— Никто не знает. Но я подозреваю, что на тот момент один «Логис» уже был, и букву добавили от балды, чтобы не путали. Или, может, от «Черемшанин» латиницей. Спроси у Аркадия.
— Забываю. Ну и?
— Ну и подбил он меня на логиста поступать. Отец-то хотел, чтобы я железнодорожником стал, как сам. Но мне что-то не катило. А тут прямо звезды сложились. И универ путей сообщения, где у него друганы в приемной комиссии сидели, и все-таки не паровозы. И место рабочее прямо дожидалось. Работать еще на третьем курсе начал. Сперва у всех на побегушках, «мальчик, сделай кофейку и слетай за сигаретками». Дальше — больше, дальше — выше. Так до исполнительного и дорос. По принципу «убили комбата — стал комбатом». Мог бы и генеральным, фактически последнее время им и был. Но честно Аркадию сказал, что без доли — не хочу. В принципе, не в обиде. На его месте тоже не стал бы дробить. Хрен знает, как бы у нас с тобой все сложилось.
— Он мне так и сказал.
— Он умный мужик, Денис. А главное — такой кремень. Как его по жизни било, врагу не пожелаешь. И не сломался. Все выдержал. Давай, вдругорядь.
Мы чокнулись, допили, и Слава снова показал бармену два пальца. Как по мановению волшебной палочки, пустые бокалы сменились полными.
— Ну а ты? — спросил он, когда мы выпили в третий раз. — Как ты докатился до жизни такой?
Я долго рассказывал, как вырос на границе, как учился в погранинституте, как служил. И чем закончилась моя служба в Армении.
— Сработала система. Пошли с бойцами на проверку. Мог не ходить — не мое дело. Но что-то как подтолкнуло: надо. Пришли на участок прозвонивший. Проволока порвана, на КСП[3] медвежьи следы. Говновопрос, можно идти пить чай. Только в сводку занести. Зверье постоянно туда-сюда шляется. А мне свербит. Мишка так не ходит. Не рвет систему. Это кабан рвет. А мишка, сука, подходит, выдергивает столбы и перебрасывает весь забор через себя. Сколько раз видел, своими глазами. Наклоняюсь, смотрю. Ебитская сила, следы медвежьи, а шел не медвед. Не тот вес, не та глубина. Человек с накладками на обуви. Вернее два, след в след — смазано, как ни старались.
— Вот это глаз, — недоверчиво покачал головой Слава.
— Это опыт. Ну ясно, не простые нарушители. Простые так не маскируются. Собака след взяла, идем. Двое разошлись. Проводник с овчаром по одному следу, я с прапором по другому. Не на нюх, конечно, видно в лесу, где человек прошел. Заметили издали. Прапор щенок еще, с ходу ломанулся хватать. А тот лось здоровый, с ножом. Чую, слишком просто, наверняка подстава, а что делать, надо выручать. Мой пацан — соплей перешибешь. Второй ждал в кустах. Полоснул по спине. Проводник на шум прибежал, благо недалеко ушли. Скрутили обоих. Ну а дальше госпиталь. Предложили в академию — согласился. Только закончил — с матерью плохо стало. Сдала после смерти отца сильно. Уволился, чтобы с ней быть. Каких матов наслушался, не передать. «Без пенсии уйдешь, гнида, все награды сдашь». Да-да, разбежались. Календари не выслужил, но со льготными двадцатка набралась. Без квартиры, ну да и хрен с ней, от отца в Кёниге осталась, от матери здесь. Пенсия смешняцкая — тоже хрен с ней.
Третий бокал, четвертый… Слава снова перешел на рабочее. Рассказывая о сотрудниках.
— Финик — та еще тварь. Финансист — левел бог. Но сам полное говнище.
— Знаю, — кивнул я. — Аркадий говорил. Что сам его привел, а потом пожалел. Сказал, что избавляться от него надо.
— Надо. Но не торопись сильно. Сначала вникни немного. Пока эта гадина нам еще пригодится. Надежда…
Тут он запнулся. Мы смотрели друг на друга — со смыслом. Алкоголь — черный маг, чтоб ему. Слава не выдержал и отвел взгляд. Но тут же вернулся на линию огня.
— Я в курсах, Денис. Насчет Змеиного мха. Насчет вас. Это мой дом там рядом.
— Я тоже в курсах. Насчет вас. И насчет Лисицына. И вот что… Давай договоримся раз и навсегда. Мы не говорим о ней, если это не касается работы. Понял?
