в одну точку перед собой.
Добровольно, да, именно так я попала в объятия Глеба,,. Глупый мотылек, прилетевший на огонь, который обаял, заманил, обещал тепло.
Костя выключает голосовую запись, вновь гладит меня по ноге и произносит:
- Я забрал у него жену, Глеб дождался, когда я женюсь, чтобы сделать то же самое. Это всего лишь месть.
И я мысленно с этим соглашаюсь. Очень похоже на это, но...
- Но было же за что, - хмурюсь я. Нет, не пытаюсь заступиться за Глеба. Хочу докопаться до правды. - Ты виноват в ее смерти.
Муж водит взглядом по моему лицу, желваки играют на его щеках,
- А, то есть, по-твоему, все, кто сидел за рулем в момент аварии, виноваты? А как же не зависящие от нас факторы? Плохая видимость, скользкая дорога, помеха справа, слева? - он вновь повышает голос, сердится. А я отвожу взгляд и тихо спрашиваю:
- Ты знал, что она была беременна?
- Знал.
- А от кого, знал?
Костя фыркает:
- Со стопроцентной уверенностью нет. Нина сама этого точно не знала. Она одновременно спала со мной и отдавала супружеский долг Глебу,
Боже, история повторилась. Только наоборот. И если в прошлый раз виноваты были чувства, то сейчас все это было спланировано той стороной, которая тогда больше всего пострадала?
- Ты ее любил? - зачем-то спрашиваю я.
Костя хмурит брови, растягивает рот в брезгливо улыбке и отвечает:
- Я уже не помню,
- Значит, не любил, - я резко встаю с места, Костя не пытается усадить меня обратно, - если бы любил, то помнил бы это до сих пор. Зачем тогда ты ее увел у Глеба?
- Да не уводил я! Она сама мне глазки строила, в штаны лезла! А я что, железный? Баба-то она была красивая...
Красивая, не спорю, Я помню эти улыбающиеся глаза на фотографии, добрую улыбку. На такую посмотришь и сразу думаешь: вот она, добропорядочная женщина, верная жена и любящая мать. Мы все носим маски.., Иногда и добродетели.
- Она была женой твоего друга, Ты мог ее оттолкнуть, рассказать все Глебу, но никак не становиться потенциальным отцом ее ребенка,
Последнюю фразу я произношу, поднимаясь и направляясь к выходу.
- Ты куда собралась? - рявкает Костя, когда я уже стою у входной двери, В голосе мужа и злость и удивление,
Он уже изрядно пьян, сам на себя не похож. За время нашего разговора он выпил грамм триста, не меньше, И хоть я не робкого десятка, но становится страшно.
- Я... - во рту пересыхает, не могу продолжить фразу, глядя, как муж наступает на меня.
- Ты?,. - спрашивает язвительно, схватив меня за запястье.
- Мне больно, - стараюсь говорить ровно, чтобы он не видел моих эмоций.
- Сейчас будет приятно, - бросает Костя и разворачивает меня лицом к стене, заломив руку. - Скажи, он что, трахается так хорошо? Или что в нем бабы находят?
Я брыкаюсь, чувствуя, как начинает щипать в носу. Только не плакать, Лера, не плакать,
- Отпусти, - пытаюсь сдержаться, но голос надрывается.
- Никогда, - дышит мне в ухо. - Не к нему.
Костя свободной рукой расстегивает пуговицу на моих джинсах и просовывает вниз.
- Нет! - я уже кричу, когда он начинает стягивать джинсы вместе с трусиками.
Но Костя наваливается всем телом, прижимая меня к стене так, что становится тяжело дышать и, кажется, сейчас треснет позвоночник, Слышу звук расстегиваемой ширинки брюк - сжимаю кулаки и закрываю глаза, не веря, что это все происходит со мной. Чувствую ягодицей полувозбужденный член, Костя начинает тереться об меня, чтобы встал полностью - я до боли впиваюсь ногтями в ладони и резко откидываю голову.
- Твою мать!
Кажется, я удачно попала в переносицу, Костя отступает, держась за лицо, а я быстро натягиваю джинсы и подхожу к нему,
- Ты жалок, - выплевываю ему в лицо и добавляю удар коленом прямо в пах. - И хорошо, что я поняла это сейчас, а не через десять лет, когда бы у нас было двое детей.
- Лера..,
Сейчас он действительно выглядит жалко. Полусогнутый, пьяный, со спущенными штанами и опухшим носом,
- Я ухожу от тебя, - говорю скорее себе и подхватываю чемодан
- К нему? - доносится сипло в спину.
В эту секунду я понимаю: Костя не меня боится потерять, а того, что я уйду к его бывшему другу. Для него это будет проигрыш всухую,
А значит, я приняла правильное решение, Независимо от того, куда я уйду или к кому.
- Это не важно, Прощай, - бросаю я быстро и также быстро выхожу на улицу.
Что странно, Костя больше не проронил ни слова. Да мне этого и не надо. Как и ему.
Иду к воротам, прохожу через калитку, снимаю машину с сигнализации, открываю багажник и тут... Черт! Меня же Глеб должен ждать.
Оглядываюсь и вижу чуть дальше припаркованный автомобиль. Наверное, заметив меня, из него выходит Глеб. Сперва на его лице появляется улыбка, но когда он видит, как я начинаю нервно запихивать чемодан в багажник, она молниеносно сползает с лица.
Глеб останавливается и хмурится, медленно двигаясь ко мне. Нет, я не переживу сейчас еще одного разговора.
Наконец-то чертов чемодан влезает, я захлопываю багажник и, видя, что Глеб ускоряет шаг, прыгаю в салон, тут же заблокировав двери.
Руки дрожат, когда я пытаюсь вставить ключ зажигания, а перед глазами пелена. Наконец-то слезы вырываются наружу. Не смотрю на Глеба, не могу.
Поднимаю глаза в зеркало заднего вида, сдаю назад и резко разворачиваюсь, задевая о столб задний габарит.
Я гоню как сумасшедшая, боясь, что Глеб уже близко, за мной. Телефон в сумочке разрывается, но я даже не смотрю на имя вызывающего абонента, только сильнее давлю на газ...
Все эти три с половиной часа я не нахожу себе места.
Почти час я провожу в ресторане, где Вахтанг что-то мне рассказывает, но я его совсем не слушаю. В голове крутятся другие мысли. Другое меня сейчас беспокоит, а не наш завод.
Еще и под ложечкой сосёт, как в предвкушении чего-то нехорошего. Чувствую, всеми фибрами и клеточками своего тела - что-то не так. И будет только хуже. В доброе и светлое будущее я не верю уже давно. А тут надежда появилась, призрачная, тонкая.
