Ужин уже кончился, когда появился отсутствовавший Бренстон. Расчистили площадку для танцев и оркестр кончил играть первый номер, когда восклицание Феликса заставило Тину проследить за направлением его взгляда. В дверях, слегка раскачиваясь, стоял Тео и презрительно разглядывал собравшихся. Покрасневшее лицо и остекленевшие глаза свидетельствовали, что он удовлетворил свою страсть к алкоголю, и Тина испугалась, когда взгляд Тео остановился на ней и медленно пополз по ее телу. Ей показалось, что к ней прикасаются грязные пальцы. И когда Тео, покачиваясь, начал пробираться к ней, она побледнела и с немой мольбой посмотрела на окружавших мужчин. Оркестр снова заиграл, и все, оценив ситуацию, вскочили на ноги, приглашая ее на танец. Первым оказался Андерс Бреклинг, и прежде чем Тео добрался до нее, она уже была среди танцующих.
Благодарность за своевременное вмешательство заставила Тину улыбаться радостней, чем она подозревала, и она была удивлена, когда швед сильнее прижал ее к себе и что-то зашептал на ухо. Она не могла ничего сделать, хотя и видела улыбки и многозначительные взгляды остальных танцующих, но когда неожиданно появился Ларс и похлопал брата по плечу, требуя своей очереди, Тина испытала огромное облегчение. Поведение Ларса стало образцом для остальных на протяжении всего вечера. Полные решимости не подпустить к ней Тео, мужчины по очереди приглашали ее, не упуская ни на одну минуту и предотвращая все попытки американца. Они не могли знать, какое отвращение к Тео она испытывает, но то, что тот весь вечер держался один и ни с кем не разговаривал, заставляло их подозревать его в дурных намерениях. Тео не любили, и этого было достаточно, чтобы все мужчины были настроены против него.
Долгое время им это удавалось, вечер продолжался, Тина была непрерывно занята, настолько, что испытывала только легкую боль, видя, что Рамон занят исключительно Инес. Весь вечер он танцевал только с ней, за исключением одного-двух дежурных танцев, и с самого начала не отходил от компании местных влиятельных лиц. Тина понимала, что ему нужно выполнять свои обязанности, но чувствовала, что только ее присутствие мешает ему присоединиться к остальным участникам экспедиции.
Она стояла, глядя на танцующих и ожидая, когда вернется с напитками Джозеф Роджерс, когда сзади ее схватили за руку и прозвучал голос Тео.
— Наконец поймал! — Он развернул ее лицом к себе. — П... шли, я хочу потанцевать с вами.
Говоря, он покачнулся, и Тина с отвращением отпрянула от него.
— Я не собираюсь танцевать с вами! — резко ответила она. — Даже говорить не хочу, так что уходите и оставьте меня в покое!
Слишком поздно она поняла, что лучше было бы попытаться уговорить его. Ее презрительные слова заставили его вспыхнуть, напомнили все унижения, которые он испытал, поверженный на землю Вегасом. Для человека с его характером сознание того, что он был унижен и выставлен трусом, вполне объясняло поиски утешения в бутылке; а опьянение усилило обманчивое представление, что достаточно прошептать Тине на ухо несколько льстивых слов, чтобы вернуть себе ее расположение. Однако выражение отвращения на ее лице и резкий отказ развеяли эту веру, и улыбка на лице Тео сменилась гримасой гнева.
Он грубо потащил ее на танцевальную площадку, силой подавляя все возражения. Она не могла устроить сцену и отчаянно смотрела в сторону стола, за которым сидели мужчины, не подозревавшие о ее трудном положении. Тина поняла, что им ее не видно из-за толпящихся вокруг незнакомых людей, и до боли прикусила губу, сдержав крик, когда Тео сжал ее и заставил танцевать. Она закрыла глаза и все усилия направила на то, чтобы вытерпеть его слишком крепкое объятие и запах виски, но не успели они сделать и нескольких шагов, как раздался ледяной голос:
— Бренстон, сеньорита Доннелли закончит танец со мной!
Тина не понимала, что произошло, но секунду спустя Тео окружили веселые мужчины, как будто обрадовавшиеся его обществу, и, подталкивая, увели к бару, прежде чем танцующие смогли услышать его гневные слова. Освобождение произошло так стремительно и неожиданно, что Тина ошеломленно стояла перед мрачным Рамоном, не в силах поверить, что она свободна. Но когда он обнял ее за талию и повел среди танцующих, чувство облегчения тут же исчезло. Потому что он с нескрываемой досадой спросил:
— Неужели вам всегда нужно играть с огнем? Разве вы не поняли еще, что Бренстону нельзя доверять?
Тина вскинула голову. Он считает, что она искала общества Тео? Разве она не показала ясно, что не желает иметь с ним ничего общего, что он вызывает у нее отвращение, даже пугает? Она раскрыла рот, собираясь возразить, но слова застыли в горле, когда она увидела блеск его буйных голубых глаз. Никогда раньше не видела она такого гнева!
Музыка неожиданно кончилась, и у Тины не было сил сопротивляться, когда он не повел ее назад к обществу мужчин, а вывел в безлюдный сад. И не останавливался, пока они не оказались так далеко от дома, что музыка была еле слышна. В темноте, окруженная густой массой кустов, на фоне которой белый вечерний костюм подчеркивал ширину его плеч, Тина, замирая от волнения, ждала его слов. Ждать пришлось недолго.
— Теперь, когда вы видели, какие последствия может иметь ваше безрассудное поведение, — рассерженно начал он, — может быть, у вас хватит здравого смысла вести себя приличней и не сводить с ума всех мужчин, кто оказывается поблизости! Я устал спасать вас из положений, в которые вы попадаете по своей же вине, и предлагаю вам в будущем оставить флирт более опытным женщинам, способным контролировать страсти, которые они вызывают!
Тина почувствовала себя так, словно ее ударили.
— Флирт?.. Но я не... О, как вы смеете! — Она топнула ногой, чувствуя неспособность найти сейчас нужные слова, чтобы объяснить, что поведение мужчин в этот вечер было проявлением доброты. Она была уверена, что его обвинения — способ отомстить за подобные же слова, которые она бросила ему самому, и раздражение заставило ее забыть об осторожности. — Ваши слова многое объясняют, сеньор, — саркастически проговорила она. — Теперь я понимаю вашу привязанность к сеньоре. Очевидно, с ней вы чувствуете себя в безопасности и уверены, что ваше внимание не будет неверно истолковано.
Она сразу пожалела о сказанном, покраснела и ждала гневной отповеди. Но он удивил ее, ответив спокойно, и поэтому она не сразу поняла весь ядовитый смысл его слов.
— Я согласен с вами, что сеньора, — Рамон наклонил свою темную голову, — не ребенок, выдающий себя за женщину...
Тина окончательно упала духом. Наступил решающий момент, и боль, которую она чувствовала в сердце, прозвучала в ее брошенных в темноту словах:
