— Я молоко скупаю. Часть в подворьях, часть на молокозаводе в соседнем городе. Производство у меня небольшое, — пояснил он.
И Алена незаметно выдохнула с облегчением.
— Расскажи о себе, — попросил Матвей, высвободил руку из-под головы девушки и, приподнявшись на локте, с любопытством уставился на неё.
В его глазах было столько тепла и нежности, что Алена смутилась под этим пристальным взглядом, что медленно скользил с её волос к губам и шее, обнажившейся в вырезе распахнувшегося халата. Она чувствовала, что под этим взглядом, рядом с мужчиной, горячим как печка, в ложбинке груди собираются бисеринки пота, а мысли принимают совсем другое направление.
— Что ты хочешь знать? — проговорила Алена хрипловатым голосом и прочистила горло.
— Что там за история у тебя с тем Никитой? Почему ты до сих пор не замужем? Как жила всё это время?
И девушка вдруг смутилась: так не хотелось в этот момент рассказывать о том, какой наивной дурочкой она была, планируя связать свою судьбу с Бариновым. Матвей в её глазах был героем, преданным отцом и успешным бизнесменом, а она — жалкая домохозяйка, на посылках у жениха? Чтобы отвлечь мужчину от неприятного разговора, Алена решила использовать запрещенный прием: поднесла ладонь к его лицу и описала контур брови, спустилась по щеке вниз и легонько прикоснулась к чуть приоткрытым губам. Её сердце трепыхалось в груди словно пойманная птица. Внизу живота зародился жар, приятное тянущее чувство, которое всё сложнее было игнорировать.
Матвей тут же перешел в наступление: обхватил тонкий палец и едва ощутимо прикусил его, а затем лизнул и выпустил на свободу. Его глаза потемнели, дыхание участилось. Он подался вперед и навис над девушкой, которая откинулась на подушку и обхватила ладонями его крепкие предплечья.
— Раз уж ты сама предложила, я согласен отложить этот разговор на потом, — прошептал он и прильнул к её губам.
Этот поцелуй длился лишь мгновение, а затем Матвей отстранился и, заглянув в лицо разомлевшей девушки, спросил:
— Ты точно этого хочешь? Мы всё ещё почти незнакомцы... Ты вскоре уедешь, и я не вправе втягивать тебя в нашу жизнь…
— Да, я хочу, — выдохнула Алена и сама потянулась за новой порцией наслаждения.
Матвей больше не сдерживал себя. Его губы снова прильнули к её губам, и настойчивый язык тут же проник в манящую глубину девичьего рта, изучая её, лаская и дразня. Влажный, умелый, восхитительный. И Алена ответила ему, сначала робко, а затем все смелее и увереннее. Она подалась вперед, обвив крепкую шею руками, и притянула мужчину ещё ближе, чтобы почувствовать на себе приятную тяжесть его крепкого тела.
Его дыхание ещё хранило вкус мяты, а от древесного запаха парфюма с горьковатой мускусной ноткой мужского пота всё внутри девушки сжалось тугой пружиной. Их языки, жаждущие руки и тела сплелись в своеобразном танце, словно невидимые нити привязали их друг к другу. Но даже этого было мало. Разлившееся по венам предвкушение скорого наслаждения, высвобождения, которое они ждали так долго, подстегивало их, ещё больше распаляя желание.
Матвей привстал, практически оседлав девушку, но удерживая собственный вес на своих коленях. Его дыхание сбилось, на лбу выступила испарина, глаза потемнели, напоминая сейчас собой два темных омута.
— Давай не будем так торопиться, — проговорил он хрипловато, опасаясь, что его напор может испугать девушку, и склонился к её манящей груди, что взволнованно вздымалась сейчас под тканью халата. Не оголяя соблазнительную округлость, мужчина обхватил губами сначала один возбужденный сосок, а следом через пару мгновений и второй, ощущая через увлажнившуюся ткань, как от такой ласки они ещё больше твердеют и вытягиваются. Алена едва сдержала стон удовольствия, в последний момент поднеся ко рту ладонь и прихватив зубами полоску кожи. Внизу всё пульсировало от желания, а белье насквозь пропиталось её влагой.
Она ощущала, что мужчина тоже возбужден, его эрекция упиралась в её мягкий живот, и одна мысль об этом заставляла кровь в жилах бежать быстрее. Захотелось поерзать под ним, потереться об эту твердость, взять в руку и сжать, а затем направить в своё томящееся лоно.
Матвей резко распахнул ворот халата, кокетливо отделанного легкомысленным кружевом, и обхватил руками роскошную грудь, немного сжимая её, и молочная округлость тут же зазывно показалась в вырезе ночной рубашки. Нетерпеливо спустил бретельки с девичьих плеч, замер на миг, с жадностью рассматривая представшую перед ним картину, а затем снова склонился к розовым соскам, царапая нежную кожу своей щетиной. Зубы мягко обхватили чувствительные вершинки, и Алена ощутила, как новая порция острого наслаждения выстрелила в кровь. Нежное прикосновение влажного языка, теплое прерывистое дыхание на контрасте с прохладным воздухом и грубоватой порослью волос на лице мужчины, что сотней маленьких иголок жалила сейчас грудь, рождали внутри море новых ощущений, ни с чем не сравнимое удовольствие, волны которого разливались по всему телу.
Пальцы непроизвольно вцепились в волосы мужчины, который продолжал целовать, лизать и посасывать. Стараясь сдерживать переполнявшие её эмоции, девушка закусила уголок губ. Вот Матвей приподнял голову, его затуманенный взгляд остановился на её искусанных губах, и он тут же потянулся к ним рукой, чтобы освободить из вынужденного плена.
— Не сдерживайся, — проговорил он хрипловатым шепотом, — я хочу слышать тебя, хочу знать, что тебе хорошо со мной.
Настала очередь Алены вернуть похожую ласку. Она обхватила зубами его большой палец, поглаживающий нижнюю губу, и втянула в себя, закрывая от наслаждения глаза, лаская языком и упиваясь чуть солоноватым вкусом.
— С ума сойти, — выдохнул Матвей и через мгновение такой пытки, освободив палец, впился в девичий рот. Казалось, что их губы, язык высекают искры между ними. Глубже, яростнее, снова и снова.
Девичьи руки забрались под ткань мужской футболки, и острые ноготки заскользили по покрытой испариной коже, оставляя после себя красные отметины, а затем принялись бороться с ненужной досадливой вещицей. И Матвей тут же пришел ей на помощь, стащил футболку через голову и отбросил её в сторону. Также легко он избавился и от остальной своей одежды.
Увидев его обнаженным, Алена едва не забыла как дышать. Он был похож на греческого бога, сошедшего с Олимпа. Или даже в сотню раз лучше. Матвей был живым, настоящим, невероятно мужественным со своей порослью темных волос на скульптурной груди, сквозь которые виднелись ореолы сосков, узкими крепкими бедрами и вздыбленным членом, опутанным набухшими венами. Одним фиговым листочком, которые она видела на
