На камеру он целует меня, а сам тут же уходит налево.
Дикая ревность вспыхнула подобно сухой соломе. Перед глазами воспоминания из прошлого смешались с картинками, которые подкидывало воображение.
Где Егор в компании другой, где он Ей шепчет все то, что говорил мне, и где Она тает от его ласк и поцелуев.
Что со мной? Откуда это все?
Ревность, собственничество, злость?
Я все-таки пересилила себя, решив дождаться Егора и поговорить. Попытаться по крайней мере.
Но стоило увидеть его на пороге спальни, как все стало ясно: никакого разговора не получится.
Он пьян.
Просто безбожно пьян. До такой степени, что едва стоит на ногах.
Пока я ждала его весь вечер, готовила ужин, собиралась с духом, чтобы найти общий язык, Егор весело зажигал где-то на стороне.
Вот и побеседовали.
Я ушла в свою комнату, наговорив что-то от обиды, закрылась и до самого утра так и не смогла сомкнуть глаз.
Проснулась от шума в коридоре, прислушиваясь к звукам и пытаясь понять, что происходит за дверью. С удовольствием отмечая, что вчерашние посиделки не прошли даром для муженька и сейчас он, матерясь, ищет в доме что-нибудь от похмелья.
Свистящий шепот Альбины, отчитывающей его почти по-матерински, недовольное бурчание Егора и заливистое пение птиц за окном. Почти идеальное утро.
Я знала, что Егору нужно на работу, и с садистским наслаждением представляла, насколько трудным для него будет сегодняшний день. Потому что вчера были очень насыщенные сутки и последствия вечернего отдыха с алкоголем не могли не сказаться на общем самочувствии.
— Егора нет? — уточнила на всякий случай, выползая на аппетитные запахи.
Альбина, как обычно, колдовала на кухне у плиты. Единственный человек, кому я всегда была рада в этом доме, с кем у меня выстроились дружеские отношения и кто всегда добрым словом, взглядом, даже простым молчанием поддерживал меня в любой ситуации.
Она обернулась, заметив мое появление, улыбнулась приветливо и кивнула в сторону столовой:
— Доброе утро! Нет, Егор ушел четверть часа назад.
— Слава богу! — вырвалось невольно.
Альбина недовольно свела брови на переносице:
— Ты бы поговорила с ним.
— О чем?
— О том, что происходит. Я не хочу вмешиваться, но и молчать нет сил. Егор не пьет. А в таких количествах, как вчера, тем более. Ему плохо.
Я чуть было не рассмеялась на ее последнюю фразу. Удержали тактичность и банальное уважение.
Ему плохо? Если ему так нехорошо, то каково тогда мне? Но разве это кого-то волнует?
— Я не могу на это влиять, — огрызнулась в ответ, опять вспомнив вчерашний вечер, почти отпустившую обиду и дурацкую ревность.
— Как раз наоборот, — поставила передо мной поднос с горячим завтраком домработница. — Рядом с тобой он меняется. Я здесь работаю не первый год, поверь. Вижу, что происходит. Егор — сильный мужчина, но даже у сильных людей есть слабые места.
И что это значит?
Каким образом слабости Егора имеют отношение ко мне?
Я как раз собиралась задать этот вопрос Альбине, когда на столе завибрировал телефон и высветилось имя Марины.
Я даже не поверила в первое мгновение. Зависла, глядя на мигающий экран, не решаясь взять в руки смартфон и сжимая пальцы в кулаки.
А когда опомнилась, было уже поздно. Вызов закончился.
Тьфу, блин!
"Юля, ты — дура!" — обругала мысленно сама себя.
Схватила телефон, набирая номер в надежде дозвониться до нее, но абонент снова оказался недоступен.
Да что за ерунда! Какие-то кошки-мышки, в самом деле!
Она специально меня дразнит, пытаясь вывести из себя?
Правда, не успела я толком разозлиться, как следом от Марины прилетело смс, заставившее напрочь забыть все претензии: "Привет! Связь пропадает. Твоя мама попала под машину. Ее увезли в первую городскую больницу. Отделение травматологии."
И все. Больше никаких подробностей, пояснений или просто ободряющих слов, чтобы заранее успокоить человека.
