дома номер семь, словоохотливая женщина с пекинесом, лет пятидесяти, в подробностях описала мужчину в бейсболке, синем спортивном костюме и белых кроссовках, который такой молодец уже не первый день, подкармливает «бродяжек». На вопрос, а видели ли вы этого доброго человека раньше, бабушка затруднилась ответить.
— Значит так, — решительно произнёс Стас, видя, как замучилась журналистка, которая мужественно обошла несколько улиц на довольно высоких каблуках, а время близится к обеду. — Сейчас мы идём кушать, и даже не обсуждается. Потом… в кино.
— Что? — опешила Саша, пытаясь понять, не получил ли Корнев солнечный удар.
Стас ухмыльнулся и взъерошил волосы. С этой женщиной он творит непредсказуемые вещи.
— Идём в кино, — спокойно повторил он и распахнул перед Сашей дверь авто. — Передохнём немного, а ближе к вечеру, выйдем на охоту. Будем медленно кататься по дворам, вдруг увидим этого… спортсмена.
— А если это не он? — засомневалась журналистка, но в машину села. План уже не казался таким бредовым. Чем скорее они решат этот вопрос, тем лучше.
— На месте разберёмся, — произнёс Стас и выехал со двора.
***
Обед прошёл спокойно и быстро. Оба задумались. Не до разговоров и игрищ. Просто поесть. Саша была благодарна Корневу за молчание и передышку.
От кино отказалась. Хотелось в машину, вздремнуть часок, побыть в тишине или наоборот послушать радио… Может, почитать «электронку».
Стас не лез. Очень хотелось, подмывало пошутить, развеселить, но он прекрасно чувствовал, что сейчас не время. Калинина устала. Что-то происходит в её голове… да и жизни тоже, что Стаса заставляло морщиться и переживать. Сейчас он просто может быть рядом.
Почему именно он? Почему именно с ней? Смотрит и не понимает. Зато тепло, то, что сладкой негой разливается внутри — всё понимает. Ему — теплу, виднее.
Опустила кресло, свернулась калачиком, даже туфли скинула… Стас пожалел, что не возит в машине плед, очень бы пригодился. Надо обязательно положить. И термос.
Телефон в кармане не переставал вибрировать. Уснула вроде. Можно тихонько отойти и поговорить.
Сначала с врачами. Состояние отца резко ухудшилось. Единственный возможный выход — пересадка печени, но гарантий никаких. В списке противопоказаний для трансплантации: возраст старше шестидесяти, отцу, слава богу, пятьдесят, но всё рано. И онкологические заболевания, а что если рак самой печени, как быть? Не пересаживать, потому что противопоказание? Бред какой-то.
Стас злился.
Потом по работе. Нет, его не потеряли. Он же благоразумно раздал задания перед уходом, хоть и быстро свернул заседание, не такое и важное оно было. Перенёс на завтра. А теперь вот названивают: то заместитель, то секретарь…
Дверь «мерседеса» хлопнула. Саша проснулась.
Стас вздрогнул и сунул телефон в карман. Просто не хотел, чтобы она волновалась и думала, что отвлекает его. А то начнётся. «Поезжай», «справлюсь сама», «тебе надо работать…»
Нет. Сам как-нибудь решить, что ему нужно делать.
— Ты куришь?! — удивился он, обнаружив журналистку возле урны с тонкой сигаретой между пальцев. Думал, его удар хватит. Решительно обошёл машину, выхватил «отраву», потушил и выкинул. — Чтобы не видел больше.
Саша хлопала глазами и искренне не понимала этого человека.
— Больной? — спокойно поинтересовалась она и достала из сумки дезинфектор. — Ты же видел уже. Сейчас-то чего взбесился?
Стас нахмурился, вспоминая, когда это он видел журналистку с сигаретой.
— Возле редакции. Ты пришёл поговорить о статье, которую я уже написала, — любезно напомнила она.
— Ты курила тогда?! — опешил Стас, желая залезть в девичью сумку и отобрать пачку. — Убил бы…
Калинина развеселилась.
— Тебе тогда не до меня было. Ты думал, как спасти провалившееся интервью, — улыбнулась она и прищурилась, глядя в синие глаза, которые искрились в лучах медленно заходящего солнца.
Стас почувствовал себя неуютно, словно мальчишка на первом свидании. Девочка нравится, а обнять не можешь. И поцеловать не можешь. А как быть, если рядом то в дрожь, то в жар бросает?
— До сих не понимаю, почему ты тогда не отомстила мне, — признался он и сунул руки в карманы брюк, чтобы не мешались и не нашалили случайно. — Могла ведь. Я бы даже понял. Честно. Не знаю, как сам бы поступил на твоём месте.
— За что мстить-то? — хмыкнула журналистка и села на лавочку. Стас устроился рядом. Так разговаривать проще, когда лица не видишь. — Если разобраться, так я сама виновата. Но кто знал, что такие совпадения в жизни бывают? Я ведь правда о тебе ничего не знала… И Виктор Сергеевич никогда не говорил о сыне. А музыку… так я джаз люблю, а телевизор не смотрю. Новостей хватает…
Стас нервно потёр ладони.
— А удивилась, когда поняла, кто я?
— Естественно! — усмехнулась Саша, вспоминая тот день. — Знаешь, как стыдно было! Думала, сгорю… Так хотелось сбежать и спрятаться. Но ты закричал, и всё на свои места встало. Стыд улетучился, и я смогла нормально работать. Так, что спасибо тебе, — она, не подумав, похлопала Стаса по плечу, словно давнего приятеля, даже не подозревая, в какой опасности находится.
Корнев хотел поймать эту наглую ладошку и прижать к губам. Прижать саму девушку… Зарыться пальцами в густые локоны, вдохнуть нежный аромат духов… И просто сидеть. На лавочке. Смотреть, как заходит солнце, как люди спешат с работы, как дети бегут домой, как чувак в синем спортивном костюме, идёт под окнами с едой в целлофановом пакете…
— Саша, пошли, — тихо, но чётко произнёс Стас и поднялся.
Калинина не поняла в чём дело, и заозиралась. А Стас уже уверенным шагом шёл куда-то. Она не сразу заметила подозреваемого, а когда заметила, этот гад уже сидел на корточках и выманивал из подвала кошку, «вкусной» колбаской.
— Зараза, — выругалась она и остановилась. Интуиция подсказывала, что надо дать Стасу действовать, а самой понаблюдать, куда эта сволочь побежит. А он ведь точно побежит…
Стас шёл уверенно, и с каждым шагом злость становилась всё сильнее. Не хотелось быть добропорядочным гражданином. Хотелось взять и размазать ублюдку голову.
— Добрый вечер, — произнёс он, заставив мужика замереть и поднять взгляд. Смуглый, но не узбек, непонятно кто. — Могу я поинтересоваться, что вы делаете?
