Старинная сибирская забава. Ты что, не в курсе? — исторгаю из себя феерическую ахинею, но даже бровью не веду.
— Чушь, — фыркает тот и ещё больше хмурится, а затем наклоняется в мою сторону и в принудительном порядке, хотя я и сопротивляюсь изо всех сил (клянусь!), всё-таки берёт мои заледеневшие пальцы в свои тёплые ладони, подносит их ко рту и начинает дышать на них своим теплом.
Мне хочется плакать.
Никто. Никогда. Не делал подобного для меня!
— Истома, — на очередном выдохе требовательно рычит он и окончательно приколачивает нас друг к другу взглядом. Это как короткое замыкание и где-то в бесконечной свинцовой выси гремит осенний гром, а мы здесь и уже не можем оторваться друг от друга.
— Практикую закаливание, — хрипло бормочу я новую несусветную выдумку, упрямо загибая «буквой зю» свою изломанную линию.
— Испытываешь на прочность моё терпение? — ласково прикусывает подушечку моего указательного пальца.
— И это тоже, — небосвод прошивает яркая вспышка молнии, а мне кажется, что она проскользнула между нами. Вздрагиваю, киваю и тону в шоколаде его глаз.
— Что ж…
Ярослав качает головой, будто бы раздумывает как ещё меня пытать, но я не позволяю ему этого. Только прочищаю горло и, словно строгая учительница, выговариваю нерадивому ученику.
— Это не твоё дело!
— Занятная теория, — хмыкает Басов, а затем наконец-то отпускает мои ладони, но только чтобы потянуться к моей ветровке, которая прилично торчала из рюкзака.
— А ну, не смей! — попыталась воспротивиться я, но потерпела сокрушительное фиаско против этого сильного, раскачанного парня, который даже дыхание не сбил, когда выдирал у меня из рук мой позор.
Стыд обжёг щёки кипятком, а внутренности концентрированной серной кислотой. Но что я могла? Только сидеть понуро и ждать брезгливого осуждения, когда Ярослав всё-таки увидит, что именно там написали про мою убогую персону.
— Твари! — тихо прошипел Басов, а затем скомкал ветровку, будто бы она была повинна во всех бедах и закинул её куда-то на заднее сидение.
И переключил рычаг скорости, намереваясь тронуться с места.
— Стой! — закричала я.
— Осади, Истома. Мне через пять дней стукнет восемнадцать.
— Вот когда стукнет, тогда и поговорим, — не на шутку запаниковала я, когда парень с упорством раненного в зад бизона прибавлял скорость и не намерен был тормозить.
— Поговорим, — неожиданно его рука скользнула мне на бедро и прихватила мою ладонь, переплетая наши пальцы и посылая по моему телу бродить сладкое электричество, — обязательно поговорим, Истома. А потом и ещё раз прокатимся. А теперь сиди тихо, пока я не нарубил дров.
И последние его слова были сказаны таким свирепым тоном, что я предпочла больше не спорить, а от греха подальше пристегнуться и вжаться в сидение на возможный максимум. И только спустя минут десять отвисла и всё-таки решила уточнить:
— Куда ты везёшь меня? — жалобно.
— Куда надо, — с усмешкой.
— А конкретные координаты можно узнать? — просительно.
— В рай, — поднял мою руку, поцеловал в ладонь и снова втопил педаль газа в пол.
— У меня родительский контроль, Ярослав, — запоздало спохватилась я, — меня же мама прибьёт!
— Отключи телефон. Скажешь, что сел по дороге.
— Ты просто…, — а слов найти и не могу. Только белый шум в эфире от полнейшего ступора.
— Нет, Истома. Я — не просто. Я — очень, очень сложно. Привыкай. У нас с тобой это надолго.
— Да неужели? — зашипела я, пока копошилась в рюкзаке и делала так, как он говорит — отключала мобильный.
— Да. Но ты пока можешь и дальше творить дичь, изображая из себя рабыню Изауру и отрицая очевидные вещи.
— Это какие же? — часто-часто задышала я, ловя его горячие взгляды в свою сторону и против воли любуясь его профилем.
— Ты на меня запала.
Что???
Вероника
Так, Вероника, так! Только не орать! Не паниковать и не отрицать с пеной у рта его сомнительное убеждение. Он только этого и ждёт, чтобы закрепить свой успех и возликовать. Сейчас выдыхаем полной грудью и непринуждённо тянем его же слова.
Давай! Жги!
— Занятная теория…
А-е, пятёрка!
— Это не теория, Истома. Это — аксиома.
Вот же… жук!
— П-ф-ф, — всё-таки фыркнула я, а Ярослав в голос рассмеялся, откидывая голову назад и сверкая бусинкой пирсинга в своём языке. Да так задорно, легко и заразительно, что мне тоже захотелось улыбнуться в ответ. Ну или приложиться по его холёному лицу своим неподъёмным рюкзаком. Как сдержалась? Чудом!
— Ну ты не переживай. Я полностью отвечаю тебе взаимностью, — продолжал отыгрывать бессмертную арию на моих нервах Басов и маскировать всю горечь бытия приторным подсластителем.
— В каких мечтах ты витаешь, человече? — заставила и я себя непринуждённо рассмеяться, хотя изо всех сил пыталась найти внутри себя опровержения его словам.
Ничего подобного. Никакого западания. У меня нет на всё это ни душевных сил, ни элементарного желания. С жизненным кавардаком бы хоть как-то разобраться.
А между тем, пока я занималась самоедством и самокопанием, автомобиль Басова притормозил, а сам он решительно покинул салон, кинув мне лишь короткое и необъяснимое:
— Жди, и я вернусь.
Ну супер…
А я?
А я сидела и тряслась как Каштанка, пока парень размашистым шагом шёл к огромному торговому центру, возле которого мы и запарковались, а затем скрылся за вращающимися дверьми. Но уже спустя минут пятнадцать появился вновь. И не один, а с брендированным пакетом. Затем снова уселся на своё незаконное водительское кресло и протянул мне то, что, видимо, только, что купил.
— Что это?
— Это тебе.
— А мне не надо, — переложила подарок на его колени.
— А я сказал, что надо. Возражения? — тут же вернулся мне пакет обратно.
— Да полно! — завелась я с пол-оборота, но вмиг стихла, когда услышала предостережение, сказанное с поистине дьявольской улыбкой на скуластом лице Басова.
— Произнесёшь хоть одно, и я тебя поцелую, Истома.
— Что? — задохнулась я.
— Взасос.
— …, - только хлопаю глазами и смотрю на него как баран на новые ворота, а он, видимо, считает, что мне требуются дополнительные пояснения, и продолжает швырять меня в эмоциональный шторм.
— С языком и так, что у тебя туфли с ног послетают и уши в трубочку свернутся. Поняла?
— Какие жуткие перспективы…
— Ты хотела сказать «жаркие»? — улыбается и демонстративно начинает поигрывать серьгой в своём языке.
А мне каждое его движение всё равно, что пинок с ноги в живот. И удары эти растекаются жгучим перцем по венам.
Ой… мама…
Кажется, с мясом отрываю от него взгляд и всё-таки решаюсь заглянуть в пакет. А там уж достаю из него совершенно новую и