Руки похолодели от прочитанного. Пальцы задрожали.
От волнения я схватила кружку с горячим чаем, не заметив, что в ней кипяток, и чуть было не обожглась, опрокинув ее на стол.
За прошедший месяц память частично восстановилась, подкидывая мне кадры из прошлого. Я вспомнила свое детство, маму, отца. Нашу дружную семью.
В своих воспоминаниях я была счастливым ребенком. Меня любили, мною гордились.
Поэтому реальность с матерью-алкоголичкой пока не находила отклика в моей душе и на сообщение подруги я отреагировала соответственно.
— Юля! Аккуратно! Не обожглась? — привел в чувство встревоженный голос Альбины.
— Мне нужно в больницу, — произнесла помертвевшим голосом.
— Что стряслось? Болит где-то? Ребеночек? — побледнев, всплеснула руками домработница.
— Мама. Она под машину попала. Мне только что написали.
Женщина плюхнулась на стул рядом. Выдохнула, отводя взгляд, и машинально начала вытирать со стола разлитый чай. Покачала хмуро головой:
— Плохо это, девонька. Понимаю. Дождись Егора, он отвезет тебя.
Дождаться Егора?
Она сейчас шутит?
А если там счет идет на минуты?
Марина не уточнила подробностей и снова вне зоны доступа. А у меня сердце разрывается от неизвестности.
— Я не собираюсь ждать. Поеду сейчас же.
Страх того, что если до Егора дойдет эта новость, то он вообще запретит мне куда-то ехать, подгонял действовать быстрее. На опережение. Вряд ли он бросит все дела и побежит выполнять мои просьбы, а без него мне, помнится, путь куда-нибудь, кроме клиники, где я наблюдалась, был заказан.
Я дрожащими пальцами набрала номер водителя, сообщив, что срочно надо к врачу, умоляюще взглянула на Альбину, неодобрительно сверлившую меня взглядом, и прошептала:
— Пожалуйста! Это срочно! Вы должны меня понять. Не надо докладывать об этом Егору. Я быстро. Туда и обратно. Обещаю!
Глава 32
К нужной больнице мы подъехали уже через полчаса. К моей радости, водитель не стал задавать ненужных вопросов и просто отвез по указанному адресу.
Вполне возможно, потому, что мне по статусу положено было часто появляться во всяких медицинских учреждениях, сдавать анализы, обследоваться. И очередная поездка его не насторожила.
Однако в помещение он вошел вместе со мной и уже по подслушанным вопросам медперсоналу догадался, что я тут отнюдь не по назначению лечащего врача.
Хотя его присутствие мне не мешало. Самое главное, что я сюда попала, меня никто не задержал и маму, надеюсь, получится увидеть уже в ближайшем будущем.
Отделение травматологии я нашла без труда, лечащего врача тоже. Мне вообще сегодня везло практически во всем.
Седьмая палата на этаже. Выдохнула, понимая, что худшее позади.
Главное — не реанимация! Главное — она жива и ее здоровью ничего не угрожает.
Нервное напряжение отпускало, но вот живот начало неприятно тянуть.
Вошли в палату мы вместе с водителем. Он оглядел помещение, где, кроме мамы, больше никого не было — три соседних койки пустовало, — и удовлетворенно кивнул:
— Я снаружи подожду. Общайся.
Мужчина вышел, а я осталась неуверенно топтаться на пороге, не решаясь пройти дальше.
Мама лежала на кровати, накрывшись простыней. Увидев меня, нахмурилась, отводя взгляд. Неуклюже попыталась сесть, кривясь от боли.
— Здравствуй, мам! — выдавила из себя с трудом, не зная, какую реакцию ожидать на мое появление.
Я гнала от себя кадры нашей последней встречи, заменяя их детскими добрыми воспоминаниями. Маминой ласковой улыбкой, любящим голосом.
— Зачем пришла? — мне показалось, что в ее голосе проскользнули нотки обреченности.
— Проведать. Как ты? — Все же нашла в себе силы сделать несколько шагов, пройдя до соседней кровати и присаживаясь на край. — Я спешила, поэтому, извини, не успела ничего купить. Как только узнала — сразу сюда сорвалась.
