— Правда ли, что она посылала ему свои стихи?
— Да, к каждому празднику, к каждому дню рождения она обязательно писала и отправляла ему стихотворение.
— И он все их хранил?
— Да, до самого смертного часа.
— А Кларетта тоже не утратила своей восторженности? Может, в их отношениях бывали спады?
— Нет, никогда.
— Она поверяла вам свои любовные тайны?
— Что-то я, конечно, знала, но вообще она старалась об этом не говорить. Когда женщина так преданно любит, она обычно скрывает это от других.
— Как вел себя Муссолини, когда навещал вашу сестру?
— Я его ни разу не видела.
— Вы можете припомнить какие-то особые проявления его заботы о Кларе?
— Я одно знаю: ей ничего не было нужно, кроме телефонного звонка утром и нежной улыбки вечером.
— Как отнеслись ваши родители к этой связи?
— Наверное, плохо, тогда ведь время было другое. Но сестра была совершеннолетняя и рассталась с мужем: ей никто не мог помешать распоряжаться своей судьбой.
— А правда, что Муссолини, обращаясь к вашей матери, сказал: «Синьора, позвольте мне любить вашу дочь?»
— Да, было такое.
— Клара что-нибудь рассказывала о своих ежедневных визитах в палаццо Венеция?
— Я считаю, что отношения двух любящих людей — это святыня, которой никто не должен касаться.
— А как долго продолжались эти встречи?
— Это уж они сами решали, в зависимости от того, каким временем он располагал.
— Да нет, я имею в виду, сколько лет они там встречались?
— До двадцать пятого июля сорок третьего года.
— Как вы думаете, Муссолини говорил с ней о политике, о своих планах?
— По-моему, если мужчина любит женщину, то и в радостные, и в горестные минуты он именно ей открывает душу, ищет поддержки, утешения. По-человечески это понятно, не так ли?
— Верно, что Муссолини выделил ей большую сумму денег для раздачи беднякам?
— Муссолини никому и ничего не выделял. Он вообще не распоряжался финансами, и через наши руки никаких денег не проходило. Была создана специальная канцелярия, куда направлялись письма от нуждающихся в помощи, лечении, жилье.
— И Клара получала много таких писем?
— Да, до двух-трех тысяч в день, и она, как умела, старалась, чтобы им оказали помощь.
— Иными словами, о ее близости с дуче знали многие?
— Да, что поделаешь?
— Между ними было тридцать лет разницы. Это как-то сказывалось?
— Ни в коей мере.
— Правда, что Клара ждала ребенка?
— Да. Но я бы не хотела об этом говорить, это тоже касается только их двоих.
— Но вы хотя бы в курсе, как воспринял это Муссолини? Обрадовался?
— Я думаю, если мужчина любит, то ребенок от любимой женщины для него всегда огромная радость.
— Письма Клары свидетельствуют о том, что она была натурой романтической, очень эмоциональной и таковой осталась до самой смерти.
— Особенно это видно из последнего письма. Вот что она пишет: «Дорогая моя малышка, не стану давать тебе слишком много наставлений, ты в них не нуждаешься. Ты сильная, смелая, решительная, умеешь взглянуть жизни в лицо, у тебя есть то, чего недостает мне: хладнокровие в принятии решений и способность действовать на трезвую голову. Не будь чересчур доверчива, но и не ссорься с людьми понапрасну. Старайся по возможности не подставлять себя под удар, верь в свою счастливую звезду, но будь осторожна: чем больше улыбок, тем больше лжи. Будь терпелива, выдержанна, предусмотрительна. Прежде чем решиться на что-то, хорошенько все взвесь. Ты по характеру немногословна, это хорошо: чем меньше будешь говорить, тем лучше. Совсем скоро ты окажешься в центре всеобщего внимания, с твоей помощью кое-кто будет пытаться написать новые страницы нашей и без того драматичной истории. Как только почувствуешь опасность — уезжай без промедления. Жизнь дороже неверной славы. Ты молода, у тебя еще все впереди. Помни: хоть ты и сильная, но все же очень хрупкая, поэтому не надрывайся и не слишком переживай за нас… Я сделаю все, чтобы спасти нас, и спасу, вот увидишь. Господь не оставит меня. А пока повинуюсь судьбе, неотделимой от его судьбы. Я никогда его не покину, что бы ни случилось. Ни малейшей трусостью не разрушу свою высокую преданность и буду ему опорой во всем. Если я не смогу этого сделать, добейся ты, чтобы все узнали правду обо мне, и о нем, и о нашей божественной любви. Да, настолько божественной и вечной, что ни время, ни сама жизнь над нею не властны».
— Чиано в своих дневниках обвиняет семью Петаччи в интригах и спекуляциях, но впечатление такое, что выгоду из любви Клары к Муссолини извлек только ваш брат Марчелло.
— Ну конечно, всем нужен козел отпущения, а облить человека грязью легче легкого, тем более если его уже нет в живых.
— Как умер ваш брат?
— Его расстреляли вместе со всеми.
— Это я знаю. Но почему он оказался с ними?
— Он не хотел оставлять сестру в беде. Надеялся спасти ее.
— В чем, по-вашему, главная ошибка Муссолини?
— В его чрезмерной доброте.
— Так что же такое эта Клара Петаччи?
— Женщина, прежде всего женщина, и я не знаю, что еще к этому добавить.
— Каким вам запомнился день двадцать пятого июля и где вы тогда находились?
— Это был трагический день для моей семьи. Я только вернулась в Рим из Аренцано, где жила с мужем. Рим бомбили, и я очень волновалась за своих близких. Мы собрались все вместе, но нас предупредили, что Муссолини арестовали и нам надо бежать из Рима.
— И что вы предприняли?
— Ничего. Нас почти сразу схватили. Сначала держали под домашним арестом, а позже перевезли в Новару.
— Как с вами обращались в тюрьме?
— Довольно-таки гнусно. Всячески оскорбляли. Но ничего удивительного: люди всегда сперва кричат «осанна», а потом «распни его».
— Вы находились в одной камере с Клареттой?
— Да, с ней и с мамой… А беднягу отца посадили в одиночку.
— Как вы проводили время?
— В молитвах. Сестра дала девятидневный обет Мадонне Помпейской. Клара была глубоко верующей. И вот на двенадцатый день произошло чудо. Освободили Муссолини и всех нас.
— Об освобождении Муссолини все узнали еще в тюрьме?
— Да. Мы поняли: творится что-то странное, вроде бы мятеж. Мы решили, что уж теперь-то нам несдобровать. Но тут послышались команды на немецком языке. Вошел начальник тюрьмы и сказал: «Вы свободны, Муссолини спасен. Наконец-то!» Хотя перед этим он только и твердил: «Скорей бы уже пришли англичане, шлепнули его и положили конец всей этой бойне!» Да, такова человеческая натура.
— Когда Кларетта снова увиделась с Муссолини?
