулась Вика, — меня муж никогда ни в чем не подозревает. Мне не приходится перед ним отчитываться, потому что и не в чем.
— Вы — счастливая женщина, — сказал Герман Семенович, поцеловал ей руку и подождал, пока за Викторией не закроется калитка.
Счастливая женщина… Знал бы он… Господи, о чем она намертво забыла, так это о Блэке! Тоже мне, друг животных! Идет, размышляет, как отнесется к ее позднему приходу супруг, и совсем забыла о беспомощной собаке.
Она закрыла калитку и понеслась к крыльцу, заранее рисуя себе страшные картины мертвого Блэка. Что-то еще ее беспокоило, что-то было странным, а что именно, Вика не сразу разобралась. И только подойдя ближе, поняла, что над крыльцом не горит свет и вообще во всем доме нет ни огонька. Значит, свет просто некому было зажечь.
— Блэк, — дрожащим голосом позвала Вика.
И услышала слабое бормотание, как если бы собака сказала: «Чего кричишь-то, не видишь, я лежу, как врач велел».
Вика быстро взбежала по ступенькам и зажгла свет, чтобы получше видеть Блэка. Тот не тронулся с места, но дружески вильнул хвостом.
Однако обе миски — одна с кормом, а другая с водой — оказались не тронуты. Может, псу трудно даже пошевелиться? Надо дать ему что-то очень вкусное, чтобы хоть немножко поел.
Вика поспешила в дом, зажгла свет и метнулась к холодильнику, но в это время зазвонил телефон.
— Папа, — горестно прошептала она в трубку в ответ на отцовское «дочура, как настроение?», — Блэк за весь день ни к чему не притронулся!
И ни слова о том, что Саньки до сих пор нет дома.
— То, что он не ест, это не страшно, — попробовал ее успокоить отец. — Собаки во время болезни ведут себя куда умнее нас. Ученые считают, что люди, которые, болея, мало едят, быстрее выздоравливают. Но ты не волнуйся, я позвоню одному знакомому ветеринару, он расскажет, что да как… А что говорит Александр?
— Он еще не знает.
— В каком смысле? — не понял Павел Данилович.
— В том, что его до сих пор дома нет.
— Может, его отправили куда-нибудь? — предположил отец.
— Тогда он позвонил бы мне, ведь у нас у обоих сотовые телефоны. Правда, он говорил утром, что поедет за город.
— Раньше времени не стоит делать какие-то выводы.
— А я и не делаю, — вяло отозвалась Вика.
— Может, ты придешь к нам? Лера пироги с капустой испекла. Тебе такие нравились.
— А Блэк?
— Ну да, Блэк… А что с ним сделается? Выздоровеет.
— Нет, папа, никуда я не поеду. Не волнуйся за меня. — Вика прибавила бодрости в голосе: — Да и Санька скоро приедет, я чувствую. Все будет хорошо!
— Ну, смотри, тебе виднее, — с расстановкой произнес отец, и они попрощались.
Вика быстро переоделась в домашние джинсы и майку, сделала два бутерброда с колбасой — один себе, а другой Блэку — и поспешила на крыльцо.
Блэк лежал в той же позе. Она присела рядышком, поближе, чтобы положить голову пса к себе на колени, и поднесла кусок колбасы к его носу. Блэк потянул в себя воздух.
— Колбаса тебе понравится, попробуй, — сказала ему Вика и протянула бутерброд на ладони.
Блэк высунул язык и медленно слизнул с него колбасу.
— Молодчина! — обрадовалась Вика. — Папе хорошо говорить, мол, не ест и не надо. Это ты корм не ешь, потому что он сухой, а когда внутренности болят, жевать трудно. Вот если глотать… Знаешь, мой хороший, я совсем забыла. У меня же суп есть из курицы. С домашней лапшой. Вкусны-ый!
Она опять метнулась в дом, быстренько разогрела в маленькой кастрюльке суп и вернулась к Блэку. Когда бабушка не хотела есть… в те свои последние дни… Вика кормила ее с ложечки. Вот и Блэка надо кормить так же. Не потому, что она сравнивает, а потому, что этот пес… он так близок ей, он никогда не предаст и не уйдет от нее к кому-нибудь другому, как в рассказе Джека Лондона. Потому что его тоже бросили…
Мысли Вики смешались, и ей вдруг так жалко стало себя, что только присутствие больного Блэка удержало ее от слез.
Она еще ничего не знала, просто Санька задерживался, и было поздно, — он никогда так поздно не возвращался. Или возвращался? От Лизаветы. Но, начни она плакать, как вытирать слезы, если одной рукой Вика держала голову Блэка, а другой вливала ему в рот суп из ложки?
А потом она сидела возле Блэка, осторожно гладила его и рассказывала, как он выздоровеет, и они пойдут гулять в парк, и на этот раз Вика будет очень крепко держать его за поводок…
— Вот скажи мне, куда ты бежал?
Но Блэк только лизнул ее руку. Уходя, Вика на всякий случай укрыла пса своим детским одеяльцем — ночи пока довольно холодные.
А Санька так и не пришел. И утром тоже. Можно было бы позвонить ему на работу, но Вика не стала этого делать. Пусть она все бьет и ломает, однако не собирается наступать дважды на одни и те же грабли.
Допустим, она позвонит. И его начальник скажет, что Александр Петровский ушел с работы вместе со всеми в шесть часов вечера… То-то стыда натерпится.
Почему она рисует себе такие картины? Муж не пришел домой, потому что у него опять появилась другая женщина. Каких-нибудь полтора месяца назад такая мысль не появилась бы в его голове. Как говаривал Козьма Прутков: раз солгавши, кто тебе поверит! Или это из классики другого рода? Тот, кто предал один раз, предаст и второй.
Однако цитируй не цитируй, а в новом отношении Вики к мужу имелось некое преимущество: ожидая предательства и дождавшись его, она почти не почувствовала боли. Точнее, боль была совсем не такая, как в тот, первый раз, не столь острая и нестерпимая, а тупая и ноющая. Как зубная боль.
Права ее мама: Вике все равно придется принимать решение. Одно-единственное. Например, она махнет рукой и станет делать вид, что верит Саньке, и тогда сохранится семья, а он время от времени будет хороводиться с очередной Лизой, не умея ей отказать, чтобы всегда возвращаться к Виктории. Ему будет с ней удобно.
