Лили вперилась в меня изучающим взглядом. Недоверчиво переспросила:
– Ты счастлива?
– Да.
– Не верю я, что все хорошо.
Я изумленно посмотрела на дочь:
– Что ты такое говоришь? Да мы уже лет сто не жили так… – я покачала головой, подыскивая нужное слово, – так спокойно! Сама посуди: папа придет через двадцать минут, а я за ужин еще и не бралась. Ну да, у нас сегодня жареные овощи, их пару минут готовить. И все равно…
Лили многозначительно глянула на мою руку.
Я подавила вздох.
– Несчастный случай.
– Ничего подобного.
– Ну, что было, то прошло.
– А как же мистер Уивер?
– А что мистер Уивер?
– Почему мне нельзя проведать его? Рождество скоро, а он один.
Я теребила кисточки пледа, который мы накинули на ноги.
– Макс – щекотливая тема. Не стоит сейчас об этом.
– А дедушка? Если нельзя к Максу, тогда, может…
– Пожалуйста, прекрати, Лили. Мы не станем искать дедушку.
– Почему?
– Потому что…
– Тогда, значит, все осталось по-старому, – перебила Лили. – И у нас полным-полно всяких дурацких правил. Про это можно говорить, про то – нельзя… Не понимаю. И не хочу так больше.
– А по-моему, мы на пороге чего-то нового. Нового и доброго.
Лили скорчила недоверчивую гримасу:
– Хорошо, если так.
* * *
Как же я забыла: если все слишком хорошо – жди беды. Всего три дня назад я пообещала Лили, что мы вот-вот заживем по-новому, и надо же было мне оставить сорочки Сайруса в стиральной машине. Мы с товарками из Библейского кружка решили отвезти рождественские сладости в местный дом престарелых, и я – нет чтоб дождаться конца стирки! – бросила машину на произвол судьбы. Ну напрочь из головы вылетело.
Когда Сара объявила, куда мы направляемся, в груди что-то оборвалось. Отца поместили в интернат много лет назад. Однако эвертонский дом престарелых оказался ему не по карману, и папа вынужден был переехать в какой-то другой. Время от времени я получала скудные сведения о нем от дяди, но несколько лет назад и эта ненадежная связь оборвалась. И вот мы едем в дом престарелых… Мне почему-то стало не по себе.
Где-то в подобном заведении живет мой отец. Одиноко ему? Вспоминает меня? Удивился бы он, если б узнал, что Лили только о нем и говорит? Что у нее теперь новая мечта – разыскать дедушку?
Раздавая налево и направо нарядные коробки с песочными коржиками и ореховой помадкой, я неожиданно поймала себя на том, что в каждом лице ищу папу. Вглядываюсь, пытаясь отыскать знакомые черты. Столько лет я если и вспоминала о нем, то не иначе как с безразличием, а тут… Долгие рассказы Лили о моем детстве сделали свое дело – в душе открылся потаенный уголок, где хранилось то, что я старательно заставляла себя забыть.
Мне хотелось увидеть папу. С ума сойти! На обратной дороге я расплакалась в машине у Сары.
– Похоже, я соскучилась, – призналась я, когда Сара, только отъехав, снова остановилась у тротуара и протянула мне платок. – Сама не знаю, с чего вдруг… Ну, мы ведь никогда особо с ним не ладили.
– Он твой отец, – мягко заметила Сара. – И всегда им будет.
– Но мы с ним уже бог знает сколько лет не общаемся. – Я тихонько высморкалась. – Ума не приложу, что это на меня нашло.
– Эти два месяца у тебя выдались… эпохальные, – хохотнула Сара. – Воскрешение старинной дружбы, отважное вранье мужу, объяснение начистоту с дочкой, бесконечные рассказы о прошлом, грандиозная стычка с Сайрусом и, наконец… примирение? – с явной вопросительной интонацией закончила Сара. Стало быть, не одна дочь сомневалась в счастливом конце моей «сказки».
– Да, – твердо ответила я. Потом, поразмыслив, добавила с меньшей уверенностью: – Не знаю. У нас с ним все вроде наладилось, но сказать, что мы живем душа в душу, нельзя, конечно.
Сара собралась было еще что-то спросить, но по щеке у меня поползла очередная слеза, и она передумала. Только потрепала меня по руке и сказала:
– Что до меня, так я отлично понимаю, почему тебе после стольких лет захотелось увидеть отца. В последнее время у тебя не жизнь – чистый бедлам. А папа обнимет крепко-крепко, и все тревоги как рукой снимет. И уже не страшно. Это первое средство!
Я вообще-то плоховато помнила, каково это, когда папа обнимает. Но кивнула.
– За чем же дело стало? – Сара пожала плечами. – Поезжай, навести его.
– Все не так просто. Я даже не знаю, где он.
У Сары заблестели глаза:
– О-о! Тайна! Обожаю тайны.
Возле моего дома она обняла меня и пообещала, что мы непременно разыщем моего отца.
Голова гудела: мысли о прошлом, надежды на будущее… Я скинула туфли, повесила пальто в прихожей, перчатки и ключи положила на комод в холле. В кухне рассеянно заглянула в холодильник – чего бы такое сварганить на ужин? Когда прискакала из школы Лили, я деловито раскатывала тесто для своего знаменитого пирога с мясом. Оставленное в стиральной машине белье было забыто окончательно и бесповоротно…
До следующего утра, когда Сайрус стал собираться на работу.
Я только-только разбила два яйца на раскаленную сковороду, как в кухню ворвался Сайрус – голый до пояса, с влажными волосами, красный от обжигающего душа. И явно в скверном расположении духа.
– Где моя синяя полосатая рубашка?
Темная вена вздулась на виске; гнев исходил от него почти осязаемой волной.
– Рубашка? – Я судорожно соображала, почему его любимая рубашка не висит там, где ей полагается, – в шкафу. Господи! – Она в стиральной машине, – похолодев, пролепетала я. – Мы вчера ездили в дом престарелых, и я, кажется, оставила белье в машине.
– Моя рубашка в стиральной машине? – недоверчиво переспросил Сайрус. – У нас сегодня ежегодный рождественский обед. И в чем прикажешь идти?
Ой! Брызнувшее со сковороды масло обожгло руку. Яичница! Если упустить момент, желтки зажарятся, а Сайрус терпеть не может крепких желтков.
– Прости, пожалуйста. – Я взялась за лопатку. – Так получилось…
– Не поворачивайся ко мне спиной!
Я вздрогнула, выронила лопатку. Та шлепнулась в сковородку. По тефлоновой поверхности растеклась желтая лужица. Моя замечательная яичница погибла.
– Понимаешь, так вышло, – снимая сковородку с плиты, оправдывалась я. – Мы поехали в дом престарелых, гостинцы старикам повезли. И я вдруг вспомнила про папу…
– Он-то здесь с какого боку?
– Ни с какого. – Зря я это затеяла; хотела поговорить о папе за завтраком, но, похоже, идея неудачная. – Я просто пытаюсь объяснить, почему забыла про рубашку.
– Мне не нужны отговорки. Мне нужна рубашка.
– Может, ты другую наденешь? – робко предложила я.
– Может, ты научишься белье стирать? – Сайрус шагнул ко мне. Я отступила к плите. – Ей-богу, Рэйчел, неужели так трудно выстирать пару рубашек? Чем ты целыми днями занимаешься? Раньше, да, бегала тайком к Максу. Но теперь-то, надеюсь, с этим покончено?
