кому он сует свой половой орган, совал и будет совать. Безразлично, фиолетово, до лампочки.
Спустя полчаса Тимофей грузит в катер костюмы для дайвинга и кислородные баллоны. Мне чуточку страшно. Я погружалась с опытным дайвером. А Тим, он точно меня спасет, если что? Задаю ему вопрос, и он как всегда отшучивается:
– Если нападут акулы, обещаю, что выпну тебя на поверхность, даже если это будет стоить мне откушенной ноги.
– А если у меня закончится кислород?
– С чего бы это? Баллоны новые.
– А вдруг меня настигнет карма? – озвучиваю свой главный страх.
– Какая карма, Ир? – закатывает глаза. – В истории с неверным супругом – ты жертва.
– Я пожелала им…
– Да угомонись уже, пожалуйста! Сосредоточья на позитивных мыслях об океане. Знаешь, кого я тебе покажу? Рыбу, которая называется, внимание, запоминай с первого раза – хуму-хуму-нуку-нуку-апуа.
– Чаво? – ржу.
– Переводится, как рыба с носом свиньи.
– Мне уже не терпится увидеть твою хуху-муну? Да блин, как там?
– Хуму-хуму-нуку-нуку-апуа.
– Жесть просто! Я даже трезвой не смогу выговорить это слово.
– Символ штата Гавайи. Красивая рыбка.
Выходим на катере в океан, надеваем плавательные костюмы, маски, ласты. Меня слегка бьет мандраж, но я поддаюсь спокойствию Тимофея. Перед тем, как пнуть меня в воду, он знатно облапливает мою задницу.
– Прекрати, шалун, – хихикаю.
– Твоя попка выглядит шикарно в водолазной одежде.
– Ты тоже ничего, – стреляю глазами в его пах.
На глубине океана течет жизнь. С восторгом рассматриваю ярких рыбок, которые плавают вокруг нас. Мы дрейфуем с течением вдоль пещер из песчаника и любуемся местными красавцами: зелеными черепахами, муренами, встречаем дельфина.
Тимофей тычет пальцем в яркую проплывающую рыбешку, и по его возбуждению я понимаю, что это она – хуму-хуму-нуку-нуку-апуа. Красотуся!
Страха никакого – чистый восторг.
Подплываем к затонувшему в 1946 году военному самолету. Тим предупреждал, что он входит в нашу программу. Техника почти цела, и теперь там живут угри.
Что я себя накрутила, в самом деле? Почему со мной должно что-то случиться?
И через минуту прямо на меня плывет какая-то здоровенная рыбёха, и я в панике думаю, что акула. Но она проплывает мимо по своим делам. Сердце бешено колотится, нервы совсем ни к черту.
Тимофей показывает, что пора подниматься наверх.
Выплываем.
Вдыхаю чистый морской воздух – хорошо, после маски.
– Понравилась прогулка? – спрашивает Тим.
– Очень! Но та рыбеха меня напугала.
– Та рыбеха называется рыба-молот, – снисходительно.
– Не признала с перепугу.
Тимофей усмехается и достает удочки. Пока я обсыхаю и нежусь на солнышке, он рыбачит. А потом разделывает рыбку и готовит её на гриле. К нам присоединяется (по моей просьбе) «призрачный» водитель катера – добродушный гаваец.
Слушаю разные байки мужчин и отдыхаю душой. Всё плохое выветривается из головы дружественным океаном. Я буду скучать по нему. Уже скучаю! Тимофея забрать с собой в Москву смогу, а океан – нет.
Пора возвращаться.
Катер идет на полном ходу, мои волосы треплет ветер. Сзади меня обнимает Тим своими сильными руками, и я откидываю голову назад – на его верное плечо.
Когда приезжаем в отель, иду переодеваться к себе. Мы идем ужинать в какое-то супер-пупер место, по словам Тима. Я в предвкушении перебираю платья. Усталости в теле ни грамма.
Ловлю видео от Оли. Запускаю, смотря одним глазом. На экране Егор, выглядит он неважно: под глазами синяки, нос перебинтован, на шее медицинский воротник, глаза, как у побитой собаки. Господи, боже…
– Ириш, – говорит он чужим сломленным голосом, смотря в камеру, – прости меня, пожалуйста. Я понял и осознал, какой сволочью был, – с усилием моргает. – Я поступил с тобой очень плохо, и я раскаиваюсь, любимая моя женщина.
Нервно сглатываю, сажусь на кровать и беру в руку телефон. Делаю звук погромче.
– Всю оставшуюся жизнь я буду корить себя за свой поступок, – продолжает он. – Я изменял тебе с Ликой и Лизой. И клянусь, кроме них, больше никого не было. Знаю, что тебе больно. Знаю, что ты с другим, потому что нуждалась в утешении. Что на меня нашло? Чего мне не хватало? Не знаю, наверное, понял, что уже стар. Мне 43. И всё хорошее уже позади. У моих друзей бурная интимная жизнь, и мне тоже захотелось ярких ощущений. Я глубоко об этом сожалею, родная моя! А девчонки… они поднимали мою самооценку, когда я обнимал их на глазах у всех. Я давал понять окружающим, что в свои годы могу позволить себе 20-летнюю красавицу. Простишь меня? – делает глаза кота-попрошайки. – Я тебя жду, приезжай скорее. С Лизой всё кончено. Ребенка больше нет. За машину тоже прости, куплю тебе новую – подороже, самую лучшую, на какую укажешь пальцем. Помнишь, ты Тойоту хотела, а у нас денег не хватило? Теперь хватит. Я найду, в лепешку расшибусь, но куплю тебе Тойоту. Только, пожалуйста, прости меня и вернись ко мне, любимая.
А чего я реву?
Да потому что вот сейчас испытала пресловутый катарсис!
Не тогда, когда чужой Дэвид останавливал кровь, а сейчас, смотря видео, на некогда любимого человека, который предал.
Нет, я ни за что не вернусь к бабнику. Но мне приятно получить то, о чем я мечтала – раскаяние, мольба, страх в его глазах.
Включаю еще раз и слушаю, ловя кайф.
Егор унижен, раздавлен, болен. Он больше не нужен ни Лизе, ни Лике, ни тем более мне! Старый развратник, которого жизнь чувствительно щелкнула по носу. Приятно посмотреть на него. И я смотрю снова и снова, как одержимая.
Это дело надо отметить винишком!
Кстати, на ужин Тимофей обещал мне ядовитую рыбу – фугу. Надеюсь, я не отравлюсь и еще потанцую на осколках жизни моего бывшего супруга.
Я решила не показывать видео от мужа Тимофею, чтобы он не нервничал лишний раз. Тим предсказал мне, что Егор сменит тактику. Так всё оно и случилось.
– Чего ты такая довольная? – интересуется мой мачо, приглядываясь ко мне.
Мы сидим в чудесном ресторане, в котором царит уютная и спокойная атмосфера. Нет шумных гавайских танцев, не рябит в глазах от ярких костюмов, не закладывает уши от живой музыки. Сдержанно и аутентично. Играет приятная мелодия, и мне хочется танцевать. Вытаскиваю Тимофея на танцпол и прижимаюсь к нему всем телом.
– Ого, чего ты творишь? – обескуражено смотрит мне в глаза.
Он мгновенно твердеет в паху. Обожаю его молниеносную реакцию на меня. Так упоительно и нежно в его сильных руках.
– Я хочу тебя, – шепчу ему на ушко.
– Ирка…
