Сегодня его мысли были где-то в другом месте. Он был слишком увлечен мыслями о песне, которую начал писать вчера вечером. Второй шанс. Он застрял на мостике, соединяющем куплет с припевом, и все время напевал комбинации, которые могли бы сработать.
Поэтому боль, когда она пришла, пронзив его руку, выдавила дыхание из легких в глубоком стоне. Он посмотрел вниз и увидел, как острый конец лома вонзился в кожу между большим и указательным пальцами левой руки. Кровь стекала по его запястью и блестела на металлическом стержне. Он отдернул руку и от боли у него подогнулись пальцы на ногах. Он не понял, что закричал, пока не увидел тетю Джину, выбежавшую из кухонной двери.
Порез длиной около двух сантиметров обнажил мягкие ткани его плоти. Повсюду хлынула кровь, и ему пришлось стиснуть зубы от головокружения, грозившего его настигнуть. Он тяжело сел на крышу, пытаясь отдышаться.
— Грей! — позвала тетя Джина. — Что случилось?
— Я порезался, — сказал он, его голос был тоньше, чем он ожидал. Ему действительно нужно было спуститься с крыши, пока он не потерял слишком много крови.
— Все плохо?
— Довольно плохо.
Крови было слишком много, чтобы определить, задел ли он сухожилия.
— Мне нужно спуститься.
Он отпустил лом, и тот с грохотом упал на крышу. Сжав зубы от боли, Грей подтянулся к краю. Он ухватился за лестницу на крыше своей здоровой рукой, держа другую поднятой вверх, пытаясь остановить поток крови.
— Боже мой, Грей, — прошептала тетя Джина, когда он спустился вниз. — Позволь мне принести полотенце, чтобы это очистить.
— Я думаю, мне нужен врач, — сказал он, его зубы все еще были стиснуты.
— Тебе нужно в больницу. Садись вот сюда, — твердо сказала она ему, указывая на скамейку. — Я вызову скорую помощь, потом нам нужно остановить кровь. Держи руку поднятой и старайся дышать.
— Да, — он кивнул, стараясь не смотреть на то, как рукав его серого Хенли окрасился в темный цвет.
Но не успел он сесть, как мир стал черным. Последнее, что он помнил, был стук крови в его ушах.
***
Мэдди вбежала в отделение неотложной помощи, ее сердце колотилось так, словно пыталось выиграть Дерби Кентукки (конные скачки). Она остановилась у регистратуры, все еще задыхаясь от бешеной гонки, и сказала сотруднику, что ищет Грея.
— Вы член семьи?
— Нет, — задыхалась она. — Близкий друг. — Она оглядела зал ожидания и заметила знакомый вид седых волос тети Джины. — Все в порядке, я вижу его тетю. Пойду, посижу с ней.
Неужели всего полчаса назад Лаура забежала в закусочную, чтобы сообщить, что Грея срочно доставили сюда? Городской «глухой телефон» работал сверхурочно. Элеонора Чарлтон была на примерке платья в магазине Лауры, когда позвонила ее лучшая подруга Лула Робинсон. Сын Лулы работал в службе спасения, которую вызвали в дом Хартсонов и он, не теряя времени, сообщил маме, что они доставили суперзвезду в Мемориальную больницу Сэндсона.
Тетя Джина не проявила никаких признаков удивления, когда Мэдди появилась перед ней. Вместо этого она встала и улыбнулась ей, подставив щеку, как делала всегда.
— С Греем все в порядке? — спросила Мэдди, поцеловав ее в щеку. — Я слышала, он порезал руку. Все плохо?
— Я все еще жду ответа. Было много крови, и он на минуту потерял сознание. Сейчас он у врачей, — она похлопала по стулу рядом со своим. — Почему бы тебе не посидеть со мной минутку?
Мэдди не была уверена, что ее тело замедлится настолько, чтобы сидеть. Она хотела бродить по коридорам, пока не найдет его. Тем не менее, она попыталась, глубоко вздохнув, когда ее ноги подкосились, а спина откинулась на сидении.
— Очень мило, что ты пришла проведать его, — сказала Джина, ее голос был спокойным.
Ноги Мэдди начали постукивать по полу.
— Как Вы думаете, он задел какие-нибудь сухожилия? — спросила она. Это было бы так плохо для его карьеры и ей стало не по себе при одной мысли об этом.
