– Думаю, это они, папа, – ответила Уитни.
– Ах, Саманта, это ты? – как всегда сдержанно спросила Оливия – это была ее обычная манера говорить.
– Как видите, – усмехнулась Саманта. – У вас очень красивое платье.
– Оно от Версаче, – снисходительно улыбнулась миссис Шеридан и любовно погладила шелк цвета персика.
Первыми, к огорчению Уитни, приехали жгучие брюнеты близнецы Хенли, затем – наследник нефтяного магната Эрик Лэнгтон вместе с Эрин. Их появление мало обрадовало Уитни, и Саманта с Эрин обменялись понимающими улыбками. Но, к счастью, вскоре появились архитектор Донован Стрейк, Гэррик Дженнингс – крупная фигура в авиаперевозках, – а вслед за ним прибыли Маккензи и Ноэль Бомон. Теперь Уитни не могла пожаловаться на недостаток внимания. Она кокетничала со всеми, намеренно не замечая Каллена.
Каллен многозначительно взглянул на Саманту, и она пожала плечами. Уитни явно не собиралась сдаваться.
Все общество направилось в гостиную, где царствовал белый цвет. Белым было все: от мозаичного пола до мебели и прозрачных штор на окнах. Оживляли комнату лишь цветы в нескольких вазах и яркие наряды гостей.
Не дождавшись внимания от женщины своей мечты, Каллен подошел к Саманте. Даже в смокинге он казался ей кельтским воином; его шрам резко контрастировал с изысканным единообразием комнаты.
Саманта могла поспорить, что Уитни стиснула зубы, заметив, как Каллен улыбнулся ей. А еще она почувствовала, как предательски напрягается тело…
– Вижу, в свой узкий круг Уитни тебя не допустила, – торопливо констатировала Саманта.
– Она вовсю старается заставить меня ревновать, – объяснил Каллен. Внезапно он коснулся щеки Саманты, и ей показалось, что ее словно опалило огнем. – Я решил отплатить Уитни той же монетой, но ты должна мне помочь. Засмейся погромче, чтобы Уитни услышала. Сделай вид, что я сказал что-то чрезвычайно удачное.
Саманта послушно рассмеялась. Ее смех прозвучал так непривычно обольстительно, что Каллен был поражен.
– Отлично! – восхитился он. – Где ты научилась так смеяться?
– В Париже, естественно, – ответила Саманта, с трудом приходя в себя после мгновенной вспышки возбуждения, которую вызвало его прикосновение.
– Что и говорить, теперь ты совсем не тот сорванец, которого я знал.
Она свысока посмотрела на него и снисходительно улыбнулась.
– А Эрин просто светится от счастья, – заметил Каллен, глядя, как сидящая на маленьком диванчике Эрин весело болтает с Эриком Лэнгтоном. Мимо них с бокалом вина проходил Ноэль Бомон. Он наклонился, что-то шепнул на ухо Эрин, и она от души расхохоталась.
– Да, она не перестает светиться с тех пор, как ее назначили ведущей виолончелисткой в оркестре Национальной оперы. Все-таки моя сестра – поразительная женщина! Если бы ее энергию собрать и продавать, мы бы вмиг разбогатели.
– Ты тоже себя неплохо показала. Только и говорят, что о твоих успехах в Морвен-парке.
– Да, мои лошадки отлично смотрелись.
– А я начинаю верить, что на осенних соревнованиях с тобой будет трудно соперничать.
– Дорогой мой, я намереваюсь на этих состязаниях затмить всех! – заносчиво ответила Саманта.
– Ни секунды не сомневаюсь в вашем успехе, моя милая мисс Ларк, вы всегда и везде ослепительны.
– Вот это да! – удивилась Саманта. – Лесть – вещь приятная, можешь продолжать.
Каллен рассмеялся, и она увидела, что давняя боль отступила куда-то далеко в глубину его глаз.
– Ты так удивилась, будто мужчины никогда не говорили тебе комплименты.
– Если не считать Ноэля, с которым в этом деле мало кто сравнится, должна признаться, что мне уже давно приходится обходится без комплиментов в свой адрес. Дошло до того, что я забыла, как это приятно. Давай начинай хвалить мои глаза.
– Ах! – воскликнул Каллен, сжимая Саманту в объятиях. – Твои глаза напоминают два освещенных изнутри маленьких озерка какао.
– Поэт из тебя неважный. – Саманта не удержалась и прыснула.
– «…но сердцем я предан и смел!» – торжественно процитировал Каллен, разжимая объятия.
– Оказывается, ты еще помнишь кое-что из Вальтера Скотта.
– Стал перечитывать в последнее время, а то ты меня совсем затравила.
– Интересно, чем еще из своих прежних пристрастий ты пожертвовал в угоду большому бизнесу? – Она пристально смотрела на него, склонив голову набок.
– Кажется, ничем.
– А вот и неправда! Во-первых, из твоей жизни исчезли лошади. – Она принялась методично загибать пальцы. – Потом – Скотт; а еще – семья, друзья, дом… Ну, а караоке ты хотя бы помнишь?
– Солидным бизнесменам некогда петь караоке, – хмуро заметил Каллен.
– Тогда скажи, пожалуйста, часто ли ты играл в бейсбол? Ты, гордость школьной команды!
– Ни разу.
– Может быть, ты позволяешь себе иногда побродить пешком по окрестностям?
– Признаться, нет.
– Но ты хотя бы купался в Тихом океане?
– Тоже нет, – озадаченно признался Каллен. – Я был занят только работой, устраивал бессчетное количество деловых обедов и ужинов… Ну, и, конечно, думал об Уитни.
– Ты был за последние десять лет хоть один раз в театре?
– Должно быть, был… – Он подумал немного и растерянно взглянул на Саманту. – Нет, точно не был. Вот ужас!
– Да, ты прав, это ужас, – тихо согласилась она. – Ты так рвался осуществить мечту Тига и построить жизнь, к которой стремится Уитни, что совершенно обеднил свою собственную жизнь, лишил ее радости. А ведь ты не Тиг, ты Каллен, и тебе нужно совсем другое. Ты уверен, что должен и дальше существовать без всего того, что тебе дорого?
Хотя целый рой кавалеров расточал Уитни комплименты, она не сводила глаз с Каллена. Он так увлекся разговором с Самантой, что ни разу не взглянул в ее сторону! С досады Уитни разогнала всех поклонников и теперь пыталась найти утешение, изливая душу Мисси Баррисфорд за бокалом вина.
– Какой дешевый спектакль! – возмущалась она.
Мисси очень шел брючный костюм из панбархата цвета бордо. Она проследила за взглядом подруги и увидела Каллена и Саманту, которые о чем-то оживленно беседовали.
– Перестань, Уитни, – успокаивающе проговорила она, – ты же не станешь выходить из себя из-за Саманты?
– При чем здесь она? Дело в Каллене! Ты только посмотри, как он на нее смотрит: как кот на сметану. Я в жизни еще так не злилась. Какое унижение! Как он смеет пренебрегать мною на глазах у всех?! Ведь я же люблю его!
Мисси весело рассмеялась:
– Чушь, Уитни. Ты прекрасно знаешь, что всю жизнь любила исключительно себя. А сейчас тебе досадно, что уязвили твое самолюбие.
– Что ты такое говоришь, Мисси? – У Уитни на глазах показались слезы. – Все эти годы я рассказывала тебе обо всем, ничего не скрывала, и у тебя поворачивается язык сказать обо мне такое!
