По столу раскатились яблоки: желтоватые, краснобокие и полосатые. Источают медовый аромат. Над разрезанными на части кружится парочка ос, которым удалось каким-то чудом пробиться через защитную сетку.
Я смотрю на множество всяких кухонных приспособлений: каких-то скороварок и пароварок, комбайнов и миксеров. И завидую маме по-хорошему. Сейчас, колдуя над медным тазиком, она счастлива. Ни Мальдивы, ни Париж, куда они летали с отцом отдыхать не вызвали улыбки удовольствия, как моменты, когда мы все собираемся вместе. Одной большой счастливой семьей, которую она может накормить от души. Я разлюбила готовить. Для меня теперь проблема сварить дочке простую кашу.
— Женское счастье — был бы милый рядом, — мурлычет мама себе под нос. Она вскидывает на меня темные глаза, долго смотрит:- Маша, у вас все хорошо? Игнат и Ляля точно в порядке?
Окна раскрыты настежь, по сеткам ползают привлеченные ароматом осы. Она помешивала в тазике деревянной ложкой с длинной ручкой. Я опустилась на край кожаного кухонного диванчика. Напротив, на стене фото в рамке. В прошлый приезд отец сфотографировал всех вместе. Я вглядываюсь в себя, находя ту же безнадегу в глазах. Тогда еще не чувствовала так остро, как сейчас. На контрасте все остальные лица сияют счастьем. Даже маленькая, страшно довольная дочка восседает на руках у своего отца.
— Мам, с ними все в порядке, — отмахнулась я: — Я просто хотела побыть одна. Отец и Артем где?
— Уехали к Витиным бабке с дедом. Одна я. Думала, с внучей повидаюсь. Вот варенье ей варю. На утро тесто поставить думала, пирожков и булочек напечь. Она любит. — Она откладывает в сторону ложку и садиться: - Рассказывай, что случилось? Я же вижу, ты не в себе.
— Ничего, мам, устала что-то. Голова разболелась. Пойду прилягу, — я поднимаюсь и торопливо выхожу.
Мне сказать нечего. Я не знаю, что со мной. Сама себя не понимаю, где уж объяснить кому-то… Выпила бы, но из-за духоты станет только хуже.
В комнату, где мы с Игнатом ночуем каждый приезд, даже заглядывать не тянет. Я прохожу мимо в небольшую гостиную. Глазами обегаю привычную картину. Как давно все вокруг не менялось. Родители делали ремонт, когда мы с Максом еще были вместе. От мысли о бывшем муже, о наших горячих ночах, проведенных под этой крышей, становиться жарко.
Одернула штору и открыла окно, впуская немного свежего воздуха. Присев на диван, где мама забыла вязание и альбом с фотографиями, сворачиваюсь калачиком. Смотрела или искала что-то. На развороте фотографии ее росписи с отцом. Какие они оба счастливые и помолодевшие. Улыбаются, глядя друг на друга. Я сама невольно улыбаюсь, глядя на чужое счастье. Перелистываю страницу, и улыбка сползает с губ.
Фото нашей с Максом свадьбы. Взгляд скользит по моему растерянному, не верящему, что все происходит взаправду, лицу. Цепляется за любящий, восхищенный взгляд Макса. Фотограф схватил момент, когда Макс собирался меня целовать. Память возвращает вкус того поцелуя. Горячий и жадный, обещающий удовольствие. Я не спешу прогнать воспоминание, переживая позабытые ощущения снова. Тепло желания растекается по телу, в нем тонет, растворяется непонятная, терзающая меня тоска. Чувствую, как ноет тело, желая ласк совсем не моего мужа. Вернее мужа, но бывшего. Рассеянно провожу пальцами по своим губам, обвожу его лицо на фото.
— Я так не могу. Макс, нам нужно обязательно встретиться и поговорить, — говорю вслух, глядя на фото бывшего.
— Ты что это придумала? — растерянно оглядываюсь, и взгляд натыкается на осуждающе поджатые губы матери.
В руках у нее стакан с водой и таблетка. Оказывается, она пошла следом, чтобы предложить обезболивающее.
Глава Бонусная 2… или "Старая любовь крепче новых двух?"
Максим опаздывал. Поправляя то прическу, то платье, очень похожее на подаренное им когда-то, нетерпеливо поглядывала на часы. Пальцы отбивали ритм на белоснежной скатерти. Я выпила глоток минералки, освежая пересохшее от волнения горло.
