ярких), но виду не подала. Напротив, навесила на лицо маску равнодушия. Нечего рассказывать о том, какая я падшая женщина и как получаю удовольствие от прилюдных игрищ.
– Конечно, дуюсь.
– Почему? – Скворцов откинулся в кресле, скрестив руки на груди.
– Как минимум: это было не гигиенично.
– В следующий раз предварительно продезинфицирую пальцы, – клятвенно пообещал Максим, всем видом выражая озабоченность ситуацией. – Какие ещё пожелания?
– Пожелания? Ну, раз просишь… – Я уселась на край стола, закинула ногу на ногу и призадумалась. – Постарайся оповещать меня о начале полового акта.
– Так-так, разумеется, – он сделал вид, будто запоминает. – Что-то ещё?
– Давай прекратим заниматься всяким развратом перед целым кабинетом людей. Не боишься, что однажды нас запалят?
Улыбка всё шире расплывалась на губах Максима. Его забавляли и ситуация, и моя реакция. Мы оба понимали, что это лукавство. Может быть, подобных ощущений я повторно не захочу, но опыт был интересным. Попробовать стоило, это точно.
– Веское замечание. Предлагаешь отныне заниматься этим, – он перешел на шепот, как если бы стыдился слова «секс», – только в кроватке и при выключенном свете?
– Отличная идея. Почему бы и нет?
– Почему? – Максим поднялся, хрустнул позвонками и плавной, кошачьей походкой подобрался ко мне. – Потому что это скучно.
– Но…
Я хотела сказать что-то про нормы приличия, морали и нравственности, да только мой рот оказался заткнут требовательным поцелуем.
Короче говоря, разговора с этим твердолобым бараном не получилось.
* * *
Как-то стремительно пронеслась рабочая неделя. Приблизились долгожданные выходные.
Максим Скворцов бросил меня в одиночестве, ибо с вечера пятницы укатил куда-то с друзьями. Люда была занята ребенком, который умудрился нахватать двоек больше, чем строчек в тетрадном листе. В первом классе вообще ставят двойки, или это лично заслуга Артема?!
Мне оставалось только провести два дня в квартире с дражайшими родственниками. Так себе перспектива.
До этого несколько дней сестрица вела себя на удивление тихо. Даже попыталась по-дружески оценить моего любовника. Мол, а не такая уж ты и тюфячка, Аринка, раз такого кобеля отхватила. Разумеется, я диалог не поддерживала, планируя подобрать время, чтобы настигнуть сладкую парочку метким ударом.
Проблему надо решать одним взмахом.
Секс и ходьба нагишом – это, конечно, зажигательно; но назойливых соседей изгнать не поможет.
Я бы, может, ещё немного подождала с развязкой, если бы поздним пятничным вечером не застала Кирилла, копошащегося в ванной. Чем это он занят, почему раскручивает вентили на кране?
А-а-а, вот он что. Мой бывший с сосредоточенностью менял подачу холодной и горячей воды. Даже подхихикивал, радуясь своей гениальности. Типа: сейчас пойдет дура-Арина мыть руки и обожжется. Вот умора-то. Я смотрела, как Кирилл вдумчиво скручивает кран и думала: «Мамочки, в какого же дебила ты когда-то была влюблена».
Многое можно простить, но не человеческий идиотизм, помноженный на уверенность в собственной правоте.
Я цокнула языком, но обошлась без едких замечаний. Негоже запрещать человеку проявлять креативный подход к делу.
На кухне как раз восседала Марго. Моему ночному бодрствованию она не обрадовалась и как-то испуганно зыркнула в сторону ванной комнаты.
– Не спится? – вопросила без особого восторга.
– Угу.
– Я… – Марго хотела что-то сказать, но её мобильный телефон запиликал.
Взгляд сестры напрягся, когда она увидела строчку на черном экране: «Номер не определен».
– Алло? – спросила развязно, но тотчас подобралась: – Кто это?.. Что?..
Схватив телефон, Марго сбежала из кухни, и я осталась готовить бутерброды в приятном одиночестве. Как все-таки замечательно иногда побыть одной. Что же такого придумать, чтобы навсегда избавиться от соседей? Может быть…
Но не успел мой коварный план сформироваться в голове, как Марго вернулась в кухню. Побледневшая и какая-то осунувшаяся, будто один телефонный разговор иссушил её на десяток лет. В глазах застыл настоящий, неподдельный страх.
– Арина, помоги мне…
– Чем? – Я заволновалась, ибо тон Марго был обреченным.
Она почти плакала. Глаза остекленели, и побелевшие губы тряслись.
– Мне нужны деньги. Много денег. Чёрт! – Она рухнула на стул и принялась качаться из стороны в сторону. – Я задолжала одному типчику, думала, он забудет. А он… нашел меня… понимаешь?..
Чего-чего? Картинка ломалась, не успев оформиться во что-то четкое.
– Давай подробнее. Раз уж просишь денег, то я должна знать, зачем они тебе нужны.
Марго закусила губу и долго сидела вот так, вперившись в стену, сжимая окаменевшими пальцами мобильный телефон. Мне даже показалось, что сестра забыла, зачем пришла, таким отсутствующим стал её вид.
– Только Кириллу не говори, – вдруг произнесла она.
Такое начало просто не могло означать что-то хорошее, впрочем, иного я от Марго не ожидала. Сестра бойко затараторила:
– Недели две назад мы с подругами зависли в «Тайской вишне». Ну, это клуб такой. Выпили, покурили, ну, сама понимаешь. К нам подваливают типы, такие, типа, как из девяностых выползли, – она нервно хихикнула. – Говорят, давайте угостим, бла-бла-бла. Слово за слово, ну, мы к ним поехали продолжить застолье. – От неё не укрылось то, как искривились мои губы, но Марго нашла в себе силы продолжить. – В общем, я утром первая просыпаюсь, пошла осматриваться. Особняк какой-то, блин. Золото везде, вазы всякие убогие. Захожу в кабинет, а там бабло лежит на столе. Вот как в сериалах, знаешь. Стопка пятитысячных купюр. Я раньше думала, такого не бывает. И…
– Ты обокрала какого-то бандита и сбежала, – подсказала я, разом теряя всякое сочувствие, которое только-только начало зарождаться.
Глупо надеяться, что она стала жертвой обстоятельств. Такие, как Марго, беспринципные особы, живущие только ради собственного «хочу», никогда не бывают жертвами. Они живут по принципу: «Прокатило» – иными словами, повезло уйти безнаказанной.
В этот раз, видимо, не прокатило.
– Ну… да… Немного совсем взяла, тысяч пятьдесят. Да там даже незаметно было! Десять бумажек всего. Мы с подружками потом быстро уехали, номерами не обменивались. Откуда он узнал мой телефон? – Марго взяла дрожь. – А теперь он требует полмиллиона. Типа, проценты за причиненные моральные неудобства. Сказал, что иначе ноги переломает.
– А от
