Дэвид Кеньон был совсем другим. Иногда он обнимал ее за плечи, случайно прикасался, и тело Жозефины мгновенно охватывало огнем. Никогда ни к кому она не испытывала подобного. В те дни, когда они с Дэвидом не виделись, Жозефина не могла думать ни о ком другом.
Время шло, они все чаще и чаще бывали вместе, и наконец Жозефина поняла: свершилось чудо – Дэвид тоже любит ее. Он делился с ней своими заботами, рассказывал о неполадках в семье.
– Мать хочет, чтобы я взял в свои руки управление делами, – объяснил он девушке, – но мне еще не ясно, стоит ли посвящать этому всю жизнь.
Финансовые интересы Кеньонов, помимо нефтяных скважин и нефтеочистительных завалов, включали еще и огромное скотоводческое ранчо, сеть отелей, несколько банков и большую страховую компанию.
– Неужели ты не можешь попросту отказаться, Дэвид?
– Не знаешь ты моей матери, – вздохнул тот.
Жозефина встречала мать Дэвида, миниатюрную женщину (казалось невероятным, что такой высокий мужчина мог появиться на свет у столь хрупкого создания), родившую трех детей. Она очень болела во время и после каждой беременности и перенесла тяжелый сердечный приступ после третьих родов. Все эти годы она не уставала описывать детям свои страдания, и те выросли в уверенности, что мать намеренно рисковала жизнью, чтобы произвести их на свет. Именно благодаря этому она была непререкаемым авторитетом в семье и без зазрения совести пользовалась этим.
– Я хочу идти своим путем, но не могу причинить боль матери, – сказал Дэвид. – Честно говоря, доктор Ли предупредил, что ей уже недолго быть с нами.
Как-то Жозефина призналась, что мечтает отправиться в Голливуд и стать кинозвездой. Он взглянул на девушку и тихо, но твердо ответил:
– Я не позволю тебе уехать.
Сердце ее бешено заколотилось. Молодые люди проводили вместе все вечера, и близость между ними все росла. Происхождение Жозефины не играло никакой роли для Дэвида – в нем не было и капли снобизма. Поэтому тем более ошеломляющим оказалось для нее то, что произошло в кинотеатре.
Работа уже подходила к концу, и Дэвид ждал ее в машине.
Жозефина и Пако домывали посуду в кухне.
– Спешишь на свидание, а? – спросил Пако.
– Откуда ты знаешь?
– Посмотри в зеркало: твое хорошенькое личико просто светится! Передай этому парню от меня, что он счастливчик. Везет же людям!
– Обязательно, Пако, – улыбнулась девушка и, повинуясь внезапному импульсу, привстала на цыпочки и поцеловала мексиканца в щеку. Через мгновение послышался рев мотора и скрежет шин по асфальту. Она успела вовремя повернуться, чтобы увидеть, как белый спортивный автомобиль Дэвида врезался в крыло стоящей впереди машины и вылетел на шоссе. Жозефина, ничего не понимая, стояла как вкопанная, беспомощно наблюдая, как исчезают в ночи красные огоньки.
В три часа ночи, когда Жозефина, лежа без сна, металась на постели, за окном раздался шум мотора. Вскочив с кровати, девушка выглянула на улицу. За рулем сидел мертвецки пьяный Дэвид. Она быстро накинула халат поверх ночной рубашки и выбежала из дома.
– Садись, – приказал Дэвид.
Жозефина открыла дверцу и скользнула на переднее сиденье. Последовало долгое тяжелое молчание. Наконец Дэвид заговорил – хрипло, невнятно, но дело, как оказалось, было не только в выпитом виски: им владела бешеная ярость, дикий гнев, выталкивающий оскорбительные слова, словно пощечины.
– Я не имею на тебя никаких прав. Ты вольна делать, что захочешь, но, пока встречаешься со мной, я вправе надеяться, что моя девушка будет вести себя прилично! И уж во всяком случае, не станет целоваться с каким-то паршивым мексикашкой! Ясно?
Жозефина недоумевающе, беспомощно взглянула на него.
– Когда я поцеловала Пако… это было потому, что… Я чувствовала себя такой счастливой, потому что он сказал… Он мой друг…
Дэвид глубоко вздохнул, пытаясь справиться с обуревавшими его эмоциями.
– Я сейчас расскажу тебе что-то. Ни одна живая душа этого не знает.
Жозефина сидела молча, не зная, чего ожидать.
– У меня есть старшая сестра Бет. Я обожал ее.
Жозефина смутно припомнила Бет, изящную белокожую красавицу блондинку, которую встречала несколько раз, когда приходила играть к Мэри Лу. Жозефине было восемь, когда она умерла, Дэвиду, должно быть, пятнадцать.
– Помню, что она умерла, – ответила Жозефина.
Следующие слова Дэвида потрясли девушку.
– Бет жива.
– Но… Я… все думали…
– Она в сумасшедшем доме, – монотонно-мертвенным голосом объяснил Дэвид.
– Ее изнасиловал наш садовник-мексиканец. Спальня Бет была через холл, напротив моей. Я услышал ее крики и ворвался в комнату. Он разорвал на Бет сорочку и лежал на ней… – Дэвид задохнулся от нахлынувших воспоминаний. – Я дрался с ним, пока не вбежала мать и не вызвала полицию. Его отправили в тюрьму. В эту же ночь он повесился в камере. Но Бет потеряла рассудок. Она никогда не выйдет оттуда. Никогда. Я люблю ее, Джози, и так тоскую… С той ночи мне… Я не могу вынести…
Жозефина сжала его руку.
– Мне ужасно жаль, Дэвид. Прости. Я понимаю. Хорошо, что ты все рассказал.
* * *
После этого случая Жозефина и Дэвид, как ни странно, еще больше сблизились. Они обсуждали вещи, о которых никогда не говорили раньше. Дэвид улыбнулся, когда Жозефина рассказала о религиозном фанатизме матери.
– У меня был такой дядя. Он ушел в тибетский монастырь.
– В следующем месяце мне исполняется двадцать четыре года, – объявил он однажды. – У нас в семье старая традиция – все мужчины из рода Кеньонов женятся к двадцати четырем.
Сердце Жозефины радостно встрепенулось.
Назавтра Дэвид купил билеты в театр, но, дождавшись девушку, попросил:
– Давай никуда не пойдем. Нужно поговорить о нашем будущем.
И в этот момент Жозефина поняла, что Господь ответил на ее молитвы. В глазах Дэвида светилась любовь. Любовь и желание.
– Поедем на Дьюи-Лейк, – предложила она.
Девушка мечтала о необыкновенном, романтическом признании, чтобы запомнить его на всю жизнь и рассказывать детям, снова и снова, хотела запечатлеть в памяти каждое мгновение этой волшебной ночи.
Они отправились на Дьюи-Лейк – маленькое озерцо, в сорока милях от Одессы. Огромные звезды висели над головой, луна бросала мягкий желтый свет на деревья и дорогу. Вода искрилась серебряными бликами, и воздух был наполнен таинственными звуками неведомого мира, микрокосма вселенной, где миллионы крошечных невидимых созданий жили, любили, молились, страдали и умирали.
Жозефина и Дэвид сидели в машине молча, прислушиваясь к ночным шорохам. Девушка не сводила глаз с сидевшего за рулем Дэвида: лицо сосредоточенное, задумчивое… Никогда Жозефина еще не любила его так, как в эту минуту. Ей хотелось сделать для Дэвида что-нибудь необыкновенное, принести волшебный дар, чтобы тот понял, как велика ее любовь. И внезапно девушка поняла, что сейчас сделает.