— Вполне, — твердо ответил он после паузы. — Только одно еще все-таки скажу. Надя — близкий мне человек. Очень близкий. И всегда им останется. Поэтому если…
— Я тебя услышал! — оборвал я. — И на этом закончили.
Впрочем, закончили мы не сразу. О Наде, разумеется, больше не говорили. Но выпили еще на ход ноги. На ход коня. На стремена. А потом, кажется, пришло такси…
[1] Снифтер (snifter) — классический бокал для коньяка на тонкой ножке, с широким дном, сужающийся кверху
[2] Cafe, Cognac, Cigare (фр.) — кофе, коньяк, сигара
[3] КСП — контрольно-следовая полоса, вспаханная полоса земли вдоль государственной границы, фиксирующая ее пересечение нарушителями
=44
В те выходные, после разговора в баре, я был занят выше крыши. Два дня с утра до ночи просидел за компьютером, одуревая от количества документов, которые предстояло изучить хотя бы в первом приближении. Читая все это и делая пометки, без конца доставал по телефону Славу и Аркадия. Но это было даже к лучшему, потому что не хватало времени на другие мысли.
От нашей с ним пьянки осталось двоякое впечатление. Слава мне понравился. Мы были… из одной стаи. На одной волне. И то, как он отреагировал на оборванный мною разговор о Наде, тоже понравилось. С другой стороны, я страшно на нее разозлился. Мало того, что мы оказались вдруг коллегами — тут она, само собой, не была виновата. И того, что появилась, считай, в обнимку с Лисицыным. Так еще и Славе рассказала о нас. Какого черта? За язык тянуло? Промелькнуло это подозрение, когда он знакомил меня с начальниками отделов, но одно дело думать, а другое знать наверняка. Может, еще и поэтому так резко оттолкнул ее, когда вызвал к себе поговорить по цифрам.
От воспоминаний отвлек телефон. Вайбер. На личный номер.
Ну, и кого там еще волной прибило?
Открыл и глазам не поверил. Вот так надеешься, потом махнешь рукой — и пожалуйста.
«Привет. Завтра выхожу».
Ну и как это понимать, радость моя? Тебя задело, что я каждый день грязно домогался, а потом забил? Это хороший знак или плохой? Или вообще ни разу никакой не знак?
«Отлично. Тендер на госзаказ тебя ждет».
Хотел добавить, что и я тоже жду, но решил не нагнетать. Посмотрел на часы, и оказалось, что уже обед. Сходил в столовку, пожевал чего-то. Готовили там невкусно, и народу — видимо, по этой самой причине — было всегда немного. Наших вообще никого. В буфете подешевле и посъедобнее, но оттуда я быстро сбежал. Уж больно раздражали откровенно соблазняющие взгляды, позы и псевдоофисные костюмчики, обтягивающие прелести туже, чем латекс из секс-шопа. Касание ногой под столом и смущенный быстрый взмах ресницами: ах, случайно. Попытки завести разговор. Все так неловко, неуклюже. Или наоборот нагло и откровенно. Отточено, многократно уже на ком-то опробовано.
Нет, девочки. Не здесь и не сейчас. Не в этой жизни. И уж точно не с вами.
Был момент, когда вот эта легкость «отношений» на пару-тройку раз меня захватила. Может, как обратная реакция? Столько лет была нужна одна-единственная женщина, на других просто не смотрел — и вдруг все это оказалось в прошлом. Медсестры в Гюмри от одного взгляда таяли, да что там, сами проходу не давали. Наверно, всех тогда перебрал, кроме совсем уж страшных и пожилых. И когда в академии учился, было так же. По одной схеме: познакомились, разговор ни о чем — и в постель.
А потом как отрезало. Наелся. Тупая механическая разрядка — не проще ли самому, если совсем уж припрет? Хотелось чувств. Да, будьте осторожны в своих желаниях… Влюбиться так глупо и бестолково. И безнадежно. Хотя с этим я никак не мог смириться.
В приемной у Ленкиного стола топталась, переступая с ноги на ногу, Алиса из перевозок. Та самая, которая Мадагаскар. Она была похожа на Полину в юности. Такая же маленькая, стройная длинноволосая блондинка с большими серыми глазами. Даже в чертах проглядывало что-то общее. Это одновременно раздражало, отталкивало — и все же притягивало. И этим еще сильнее раздражало. Никаких чувств к Полине у меня, разумеется, не осталось, все давно перегорело. Но первая любовь и пятнадцать лет вместе — это оседает совсем на другом уровне. От этого не избавишься никогда. Как будто лазером выжгли где-то на изнанке. И от похожего невольно вздрагиваешь.
