в то наше первое утро, когда я отдала тебе себя и даже не усомнилась ни на секунду. Вопрос контрацепции не поднимался, и в голову мне это пришло, только когда пошла в душ и замерла, понимая, что вся выпачкана, и это, блин, твоих рук дело.
– Ты что… не предохранялся?
Я вылетела из душа, так и не смыв с себя следы преступления, и уставилась на тебя. Ты уставился в ответ, явно не понимая, в чем проблема. Только что передо мной стоял самый счастливый парень на свете, и вот он уже растерялся, как школьник.
– Блин, – наконец, протянул ты и хлопнул себя по лбу.
Хлопнул. По лбу.
Да, определенно, лучшая реакция из возможных на новость о том, что ты заправил своей девчонке полный бак. Меня чуть не вывернуло от отвращения. Я «очень сильно в теории» понимала, что делать дальше. Будь близка с мамой – точно бы пошла к ней и спросила, а она бы посоветовала таблетку «Постинора» или типа того. Доверяй я тебе чуть больше, и мы неприметно бы загуглили всё, нашли методы экстренной контрацепции и решили проблему. Но я, увы, начала собирать вещи на выход.
– Стой! Стой, прости! Я слишком… увлёкся.
– Да, я заметила! – мой рык был почти львиным, и ты отступил.
– Не будь дурой, давай спокойно…
– Хрена с два!
Ты снова отступил. Поделом.
– Неля! Это наша общая…
– Ничего подобного!
Перепалка продолжалась недолго, ты просто вышел из себя, а потом первым вышел из квартиры, бросив дополнительный комплект ключей на пол в прихожей.
– Истеричка. Закроешь за собой квартиру, когда свалишь.
– Ключи оставить под ковриком?
– Себе оставь! С тебя станется попасть в передрягу! Пригодится.
И ушёл.
Я сидела и смотрела на ключи, а сердце колотилось от ужаса и нервов. Я до чертиков боялась, что произошедшее навсегда изменит мою жизнь, и хотела от этого избавиться. Хотела, как в Гарри Поттере – достать палочку и убрать это из себя, вернуть все как было, очиститься.
Мне было восемнадцать, и крутой парень всего пару часов назад лишил меня девственности. Это не было отвратно и мерзко, в стиле тех историй, что обсасывались в школе. Меня не увезли на дачу и не трахнули пьяную, как мою одноклассницу Олю. Не соблазнил в какой-то подворотне «восточный» мужчина, как Ленку. Не принудил к сексу взрослый ревнивый парень за то, что пошла без него на дискотеку, как ту же Звягинцеву – её историю обсуждали дольше всего. Нет, у меня все было по взрослому, что ли. И даже то, что ты сейчас ушёл, не казалось странным и мерзким. Ушёл, но оставил ключи.
Но мне было погано и страшно. Я будто уже увидела эти чертовы полоски на тесте. И страшно хотела отмотать время вспять.
Ни Оля, ни Ленка, ни Звягинцева не залетели.
Все они рассказывали про презервативы – дешевые, вонявшие бананом. Я навсегда это запомнила – химический запах банана – и связывала его с пошлым и отвратительным. У девчонок не было шума дождя, красивого парня с чёрной челкой, широкой кровати и даже простыни были не у всех. У девчонок были мудаки, исчезнувшие на следующий день. Олин мудак вообще растрепал всем в подробностях, как это было, а она потом неделю рыдала и не ходила в школу.
Мой «мудак» дал мне ключи от своей квартиры.
Но я все равно сбежала.
* * *
И куда податься? Стояла на остановке и гадала, на какой автобус сесть. К папе – нельзя. К маме – тем более. Подружек близких нет – все разъехались или успели потеряться за год после выпуска. Брат двоюродный?..
Я достала телефон и набрала Кирюхе.
– Ау? – промычал он.
– Кир, ты в городе?
– Пока да, – лениво протянул он.
– Я приеду?
– Приедешь.
Я отключилась и всхлипнула.
Кир был музыкантом, Кир был крутым парнем. У него были русые кудри и хрипловатый волшебный голос. А ещё я знала, что у него есть дочь и очень странные отношения с очень странной девчонкой, что жила когда-то над квартирой бабули.
Я забежала в его дымную темную квартиру и упала на диван, не здороваясь. Кирюха играл на гитаре и пел что-то сырое, подглядывая то и дело в листочек с текстом и иногда останавливаясь. Он пел по-английски, потому что хотел осесть за границей. Он выглядел круто, и я понимала, что весь свой вычурный стиль создала под стать ему.
– Что такое, крошечка? – усмехнулся Кир, ударяя по струнам и глядя на меня.
У него был очень тёплый взгляд, самый тёплый из тех, что я знала. Весь Кир состоял из света и сильной доброй энергии, он будто был вне этого мира, на отдельной волне.
– Ничего.
Я не могла ему рассказать ничего, я хотела быть идеальной и правильной. Мне было страшно, и я понимала девчонок, которые наворотили дел и никому не признались.
Кир кивал и ударял по струнам, а потом вибрирующе пел по-английски.
– Кир, а как твоя дочь?
– Какой интересный, но глупый вопрос, – улыбнулся он. – Зачем тебе ответ?
– Просто интересно…
– Хорошо, весьма. Все, что я знаю, говорит о том, что это самый счастливый ребёнок на свете, которому не мешают жить. Что с тобой?
Кир пересел ко мне на диван, отложил гитару и стал гладить меня по голове, шевеля и перебирая косы.
– Ничего… – снова.
– Ты влюбилась?
– Какой интересный и глупый вопрос… Ты ужасный отец?
– Я НЕ отец, – его улыбка стала ещё шире. – Я просто люблю женщину, которая родила ребёнка, похожего на меня.
– В каком мире это нормально?
– В моем, – и Кир поцеловал меня в щеку.
А я его так и не поняла, увы.
– Я бы не смогла так, как Ася…
– А я готов жить, как только она захочет. Поймёшь однажды, солнышко. Когда