— Я не знаю. Трудно сказать из-за всей этой крови.
Мэдди поморщилась.
— Он сильный мальчик, — сказала Джина, похлопав ее по руке. — Не волнуйся так сильно.
Но она волновалась. Она волновалась как сумасшедшая. Мэдди не могла представить, что будет, если она не сможет играть на пианино. Для нее это было так же важно, как дышать. А для Грея его руки были всем.
— Ты ведь любишь его, правда, дорогая?
Мэдди повернулась, чтобы посмотреть на нее. В глазах Джины было понимание.
— Да, наверное, да.
— Когда-то у меня был кавалер, — сказала Джина, ее взгляд был мягким. — Он был для меня всем. Но мне было семнадцать, а ему двадцать три и мои родители были строгими. Мы передавали записки после церкви и, если мне удавалось уговорить одну из моих подруг прикрыть меня, мы совершали воскресные прогулки у реки, — ее улыбка была полна воспоминаний. — Однажды, прямо перед моим восемнадцатилетием, его номер появился на лотерее призыва. Оказалось, что он был одним из последних, но тогда мы этого не знали.
— Он отправился во Вьетнам? — спросила Мэдди.
— Да. После базовой подготовки его зачислили в морскую пехоту. И пока он был там, он присылал мне самые милые письма. Он говорил о том, что мы будем делать, когда мне исполнится восемнадцать. Рассказывал мне о своей мечте: о красивом белом доме, полном детей, — Джина поджала губы. — А потом в один прекрасный день письма прекратились. И я не могла поговорить об этом с родителями, потому что тогда они бы никогда не позволили мне увидеть его снова. Поэтому я приходила домой из школы, и каждый день проверяла почтовый ящик.
— Они возобновились?
Как будто не услышав ее вопроса, Джина продолжила:
— И я начала слоняться вокруг дома его родителей. Просто чтобы посмотреть, не приносит ли почтальон туда письма. Должно быть, его мама заметила, что я задерживаюсь, потому что однажды она попросила меня зайти и выпить стакан лимонада, — Джина глубоко вздохнула. — Тогда она рассказала мне о визите, который нанес ей в то утро полковник морской пехоты. По ее словам, бедняга выглядел таким белым, что она боялась, что он упадет в обморок. Затем он рассказал ей о Дэвиде. Как он храбро сражался, но умер от огнестрельного ранения в бою, — она посмотрела на Мэдди. — Он пробыл там всего два месяца.
У Мэдди защемило в груди.
— Вы были на его похоронах?
Джина покачала головой.
— Они похоронили его на военном кладбище за много километров от города. Мне пришлось бы спрашивать отца и объяснять почему. Я не была достаточно храброй, чтобы сделать это.
— Это так печально, — Мэдди смахнула слезы.
— Это действительно так. И какое-то время мне казалось, что моя жизнь тоже закончилась. Ни красивого белого дома, ни забора с пикетами. Но знаешь, что было хуже всего?
— Что? — тихо спросила Мэдди, наклонив голову на одну сторону.
— То, что я не могла никому рассказать, как мне было грустно. Невозможность говорить о том, что я потеряла. Оглядываясь назад, я жалею, что не была смелее. Что не смогла рассказать родителям о Дэвиде и о том, что я к нему чувствую. Может быть, тогда я бы не держала все это в себе и не чувствовала, что умираю внутри.
— По-моему, Вы были очень храброй, — сказала ей Мэдди. — Я так сожалею о Вашей потере.
— Все в порядке. Такие вещи часто оборачиваются к лучшему. То, что я была одинока и одна, позволило мне позаботиться о детях моей сестры, когда она умерла слишком молодой. Может быть, это был Божий план для меня с самого начала.
На мгновение Мэдди задумалась, был ли это Божий план и для нее. Должна ли она была быть рядом с Картером и Грейс так же, как Джина была рядом с Греем, его братьями и сестрой.
— Но ты не такая, как я, — сказала ей Джина. — И мы живем в разное время. Больше нет необходимости скрывать свои чувства к кому-то, — она посмотрела прямо на Мэдди, ее брови поднялись вверх.
Она знает.
Мэдди понятия не имела, как давно и как она узнала, но она знала.
И по какой-то причине сейчас это успокаивало.
