- отец складывает руки на груди и переводит взгляд с меня на стоящего на коленях Назара и обратно.
– Нет, конечно. Того зовут Разан. А это Назар. И именно он тогда помог сбежать мне из их дома. Он против действий своих отца и брата, понимаешь, папа? Он… хороший. И спас меня!
Я знаю, что отец меня любит и произношу последние слова с нажимом, рассчитывая, что это сработает.
– Помог сбежать, а сам пулю поймал!
Папа молчит целую минуту, продолжая внимательно разглядывать то меня, то Назара. Наконец, кивает своему цепному псу, и тот убирает пистолет и даже вздёргивает Назара на ноги и срезает кабельную стяжку с запястьев.
– Спас, значит… - протягивает папа, прищурившись. – Угу. И даже пулю поймал. Спасибо, Назар.
Он вроде бы как высказывает благодарность, но я радоваться не спешу. Тон его мне совсем не нравится. И то, как отец произнёс имя Назара - тоже.
– Только позволь спросить, спаситель, что ты сегодня делал у нашего дома? Зачем пробрался?
У меня от тона, которым был задан вопрос, начинает ползти холодок по спине. Причина папе очень сильно не понравится. И кто знает, на что он отреагирует страшнее: на то, что Назар мог быть причастным к моему похищению, или на то, что был пойман после того как… выбрался из моей спальни…
– Пап… - голос сел совсем. - Послушай, пап… Мне двадцать лет, я уже взрослая…
– Ах взрослая…
Отец делает шаг к Назару, потом ещё один и ещё, пока не останавливается буквально в паре сантиметров. Назар стоит не шелохнувшись и даже взгляд не опускает. А у меня уже от страха ладони становятся влажными.
– Ещё раз тут увижу, - шипит отец, выделяя интонацией каждое слово. - Яйца отстрелю. Понял, спаситель?
Я давлюсь воздухом, в шоке глядя на разворачивающуюся сцену. Мне страшно и почему-то стыдно перед папой. И перед Назаром за папу. Хочется сквозь землю провалиться.
Хочу снова встать на защиту, но Назар секундным взглядом в мою сторону снова предупреждает меня не влезать. И на этот раз я его слушаюсь.
– Понял, - отвечает он отцу ровно и спокойно.
– Хорошо, что понял. А теперь пошёл вон отсюда.
Охранники подхватывают моего сталкера под руки и утаскивают из папиного кабинета. Мы с отцом остаёмся один на один.
Папа придавливает меня тяжёлым взглядом, под которым я всё же не выдерживаю и опускаю глаза в пол.
– Моя девочка и… тенёвский выродок, - выплёвывает с отвращением, будто наша связь с Назаром видится ему самым ужасным из возможного. - Хочется помыться от одних только мыслей.
Унизительно. Я в шоке от слов собственного отца.
– Да что с ним не так, папа? - вскидываю на него глаза снова. - Вы с отцом Назара враги, но а мы тут причём?
– Уйди, Надя, - отвечает сквозь зубы. - Мне нужно свыкнуться с мыслью, что моя дочь так запятнала себя.
Не в силах больше терпеть эту жуткую грязь, я гневно выталкиваю воздух из лёгких, а потом разворачиваюсь и со всех ног убегаю прочь от отца.
29
— Так и будешь молчать?
Отец складывает руки на груди и смотрит неотрывно, а я всё так же неотрывно пялюсь в телефон, бездумно листая ленту и лайкая всё подряд. Игнорирую его.
Он может держать меня взаперти, позволять перемещаться только под неусыпным пристальным контролем его цепных псов, обвешать камерами весь двор и дом, но он не может заставить меня быть с ним приветливой.
— Надина, - зовёт требовательно, но слышу, что уже тон поубавил в последнее время.
Да, папа, я тоже могу быть упёртой. Угадай, откуда это у меня?
— Месяц прошёл, Надя. Может, хватит?
— Да, папа, - со стуком роняю телефон на стол и впериваюсь взглядом в отца, выгнув бровь. - Месяц прошёл. Может, хватит?
Он поджимает губы и мрачнеет. Прищуривается, глядя на меня в упор. Только вот я его не боюсь.
— Ты несносна. Я пересмотрю своё желание отдать тебя замуж за выбранного претендента, как диктуют наши традиции. Не стоило с ними играть, они веками складывались, и верны.
— Твои традиции, папа, - я встаю и демонстративно отряхиваю крошки на пол. - Ко мне они отношения не имеют. Можешь рискнуть меня продать своим парнёрам или кому ты там надумаешь, посмотришь, что я устрою.
— Зря ты думаешь, что можешь вытворять, что в голову придёт! - отец тоже встаёт, переходя не повышенный тон.
— Я опаздываю, - обрываю разговор, зная, что он этого не любит, а потом разворачиваюсь, забрасываю за спину рюкзак и иду к выходу, не оборачиваясь, прекрасно зная, как отец сейчас бесится.
Ну и отлично.
Слёзы уже не наворачиваются. За месяц я совладала с эмоциями. Я и психовала, и рыдала, и просила, и объясняла, что так нельзя, взывая к тому, что мы живём в двадцать первом веке. Но папа был категоричен. У него там с отцом Назара какая-то вендетта, а страдать должны мы. Бесит.
Но сколько не бесись, папу не переубедить. А значит, нужны другие способы.
Машина довозит меня до университета, а водитель внимательно наблюдает за мной, пока я не поднимусь по ступеням и не войду в двери. Охранник на входе тоже подозрительно внимателен ко мне, хотя и пытается скрыть это. Подозреваю, что папа ему платит за наблюдение, а у того отображается видео с десятков видеокамер по всему универу.
Нигде не спрятаться от всевидящего ока Наиля Ансупова.
Но не забывай, папочка, что кровь - не водица, а яблочко от яблоньки, как говорится. Я - твоя дочь и многому у тебя научилась.
Захожу в аудиторию общей музыкальной истории вместе со всеми студентами. Сижу первую пару, а когда по сигналу звонка
