а по-хозяйски колдует над кофемашиной.
— Тебе ведь с молоком? — уточняет он вполоборота.
— Приятно, что помните, шеф, - поддакиваю я, неожиданно переходя на «вы». Моя смелость обычно подпитывается сдержанностью Камиля, а когда он расслаблен как сейчас, то я с непривычки робею.
Стряхнув с себя возникшую застенчивость, я занимаю свое привычное место напротив стола, и перекидываю ногу на ногу. В голову некстати закрадывается мысль о том, что к концу вечера мои глаза опухли и покраснели и что на лице мог появиться жирный блеск. Ну не соваться же мне было в косметичку, ради того чтобы выпить кофе?
— Держи, - Камиль опускает чашку на стол и вопросительно приподнимает бровь. - Тебе не лучше придвинуться?
— Так точно, - соглашаюсь я, со скрежетом подползая к столу вместе с креслом. — Обычно ты не славишься гостеприимством, поэтому так сразу и не сориентируешься.
Посмеиваясь, он садится напротив.
— Подумал, что твои добровольные сверхурочные обязаны быть вознаграждены.
— Они будут вознаграждены, не сомневайся, - самодовольно улыбаюсь я, поднося к губам чашку. — Деньгами в конце месяца.
— Иногда смотрю на тебя и думаю: не много ли тебе позволяю?
— И к какому выводу пришел?
Криво усмехнувшись, Камиль отпивает кофе. Он в отличие от меня пьет без молока и, если не ошибаюсь, дико крепкий.
— Я все еще в раздумьях.
— Ну, если хочешь знать мое мнение, то между нами все в порядке. Во-первых, то, что за пятнадцать минут пребывания в твоем кабинете я позволяю себе пару раз пошутить, никак не влияет на работу - в этом ты наверное уже убедился. Во-вторых, я поднимаю тебе настроение. — Поймав его насмешливый взгляд, я меняю тон на самодовольный: - Можешь сколько угодно это отрицать, но я все равно не поверю. Невозможно целыми днями быть серьезным и собранным. Это скучно и это утомляет.
— Как я уже говорил, в самоуверенности тебе не откажешь.
— Не вижу в этом ничего плохого. Не всем же быть робкими и скромными.
— Как кофе? - неожиданно спрашивает он, резко меняя тему.
— Вкусный. - В подтверждение своих слов я делаю большой глоток. — В меру крепкий, в меру молочный. Все, как я люблю.
На это Камиль просто кивает и в воздухе повисает то, что я не могу терпеть больше всего. Молчание.
— А ты почему так поздно здесь сегодня? — первой не выдерживаю я.
— Для меня не поздно. Я часто приезжаю после закрытия, если есть необходимость что-то сделать.
— Так ты, значит, тоже трудоголик?
— Скорее, болею за бизнес.
— Думаю, это примерно одно и то же. А что, камеры в зале и правда есть?
— Есть конечно, - невозмутимо подтверждает Камиль. - Там же дорогая техника стоит.
Эта, пусть уже и не новая информация, вызывает во мне стойкий дискомфорт. Сидишь себе, работаешь спокойно, а за тобой в это время оказывается кто-то наблюдает как в дурацком реалити-шоу.
— И как это выглядит? Можно взглянуть?
Усмехнувшись, Камиль щелкает по клавиатуре и делает кивок, мол, подойди.
Вернув чашку на стол, я поднимаюсь. В животе и в висках горячо покалывает, словно выпила не кофе, а пару бокалов шампанского.
Остановившись за его плечом, я сосредоточенно смотрю в экран, разлинованный на множество прямоугольников, в каждом из которых отражается определенный фрагмент зала.
— Меня интересует мое рабочее место, - говорю я, предварительно прочистив горло, в которое забился запах его туалетной воды. — Покажи, как оно выглядит при увеличении.
Указательный палец, испещренный мелкими шрамами, снова тыкает мышку, и в следующее мгновение передо мной предстает мой рабочий стол. Да…Обзор более, чем прекрасный. При желании можно даже разглядеть логотип надкусанного яблока на крышке моего телефона.
С каждой секундой сердце ускоряет ритм без видимой на то причины. Неужели я до такой степени возмущена, что руководство имеет возможность наблюдать за своими сотрудниками? Их помещение, их право. Камеру ведь в конце концов не в туалете поставили.
— Удовлетворила свое любопытство?
С этими словами Камиль оборачивается, и наши глаза встречаются. Мои щеки как по команде вспыхивают. Близко стою. Слишком близко.
Сощурившись, он скользит взглядом по моей скуле, ненадолго касается губ и быстро помечает шею.
— И часто ты наблюдаешь за мной? — спрашиваю я. Во рту пересохло и вопрос звучит тихо и хрипло.
— Бывает иногда, - отвечает Камиль через паузу.
Темные глаза теперь неотрывно смотрят в мои, отчего биение пульса ощущается на самой поверхности кожи. Воздух густеет, лишая возможности сделать полноценный вдох. Это тревожный звонок, но сейчас я предпочитаю его инорировать.
— Ты же в курсе, что так поступают извращенцы?
Вместо ответа кожу под ягодицей обжигает горячее и далеко не деликатное прикосновение, толкающее меня вперед. Шумно выдохнув, я упираюсь руками в плечи под темной толстовкой. Какофония мыслей в голове смешивается с упоительной эйфорией.
— Предупреждал ведь, что договоришься когда-нибудь, - сипло выдыхает Камиль мне в подбородок. — Безбашенная малолетка.
Глядя ему в глаза, я тихо смеюсь. На деле извращенка здесь я, потому что мне так сильно нравится его выводить. И сейчас я полностью в этом преуспела, потому что бедро и грудь обжигают долгожданная сладкая боль, а во рту ощущается тот самый вкус, по которому я даже скучала.
Если в первый раз в квартире Камиля я понятия не имела, чего хочу на самом деле, то сейчас имею: хочу всего и побольше. Поэтому я ничуть не сопротивляюсь, с рвением отвечая на поцелуй, призванный наказать меня за несоблюдение иерарахии и излишнюю дерзость. Камиль целует так, словно желает установить свое полное доминирование.
Не знаю, каким образом мои ягодицы упираются в стол, и я оказываюсь сидеть на нем сверху - слишком поглощена ощущениями. Происходящее для меня ново и не ново одновременно: жадные, почти лихорадочные прикосновения к крепкому зрелому телу, нехватка воздуха, адреналиновый тремор внутри и острое, совершенно неконтролируемое возбуждение. Плевать как, плевать где… Главное, чтобы сейчас и не останавливаясь.
Коснувшись языком шершавого подбородка, я нащупываю молнию на брюках Камиля. Воспоминание о том, что в прошлый раз эта инициатива получила сопротивление, появляется и исчезает. То, что он прервет меня сейчас, после того как сам набросился, будет означать только одно: черта в два Камиль еще раз меня коснется. Такого разочарования я точно ему не прощу.
Но он не останавливает. Его ладонь,
