— Хочешь, я с ними поговорю?
— Не надо! Я сама, — настояла Арина, лицо которой внезапно стало слишком сосредоточенным. Она словно к чему-то прислушалась и приложила руку к уже выпирающему животу. — Всё! Я хочу вишню! — в минуту успокоившись, она открыла холодильник и достала банку с вишней в собственном соку. Жена уплетала консервированные фрукты за обе щеки, а ошарашенный быстрой сменой ее настроения Аверин, сидя напротив, не мог проглотить ни кусочка из ужина, приготовленного домработницей. Саша любовался уже радостной женой, наблюдая, как она ест. Он чувствовал в этом моменте особую эротичность, когда женщина, ожидающая от него ребенка, счастливо улыбается, наслаждаясь затребованной малышом едой.
Вкусовые предпочтения Арины сменялись со скоростью света, и дикое желание поесть возникало в любое время суток. Аверину не раз приходилось ездить ночью по круглосуточным продуктовым магазинам, добывая для жены особое лакомство.
Она позвонила ему на работу и потребовала купить для нее что-то эдакое:
— Я хочу маскарпоне!
— Хорошо, я привезу.
— И маринованных огурцов.
— Ладно.
— И сало, — тихо, будто боясь, что ее кто-нибудь подслушает, попросила она.
— САЛО?
— Ага.
— Ладно, куплю. Копченное?
— Соленое! А нет, знаешь, огурцы не надо. Я передумала, — сказала она и положила трубку. Он не успел удивиться сочетанию пирожного и сала, как Арина тут же перезвонила:
— Аверин, я еще нектарины хочу.
— Что-то еще?
— Нет, на этом все, — жена снова повесила трубку и через несколько минут вновь перезвонила.
— Ой, я не хочу маскарпоне, давай все же огурцы. Но только маринованные и маленькие такие, хрустящие.
— Угу, — он еле-еле сдерживал смех.
— И, знаешь… а, была не была! Чипсов! Сто лет их не ела! С сыром!
— Хорошо.
Через минуту Арина снова передумала и отказалась от всего. Потом снова передумала и поменяла заказ. Затем еще раз. И так раз пять его беременная жена не могла точно определиться с желаемыми лакомствами. Ни одни переговоры в жизни Аверина не занимали столько времени, и ни один клиент не был до такой степени неопределенным в своих предпочтениях. Наконец, в ходе долгих обсуждений, она оставила в заказе маскарпоне и сало.
— Уверена?
— Да! Теперь точно! — утвердила свой выбор довольная Арина.
А через минут десять прислала смс:
“Аверин, ты огурцы все же купи, пожалуйста.”
А вдогонку еще одно:
“Знаешь, огурцов не надо. Лучше чипсы!”
И еще:
“Если захочешь развестись со мной прямо сегодня, я тебе слова не скажу. Тебя вообще никто не упрекнет…”
“Я подумаю)”— не особо размышляя над последствиями, ляпнул Аверин, за что и получил ответ:“Дурак бесчувственный!”
Опешив от очередной смены настроения, домой Аверин все же привез маринованные огурцы и нектарины. А то мало ли. Надутая Арина оттаяла, только поедая пирожное вприкуску с чипсами и салом. Как такое можно было разом запихивать в себя, выходило за пределы его понимания. Из стратегических соображений собственной безопасности Аверин решил молчать и никак не комментировал никакие из ее странных заскоков. Как, например, вернувшись однажды домой, он увидел на жене несуразную лохматую разноцветную кофту а-ля “привет из восьмидесятых” и огромный страшный комбинезон цвета “вырви глаз”. На голове у жены торчал нелепый пучок из мелко заплетенных африканских косичек. Он удивленно открыл рот от такой кардинальной смены имиджа жены.
— Только попробуй слово сказать, — грозно заявила супруга, уперев маленькие кулачки в поплывшие бока.
— Тебе очень идет, — сам не понял, как выдавил из себя обомлевший Аверин, не решаясь ее злить.
— Я знаю, — сказала жена, чмокнула его в щеку и убежала объяснять рабочим, как правильно клеить обои.
Аверин часа два сидел, закрывшись в ванной комнате, открыв воду и давая волю чувствам. Он в жизни столько до слез не смеялся!