Отдельный, заказанный мной кабинет прятал меня от чужих глаз и позора. Нервно покрутила тонкую ножку высокого фужера. Почти час от назначенного времени. Макс не придет, и разговор отложится, а с ним продлятся мои сомнения и мучения. Мучения… Мужа с его навязчивой заботой едва терпела, а последнюю неделю переехала с дочкой к родителям. Специально уехала, чтобы не сорваться в скандал. Игнат точно не виноват, он хороший, но я его не люблю. А тот, кого люблю, решил не приходить.
Поднялась, чтобы уйти, когда дверь отворилась, и появился мой Максим.
Сердце радостно ухнуло вниз. Замерла, разглядывая этого знакомого незнакомца. Какой же он стал..
Я помнила Максима другим: старающимся не выдать эмоций, которые прорывались в отрывистых и агрессивных ответах, в фальшивой маске безразличия, в глазах с застывшей обидой.
Сейчас он напоминал мою маму, когда вся наша семья собиралась вместе. Она сияла от переполнявшего ее счастья.
Разум отмечал, как изменился Максим, а сама я уже обнимала его, повинуясь привычке. Вдыхала знакомый и такой родной запах тела. Он даже туалетную воду не сменил. Такой привычный, близкий и желанный.
Это же мой Макс, только мой, любящий меня. Я, конечно, не сразу оценила его чувства, а он ждал все это время. Ждал меня, потому и пришел.
— Макс, я так рада, — только сейчас заметила, что обнимаю одна.
Его руки некрепко сжимают талию, не давая прижаться ближе.
— Маша, неожиданно, — только и произнес он. — Ты хотела меня видеть. Я слушаю. Что- то случилось?
Тон ровный, прохладный. Так Максим говорил с другими, не со мной. Это сбило немного с толку, но я не собиралась отступать.
Разглядывала ставшие такими дорогими черты. Сдержалась, чтобы не провести пальцами по губам, которые так жарко целуют, столько раз признавались мне в чувствах. Облизнула губы, занывшие от желания повторить наш поцелуй. Знакомое тепло растекалось по телу, дурманило голову. Хотелось снова испытать сумасшедшее желание, вновь захлебываться его страстью, его любовью, даря в ответ свою.
Он же чувствует, как я хочу его, всегда чувствовал. Почему медлит? Почему не поцелует? Все еще обижен? Наказывает за причиненную когда-то боль? Я виновата, знаю…
Старалась не замечать его взгляда, непривычно равнодушного, точно он смотрел на занятную букашку, не больше.
— Я соскучилась, — призналась ему.
— Соскучилась… это все?
В этот момент заглянул официант, интересуясь заказом. Я растерянно глянула на Максима, все также обнимая его за шею. Вряд ли нашлась сейчас такая сила, что оторвала бы меня от него. Из головы совершенно вылетело, что мы в ресторане, хоть и отгорожены от всех. Мне же хотелось другого уединения.
Максим отпустил парня, обещая определиться с заказом позже.
— Очень хотела тебя увидеть, — улыбнулась ему, когда дверь закрылась, и мы снова остались одни.
— Ты увидела. Это все?
Недоверчиво глянула на него, не понимая его отстраненности. На миг показалось, что моего Макса заменил бездушный робот.
— Ты спешишь? — я немного обиделась и ревновала.
Рассчитывала на другой прием у Макса. Я ждала недоумение, растерянность, обиду, приготовилась к упрекам, но только не холодное безразличие. Словно он заглянул сюда ко мне, не увидел ничего интересного или стоящего и торопится сбежать. Будто в другом месте лучше и интереснее. Ревность кольнула сердце.
— Да, очень. Меня ждут дома, — он оглянулся на дверь, точно только и мечтал о том, чтобы сбежать поскорее.
Мы стояли, вроде как обнявшись. Макс держал меня за талию, я обвила его шею. Но ничего интимного и близко не было.
— Меня тоже ждут, но я там, где мое сердце, — Я прижалась к груди, слушая ровный стук его сердца. — А мое сердце рядом с тобой. Навсегда.
Грудь до того мерно воздымавшаяся под моими ладонями замерла. Максим перестал дышать, переваривая мое признание.
— Ты хотела мне признаться? — не поверил он.
