готовила мама, все было на вкус как курятина, — говорит Дима.
Ваня в подтверждение кивает, а после морщит нос.
— Кроме самой курицы. Она была на вкус как рыба. Такое, — указывает пальцем на кусок из плова, — мы ели только в купленных шашлыках.
— А бабушка?
— Бабушка всегда варила суп, хотя мы просили пиццу. Но баба Зина говорила, что пицца и бургеры — это еда от Лукавого, — грустно вздыхает.
— Да уж, — ухмыляюсь я. — Дети, вы не представляете, как мне сейчас захотелось вас накормить.
Интересное утро выдается, однако в квартире все еще господствует тишина, оттого и слышно, как в комнате на разрыв трещит телефон, невыставленный на режим вибрации.
Должно быть, Нина отдыхает, раз не вышла в параллель со мной. Не стану ее тревожить.
Иду в комнату и беру телефон с прикроватной тумбы.
Вообще-то, мой рабочий день не начался, но судя по номеру звонящего, требует разговора клиентка. Сомнительная дама, цифры ее сохранил. Это как раз бывшая свекровь Нины.
— Максим Леонидович, — стонет она, едва принимаю вызов, — простите, что так рано, не могла больше ждать. Я молюсь и рассчитываю на встречу с вами. Сделайте упущение бедной старухе.
— Зинаида Васильевна, сердечная, вы же меня и на том свете достанете. В вашем случае лучше согласиться. Так и быть приеду и проведу одну консультацию.
— Ох, ох, как замечательно! Записывайте адрес.
На самом деле будь она простой бабушкой, не имеющей отношения к Семенихиной, тут же занес ее номер в черный список и решал все вопросы через секретаря.
Но мне крайне любопытно, что скажет пожилая женщина.
— Вы только крылья особо не расправляйте. Лететь сию же секунду не собираюсь. У меня приоритеты. И да… сумму за услугу приготовьте в полном объеме. Я не благотворительный фонд.
— Конечно-конечно, господин Золотов!
— Необязательно величать господином, — заканчиваю звонок.
Скидку на возраст ей не делаю, достаточно того что поеду в отдаленную глушь, спустив собственные деньги на бензин, и самое важное — время. Оно стоит дороже всего. Я очень ценю его, ведь трачу часы жизни.
Раздраженно бросаю телефон на кровать.
Настроение сегодня тянется к духовному и прекрасному, но материальная реальность вновь рассеивает иллюзии, напоминая, что без денег никуда не податься.
Возвращаюсь к ребяткам. Приятно удивляюсь, заметив протертый дочиста пол.
— Так что вы хотите на завтрак?
— А что можно? — смущенно спрашивает Дима.
Он стал со мной разговаривать! Я определенно начинаю входить в его зону комфорта.
— Для меня нет рамок. Заказывай, что взбредет на ум, но желательно полезное для желудка.
Тот недолго подумав, подпрыгивает на месте.
— Творожную запеканку!
Зинаиду Васильевну в плотном графике отодвигаю на второй план.
Нина рассказывала, что свекровь постоянно винила ее во всем. Нина не понимала этой виновности, но отчасти и сейчас виновата Ниночка. Страстная ночь вызывает во мне желание больше контактировать с ней и детьми, а не с клиентами.
Берусь за готовку и не забываю дать поручение мальчикам, чтобы не путались под ногами — отправляю смотреть фильм в гостиную.
А сама Нина, как спящая красавица все это время никак не просыпается. Но когда в квартире появляется аппетитный запах от еды, женщина вкрадчиво идет к нам.
Вижу ее, а у самого под ребрами опять разливается тепло, скатываясь ниже под резинку штанов. О…я бы хотел повторить.
У Нины сияют глаза, которые она сразу же отводит. Давит улыбку, пытаясь показать безразличие, но это у нее не получается. И у меня тоже…
Во мне вскипает дух авантюризма, оттого что дети не в курсе наших отношений. Оглядываюсь по сторонам как ярый преступник, желающий, во что бы ни стало украсть новый трофей из-под носа двух мелких стражей. Быстро подхожу к Нине и хватаю ее за талию, рывком прижимаю к себе. Целую, хочу снова вкусить всю сладость ее губ.
— Как спалось?
— Ты даже во сне не оставлял меня в покое… — кокетливо отталкивает. Поправляет футболку и отдаляется. — А где сыновья?
— Телевизор смотрят.
— Пожелаю им доброго утра.
Она снова ускользает. У меня чешутся ладони. Еще бы раз потрогать эту женщину. Накрываю на стол.
Вдруг слышу перепалку, весьма эмоциональную для нашего утра. Шагаю на звуки и застаю Ваню, крепко держащего пульт. Рядом его мать, пытается отобрать вещицу.
— Это слишком жестокий фильм! — ругается она. — Там полно кровищи! Я не разрешаю смотреть, включите мультики!
— Нет! Мы уже большие! — упрямится тот.
Нина пока сильнее сына и вырывает у него пульт, перелистывает на другой канал.
Дима в слезы.
Ваня, надувшись, оборачивается, ища во мне поддержку. Но черт…
Нина тоже смотрит на меня с надеждой.
Я вообще жалею, что сунулся сюда! Вот что я должен сейчас делать? Да и мультфильм, если честно, доверия не внушает. Он старый. Я помню весь сценарий.
— Ваша мама хочет уберечь вас от психологических травм. Поэтому выключим историческую историю про гладиаторов и будем смотреть мультик, где оба родителя умирают в первые десять минут… — пожимаю плечами.
После завтрака дети отправляются в школу под чутким надзором Сильвестра. Охранник теперь дежурит в пределах школы постоянно, всему виной нелепая выходка Семенихина.
Он угрожал мне, повествовал оскорбления бывшей жене и того хуже. Но к детям Алексей не сунется, в противном случае будет собирать свои зубы с асфальта.
И плакать. Горько.
Нина полностью погружена в поиск новой школы. Она не сможет успокоиться, зная, что родственники в курсе, где дети учатся.
Женщина сидит на диване, уткнувшись в телефон и словно не замечает, как я надеваю рубашку, брюки, собираясь в поездку. Лишь когда оказываюсь на пороге, Нина одаривает взглядом.
— Ты на работу?
— Эм…да…сегодня очень странная клиентка жаждет аудиенции.
— Валентинова? — кривится.
— Твоя свекровь.
Нину будто прошибает током. Она дергается как на иголках, роняет телефон и подскакивает с дивана.
— Нет! Я против! — повышает голос, чем удивляет меня стократно.
— А что в этом такого? Напросилась старушка на консультацию, может, на меня посмотреть хочет.
— Ты совершенно не знаешь эту ведьму! — топая, бежит ко мне. — Подлую бабку. Свекровь способна на все! Наговорит с три короба!
— Я не боюсь козней старухи.
Признаться, меня насторожила болезненная реакция Нины. Даже встретиться с Зинаидой захотелось. Что такого вопиющего может поведать она?
Нина скрещивает руки на груди, показывая огорчение.
— Пошли ее, не поступай как дурак.
— Интересно, — прищуриваюсь, — и как часто ты будешь ко мне поворачиваться задницей? Если я стану делать так, как тебе не надо.
— Задницей? — ахает. — Прошлой ночью ты не особо возражал! — Перестает кричать. На самом деле за ее грубостью скрывалась жуткая тревога, — у меня предчувствие плохое.
