— Просто сделал одно заключение, немного забавное. Но раз ты спросила, то да. Я очень много ездил по Франции и действительно бывал в Лурде.
— Недавно?
— Сравнительно недавно.
— И тебе помогло?
— Помогло чему? — спросил он уже с некоторым замешательством.
— Как тогда, в церкви. Помнишь, на мессе? Я… я даже сама не понимаю, о чем расспрашиваю.
— А я, кажется, начинаю понимать. Ознакомилась с моей почтой, да?
— Просто случайно взглянула, даю слово. Почтовая открытка…
— Да. Небрежно оставленная на кухонном столе.
— Ты возражаешь?
— Поскольку почтальон, разумеется, прочитал ее и поскольку она лежала на виду у всех, кто пьет кофе в кухне, чего ради я стал бы возражать?
— Ты отвечаешь уклончиво.
— А ты боишься облечь свои мысли в слова. Боишься, да? Меня? — произнес он с упреком — глаза точно мрачные темные озера в серебряном свете луны. — Почему не высказать, что у тебя на уме, Холли? Выскажи это, пока оно тебя не задушило.
Холли глубоко вздохнула.
— Как я могу спрашивать? — сказала она. — Это личное. Нечто между тобой и твоей совестью.
— А также почтальоном. Ты и в самом деле хотела бы знать?
— Хотела бы, если ты в самом деле хочешь мне сказать.
Дев кивнул, прикрыл глаза и опустил голову на подушку.
— Это долгая история, относящаяся ко времени несчастного случая…
— Милый…
— Нет, — мягко остановил он. — Я не собираюсь надоедать тебе кровавыми подробностями. Мне повезло. Я выжил, благодарение Господу. И вот однажды, только раз за всю мою эгоистичную и даже эгоцентричную жизнь мне выпал случай кое-что сделать для другого. И знаешь, мне это действительно помогло. Я хожу на мессу, потому что она помогает. Я оказываю поддержку Лурду время от времени, потому что это помогает выстроить мои проблемы в некоей перспективе. Странно, — добавил он, с раздражением запустив пальцы в волосы, — даже поступая так, я, по-моему, остаюсь таким же эгоистичным, как был всегда.
Женщина, с болью вспомнила Холли. Когда Дев попал в аварию, он спешил к женщине, которую любил.
— Не надо, — попросила она, ощущая его боль так же сильно, как свою собственную.
— Чего не надо? Говорить обо всем, как есть, Холли?
— Не надо казнить себя за то, чему не в состоянии помочь.
Дев повернул голову, посмотрел ей в глаза, и время остановилось.
— Если бы только… — загадочно пробормотал он.
— Если бы…
— Семь лет — слишком рано, семь лет — слишком поздно. Если бы только боги были к нам добры! — сказал он, окончательно сбивая ее с толку.
Он целовал ее, обнимал, гладил, и внезапный порыв застал Холли врасплох, но драгоценные крупицы сведений отложились в ее сознании. Руки, губы, язык, тело Дева сразу овладели ее мыслями. Возбуждение нарастало, темп убыстрялся, когда он вошел в нее, и она вскрикнула в момент катарсиса, волны чистого, не знающего стыда наслаждения одна за другой проходили по ее телу. Холли улыбалась. О да! Мужчина и женщина, идеально соответствующие друг другу.
— Прости, — шепнул он.
— За что? — спросила Холли, устраиваясь у него на груди, слушая биение его сердца и перебирая пальцами густые темные волосы.
— За поспешность. Это лишает возможности наслаждаться каждым мгновением. Но черт возьми, женщина, ты сводишь меня с ума!
— Всю ночь, — напомнила она. — А по моим расчетам, Дев, остается еще пять часов. Пять часов любви. В следующий раз, Дев…
— В следующий раз? — слегка улыбаясь, подстрекнул он.
— В следующий раз, мой господин и хозяин, моя очередь. Понятно?
— Вполне. Мужчине приятнее всего услышать, что он может сложить руки, лечь на спину и думать об Англии.
— Жаль разочаровывать тебя, Дев, но если я возьмусь за дело, то вряд ли ты станешь думать об Англии.
— Обещания, обещания! — поддразнил он. — Жду не дождусь.
— Ничего, терпение — это добродетель, — пропела Холли.
— А добродетель сама по себе награда, — подхватил Дев, прижимаясь животом к спине Холли. — Смелее, я ничего не хочу упустить.
Они уснули. На час, ведь каждое мгновение этой ночи было слишком драгоценно, чтобы тратить его на долгие сны, пусть и волшебные, подумала Холли, проснувшись, и слегка потерлась попкой о живот Дева.
Тот зашевелился, его плоть напряглась, и она прижалась еще теснее, дразня его и возбуждая, слушая, как он постанывает от наслаждения. Холли засмеялась, когда Дев обнял ее сзади и принялся ласкать грудь, жаждущую прикосновений, пока соски не отвердели.
— Теперь мы на равных, — прошептал он. — Ты готова, я тоже. Посмотрим, кто сдастся первым.
Он куснул ее за мочку, а потом просунул кончик языка в самое ухо. Невероятно эротичное прикосновение, от которого Холли обдало жаром.
Но теперь ее очередь. Она повернулась так ловко, что тела их не разомкнулись ни на миг и прижались животом к животу. Она извивалась, бедра ее описывали круги, она ласкала Дева, возбуждала, мучила, дразнила, потом останавливалась на мгновение, чтобы начать все снова.
Дев застонал, а Холли засмеялась, когда заставила его положить руки ей на груди, приподнять их, то сжимая, то поглаживая, то пощипывая соски между большими и указательными пальцами.
Потом со смехом оттолкнула Дева и сама приподняла свои груди, надавила на соски, потерла их, радуясь тому, что Дев застонал при виде этого. Холли стало жаль его, и она убрала руки. Ему не надо было приглашения — он жадными губами ласкал одну грудь, держа вторую на ладони. Холли выгнула спину, прижалась к нему, яростные вскрики Дева звучали музыкой у нее в ушах, и наконец она, сжалившись, раздвинула ноги. Дев вошел в нее сразу, держа ее за плечи так, что большие пальцы рук гладили ей грудь.
— Это еще не все, — сказала она, толкнув Дева на спину, и села на него. — Ты думаешь об Англии?
— А как ты считаешь? — Дев поднял руки, закинул их за голову и лежал с беспечным видом.
Тогда Холли резко опустилась, но тотчас поднялась и замерла на несколько секунд.
— Нравится? — спросила она, чуть-чуть опускаясь. Поднялась. Помедлила. Сделала едва заметное движение вниз, опять поднялась.
— Нет, о нет, не надо! — зарычал Дев.
Он притянул ее к себе, обнял и уложил на постель. Они соединились, двигаясь все быстрее, все неистовее. Женщина и мужчина, тело к телу, пока не наступил катарсис, уносящий разум взрыв, который снова, снова и снова уничтожал и воссоздавал время.
А потом они, пресыщенные, уснули.
Прошла вечность, прежде чем Холли ощутила, как Дев шевельнулся рядом с ней.
— Утренний хор, — произнес он смущенно, открывая глаза и улыбаясь ей. — Вот уж не думал, что меня способно напугать птичье пение.
