сделала в нем трещину. Чувства и эмоции раскололи его и всё там таившееся обрушилось на меня лавиной, обещая придавить ей и оставить там навсегда погребенной. Всё то, что я так и не смогла пережить. Теперь ясно видела и поминала почему решила вычеркнуть эти воспоминания из памяти. Я не хочу их помнить. Кто я с ними? Сумасшедшая, из-за которой сидит ее отец, пожертвовав своей нормальной жизнью. А как я распорядилась своей? А Родион, он точно не захочет со мной отношений, когда узнает. Если только из жалости. Но это не то чувство, которое хотелось бы видеть в его глазах. Что мне ему рассказать… Он наверняка напуган. Я не готова с ним встретиться. Не готова разорвать последнею нить между нами. Ведь пока молчу, есть хоть призрачная, самая крохотная надежда, что между нами что-то возможно. Мысли о Родионе вытесняли те, что пробивались из прошлого. Я боялась снова стать той, когда это случилось. Может стоит опять их удалить? А будет это честно по отношению к папе, Родиону, к себе?
ДАША
Более 4х лет назад
Слез больше не было. Глаза болели и резали будто в них что-то попало инородное, может, ветер поднял с дороги пыль и песок и засыпал в них. Им хотелось еще. Они словно высохли и требовали увлажнить их. А я больше не могла плакать. Не знаю почему, или потому что устала реветь днями напролет, действительно, сколько можно, или же от того количества разных веществ, что периодически скармливали и кололи мне медсестры. Равнодушные лица, без сожаления и брезгливости, они просто делали свою работу.
И вот я лежу на жестком матрасе и пялюсь в потолок. Белый с разводом в виде облачка. Интересно откуда он взялся? Все глубже погружаюсь в себя, не хочу никого видеть и хоть с кем-то говорить. Раньше в кабинете психолога только плакала и не хотела вспоминать то, что произошло. Не могла об этом говорить и тогда специалист просто спрашивал обо всем, что было в моей жизни. О семье, учебе, друзьях... Что я могла ему сказать о семье? Что мама умерла? Что это не могло не отразиться на мне?
Я все это знала и не видела смысла об этом рассуждать. Как это могло быть связано? Никак! Об отце? Что рассказать? То, что он сделал, когда это произошло... я не ожидала. Удивлена, что он на такое оказался способен.
Но что я чувствовала по этому поводу? Свою вину.
Да поэтому мы ходили по кругу. Я утверждала, что это только моя вина, а Кирилл Андреевич, что это не так и не нужно себя винить. Что отец взрослый человек и способен нести ответственность за свои поступки. Как и те другие...
Об учебе говорить было... смешно. В этой ситуации все казалось нелепым. Я начинала смеяться, сначала немного, а затем не могла остановиться, как истеричка, хохотала как истинная сумасшедшая. Злилась. Огненная смесь - смех и злость. Представьте, что вы шар, пылающий гневом изнутри. Вы хотите взорваться и уничтожить всех вокруг в радиусе доступном вам. Сеанс заканчивался уколом успокоительного и вот я уже целуюсь с подушкой и пускаю слюни на нее.
Кирилл Андреевич не знал что со мной делать. Колоть лекарствами это не выход, я должна захотеть сама двигаться вперед, захотеть побороть это. А я не хотела. Хотела, чтобы он оставил меня в покое. А он почему-то не опускал руки и продолжал со мной работать. Может случай интересный, врачам же только дай подопытного кролика. Его очень расстраивало, что у меня не было рядом родственников, которые бы могли поддержать меня сейчас. Друзей тоже не было, ни с кем из девчонок с танц-группы я не сблизилась настолько, да, мы иногда проводили вместе время, но это все не то. Я одиночка по сути, наверное, не притягиваю людей к себе, но и не отталкиваю. Очень удобно. Именно поэтому Кирилл Андреевич сам хотел со мной немного подружится. Он молод, лет тридцать пять, даже привлекательный. Идеально выбрит и приятно пахнет. Он друг моего отца и это выглядело странно, особенно сейчас, когда я знала, что он это делает специально.
Срывы и истерики мне не нравились. Но я просто не могла себя контролировать. Просто раз и уже не могла прекратить, включался ступор, что-то сбоило в моей нервной системе на фоне пережитого стресса. И вот, когда слезы иссякли, наступило мнимое спокойствие. Искусственное. Думаю, многие меня поймут и ощутят эту разницу. Одно дело - когда ты накачен чем-то, безмятежен и тебе все равно, но ты словно под водой, твои эмоции просто притупили и другое - когда каждой порой на коже можешь ощутить мир и покой, счастье...
Мои поры атрофировались. Их залили грязью этого мира, всеми этими душевными нечистотами и они не могли больше дышать. Но эмоции не могут просто пропасть бесследно и без последствий. Все в этой жизни компенсируется, дополняет недостающие части. Так было и у меня. Ночью, когда включалось подсознательное, начинался ужас. В прямом смысле. Меня стали преследовать кошмары. Постоянные, жуткие, я переживала тот день снова и снова, как в дне сурка. И если днем все было более-менее, пусть даже и искусственно, во снах приходило настоящее. То, что было сокрыто внутри, то, что было оголено до предела. Где тонко там и рвется. Простая, но точная истина. Верная и четкая.
Я не хотела больше засыпать, не хотела это снова видеть. Мне пытались колоть успокоительные и снотворное. Второе помогало, первое нет. Я засыпала и мне снились вещи, которых боялась, а в добавок не могла проснуться. Вскочить на кровати, как обычно, посреди ночи, разбудить соседок по палате, распахнуть в темноте глаза, продолжая кричать и постепенно понимая, что все уже случилось и сейчас это уже в прошлом.
А теперь представьте, что вы просто в замкнутом круге, вы просыпаетесь во сне. Вам снится, что вы проснулись, а потом какие-то события приводят опять в тот момент, с которого все началось.
Ничего не помогало, выглядела как зомби, чувствовала себя еще хуже. Тогда врач предложил мне выход. Я согласилась.
Часто вспоминаю наш диалог с отцом.
- Даша, вот не нравятся мне все эти наряды, - папа зашел, когда я в гостиной примеряла костюм для выступлений, - Вот было бы отлично, если бы ты выступала в платье в пол и кокошнике, - он усмехнулся, но там было больше правды, чем