— Я все слышу, Аверин! — крикнула обиженная супруга, пока он давился обуявшим его хохотом. А потом они всю ночь вдвоем распутывали ее дурацкие косички. Арина плакала и возмущалась над вопиющей несправедливостью, ведь мужчинам красивыми быть намного проще, чем женщинам. Аверин посмеивался, и, стараясь не доставлять ей лишней боли, бережно запускал пальцы в черную шевелюру, теперь на вид напоминающую копну взлохмаченного сена и с удовольствием вдыхал ванильный запах ее шелковистых волос. А еще он целовал до умопомрачения ее сладкие мягкие губы, лебединую шею и плечи. На большее они не решились, осторожничали, ведь оба слишком дорожили предстоящим родительством.
Несмотря на чудаковатость и резкую смену настроения жены, Аверин был счастлив. Он так долго ждал этого момента, что ему не составляло никакого труда терпеть все беременные истерики супруги. Главное, чтобы с ребенком все было хорошо. А вставать по ночам и возить ей еду, ему не сложно. Ему для Арины вообще ничего не сложно делать…
Омрачало их семейную радость лишь одно — непрекращающийся сумасшедший токсикоз. Врач выписал лекарства, которые его упрямая жена отказывалась принимать.
— Ты читал побочные действия этих препаратов? Депрессия, раздражительность, переменчивое настроение, акатизия, а я даже не знаю, что это такое, но звучит жутко! Дальше: диарея, сыпь, зуд, анафилактический шок! Пусть сами пьют свои дурацкие таблетки! Я не буду травить ребенка.
Услышав о раздражительности, Аверин мгновенно согласился с женой. Куда больше-то?! Его одновременно настораживало и восхищало ее упрямство. Жена могла провести целую ночь в уборной, мучаясь от ужасной рвоты, практически не спать, но в девять утра быть как огурчик на занятиях по йоге для беременных. А потом целый день орать на строителей, делающих им детскую. Удивительная женщина!
Как-то проснувшись ночью и заметив, что Арины рядом нет, он пошел ставить чайник, чтобы отпаивать ее травяным чаем после приступа токсикоза. Однако он заметил, что в уборной было подозрительно тихо. Аверин нашел супругу в гостиной, где сидя по-турецки с длинными крупными ножницами в руках, она разрезала на мелкие квадратики какую-то черную плащевую ткань.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросил сонный Аверин, потирая глаза.
— Ничего, — буркнула Арина себе под нос и надула губы.
— Идешь спать?
— Сначала закончу.
Подумав, что это очередной бзик на фоне гормональных изменений, Аверин решил ее не тревожить. У него закрались некоторые сомнения по поводу занятия супруги, но поначалу он не придал значения. Занимаясь приготовлением горячего напитка, Александр смутно пытался вспомнить, где же раньше видел этот плащевой материал. Уж слишком знакомой была чёрная ткань, которую резала Арина. Внезапно его как молнией ударило! Решив удостовериться в своих подозрениях, он быстро прошел в гардеробную комнату. Выдвинутый шкафчик оказался пустым. Ему не привиделось… Плотная ткань, которую беспощадно сейчас кромсала его беременная жена на мелкие кусочки, была дорожной сумкой, с которой он уходил от нее к другой женщине…
Войдя в гостиную, Александр тяжело вздохнул, уселся рядом на пол и осторожно забрал у нее ножницы.
— Иди ко мне, — прошептал он.
Нехотя отдавая ему свое беспощадное оружие, Арина послушно уселась ему на колени. Он нежно обнял ее, поцеловал в висок и стал укачивать как маленькую. Она обхватила его шею руками, и прижалась к нему крепко-крепко, словно боялась, что он сейчас испарится.
— Я знаю, что ты уйдешь. Не сейчас. Не завтра. Но ты обязательно меня бросишь. А я ненавижу оставаться одна…
Его горячую кожу остужали ее горькие слезы. Наверное, Аверину стоило сказать что-то другое, более уместное или романтичное, чтобы как-то утешить испуганную и вновь надумавшую себе полную ерунду женщину. Но Александр лишь прижал ее сильнее и прошептал:
— Ты не одна, Арина. Как бы не сложилось, ты никогда не будешь одна. Я тебе обещаю.
Он зарылся лицом в ее шелковистые пряди, целовал ее лицо, впитывая в себя ее льющиеся слезы отчаяния и одиночества. Ее ресницы изредка дрожали от всхлипываний, а он размышлял о том, что вопреки всем совершенным ошибкам, никуда они друг от друга уже не денутся. И ребенок здесь не при чем. Их маленькое чудо лишь остановило их от совершения худшей ошибки в жизни: окончательного расставания.
