Всегда с тобой - Хармони Уэст

Мой позвоночник напрягается, но я стараюсь говорить ровным голосом.

— Конечно, нет. Я пытаюсь выяснить, что произошло, потому что я почти уверена, что тот, кто преследует меня, преследовал и ее тоже.

Она снова смеется, но когда я продолжаю пристально смотреть на нее, она закатывает глаза.

— Хорошо. Допустим, тебя действительно преследуют. — Мне приходит в голову несколько имен, которыми я могла бы ее назвать, но я прикусываю язык. — Если ты ищешь кого-то, кто был одержим Софи, посмотри на ее лучшую подругу. Все знают, что Лив была влюблена в нее и пыталась разлучить Джордана и Софи.

Я напрягаюсь, но быстро закрадывается сомнение.

— Но тогда зачем ей заставлять Софи исчезнуть, если она хотела быть с ней?

— Может быть, Софи отвергла ее, а Лив не смогла с этим справиться.

Эш могла что-то заподозрить. Если у Лив были чувства к Софи, возможно, она призналась в них, и их дружба изменилась после того, как Софи отвергла ее.

Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто был ближе к Софи и Лив, чтобы выяснить, что на самом деле произошло между ними.

Черный рюкзак с грохотом падает на наш стол. Майлз начинает вытаскивать свои книги. Маленькая часть меня испытывает облегчение, видя его, потому что его присутствие дает Эш повод уйти.

— Вопрос, — говорит она. — Каково это — убить кого-то?

Майлз останавливается. У меня перехватывает дыхание.

— Эш…

— Мне просто любопытно, — говорит она мне. Все это фальшивая невинность.

Секунду назад она обвиняла Лив. Теперь она вернулась к Майлзу.

Его движения становятся напряженными, но он держит рот на замке. Тишина между нами становится осязаемой, на меня давит тяжесть.

Вот почему так много людей думают, что он причастен к исчезновению Софи. Не только из-за его репутации — потому что он никогда не защищает себя. Ни средствам массовой информации, ни прессе, ни в социальных сетях, и не сейчас.

Потому что он все еще чувствует вину за то, что его не было рядом, когда он был ей нужен.

— Эй, Эш? — Я подражаю ее высокому певучему голосу. — Ты ни черта не понимаешь, о чем говоришь, так почему бы тебе не заткнуться нахуй.

Эш допивает остаток кофе, со стуком ставит кружку обратно на стол и встает.

— Я ухожу. Она платит за мой кофе.

В течение нескольких секунд единственными звуками являются звон посуды на кухне, болтовня посетителей и Майлз, листающий страницы своего учебного пособия.

Я наклоняюсь ближе к нему и останавливаюсь как раз перед тем, как наши руки соприкасаются.

— Почему ты никогда не защищаешься?

Он не отрывает взгляда от книги.

— Какое это имеет значение, когда никто не слушает?

— Потому что, по крайней мере, ты даешь им возможность поверить правде, а не просто… позволяешь им продолжать верить в ложь.

Наконец, его глаза встречаются с моими. Темные и пронзительные, но почему-то все еще теплые. Глаза, которые я увижу в своих снах.

— Ты мне веришь, верно?

Я киваю. Он бы не помогал мне, если бы стоял за этим.

— Это все, что меня волнует. — От напряжения в его взгляде, в его голосе у меня по рукам бегут мурашки. Я стираю их прежде, чем он успевает заметить, и он возвращает свое внимание к книге.

Я та, кто верит ему. Ни СМИ, ни соседи, ни его мама.

Я.

Я открываю четвертый ящик своего комода, чтобы достать свою любимую пару шелковых пижамных шорт. Когда я не могу их найти, я роюсь в своей корзине. Затем в других ящиках, хотя я всегда кладу их в четвертый ящик. Я проверяю мамин комод, потому что у нее плохая привычка хватать всю одежду из сушилки и бросать ее в свой комод. Но в ее комнате тоже нет.

Они пропали.

Может быть, мои стринги вовсе не были съедены сушилкой. Кто-то был в моей комнате. Трогал мои вещи и забрал их.

И у Майлза лучшая возможность проникнуть в мою комнату. Он бывал здесь раньше. Может быть, он положил в карман мои шорты, когда я переодевалась в ванной на днях.

Джордан сказал бы, что это доказательство того, что Майлз — мой преследователь, но даже если он взял мои стринги и шорты, это не обязательно означает, что он преследует меня. Он мог бы просто быть извращенцем. Или пытался разозлить меня.

Да пошел он к черту. Я иду туда, забираю свою одежду и запираю дверь на цепочку.

Я пробираюсь на лестничную площадку, которая отделяет мою комнату от комнаты Майлза и ведет на чердак. Хаотичные барабаны и гитары, доносящиеся из его телефона, напоминают мне о тех старых панк-рок-группах 2000-х, которые мама до сих пор любит петь воскресным утром, когда печет блины. Но звук доносится не из его комнаты.

Когда я стучу, никто не отвечает. Я нажимаю на ручку, и почему-то мое сердце колотится еще сильнее, когда она поворачивается.

Майлза нет в его комнате. Дверь в его спальню открыта, и когда я обхожу его кровать, то замечаю, что дверь в ванную через коридор приоткрыта. К его музыке примешиваются брызги из душа.

Идеально.

Комната Майлза пустая, как будто он здесь вообще не живет. Его кровать представляет собой скомканные черные простыни, одеяло сброшено на пол. Несколько носков, рубашек и пара джинсов разбросаны по светлому ковру. Один из ящиков его комода выдвинут, дверца шкафа открыта, внутри ничего нет. Даже ни одной вешалки не видно. Его ноутбук стоит рядом с подушкой, зарядное устройство подключено к тумбочке, на которой нет ничего, кроме лампы и моего экземпляра «Гордости и предубеждения». Деревянная книжная полка, придвинутая к стене, забита книгами в мягких и твердых обложках. Стивен Кинг, Ширли Джексон, Джиллиан Флинн. Моя любимая книга торчит, как больной палец, в его коллекции.

Я проверяю под кроватью, нет ли моей одежды. Ничего. Даже забытой обуви или пыльного зайчика. Мэйбл, должно быть, тщательно прибралась перед переездом. Я тихонько открываю его комоды и роюсь в них. Его рубашки, брюки, носки, боксеры. Значит, он любит боксеры.

Я вырываю руку. Отвратительно. Мне не нужно это знать.

За исключением того, что я не могу перестать представлять это. Майлз, в одних черных боксерах, растянулся поперек своей кровати с ухмылкой на лице, приглашая меня присоединиться к нему.

Я в последний раз обхожу его комнату, но ясно, что он не