шёлковые подушки и постельное бельё. И ванна размером с аудиторию, а это ещё больший соблазн, почти такой же сильный, как ощутить член Мирона в себе ещё раз.
Гейден выбирается на улицу вместе со мной. Встряхивает куртку и, открыв дверь, закидывает её обратно в салон. Украдкой смотрю на него. Внутри всё сжимается. Какой же он красивый. Особенно когда молчит.
Мирон лохматит ладонью волосы и, растопырив пальцы, зачёсывает их назад, открывая высокий лоб и тёмные дуги бровей, острые скулы и крупный нос. Губы у Мирона припухли и выглядят, даже в темноте, ярче, чем обычно. Мы оба нападали на рты друг друга, не жалея. Щёки гладкие. Он всегда идеально выбрит. Никогда не колется щетиной.
Сглатываю и отвожу взгляд. До спасительного и грязного подъезда пятиэтажки несколько метров, а я чего-то медлю.
— Ты куда собрался? — резко оборачиваюсь.
Мирон только что поставил «порш» на сигнализацию и делает шаг в сторону моего дома.
Ну уж нет. На свой продавленный диван, в затхлую комнатушку, где слишком сильно шпарят батареи, отчего приходится даже спать с открытым окном, я его не пущу.
Секса сегодня не будет. Я не шутила и не набивала себе цену. Просто не будет, и всё. Точка.
— На углу дома трётся какой-то пацан. Наблюдает. Идём, сделай вид, что ты очень не хочешь со мной расставаться, — тихо и спокойно проговаривает Мирон, подхватывая меня под локоть. — Не смотри туда.
— Ладно. Думаешь, это Соколов? — хмурюсь, а у самой морозец по коже.
Липкий страх сжимает сердце.
В последнюю нашу встречу Соколов был не в себе и винил меня во всех его неудачах. Вдруг он снова решит причинить мне вред?
Дёргаю головой, скашивая взгляд, но никого не вижу. Освещение во дворах оставляет желать лучшего. Многие окна тоже не горят.
Ветер задувает в распахнутое пальто, я не стала застёгиваться. Зачем? Пройти всего ничего. В карман спрятала кружевной лифчик. Соски от холода превратились в две упругие горошины и неприятно трутся о мелкую вязку свитера.
— Не разглядел. Но если бы он свалил из рехаба, мне бы позвонили.
— Оставил свой номер симпатичной медсестре?
— Типа того, — отвечает уклончиво.
Немного успокаиваюсь.
Мирон разворачивает меня к себе на крыльце. Мажет взглядом по груди и впивается глазами в лицо. Кладёт ладонь на талию, притягивая ближе, второй обхватывает щёку. У меня замирает дыхание и сбивается пульс. Я считала, что поцелуи на сегодня закончились, с ними вообще какой-то перебор вышел. То Ярослав. То Мирон. Но вот моих губ вновь касаются горячие губы Мирона, и веки падают.
— Всё, теперь иди.
Мирон хлопает меня несколько раз по заднице. Но уже без всякого сексуального или похабного подтекста. Его плечи напряжены, а скулы будто сильнее заострились. Он будто уже не здесь. А я ведь совсем не знаю о том, где он последнее время пропадает, чем живет. На учёбе Мирон не появляется, на совместные вечеринки я больше не хожу. Это были единственные точки нашего общественного соприкосновения.
Я не спрашиваю, позвонит ли он, напишет ли, встретит ли завтра из универа. Это не про нас. Это что-то про нормальные отношения и пары. Наши отношения, если они вообще у нас есть, далеки от привычных пониманий. Не знаю, хочу ли на данном этапе что-то менять и строить какие-то иллюзии. Полёт на Луну на целый семестр выглядит более реальным, чем мы с Гейденом в образе влюбленной парочки.
Мирон опускает подбородок и смотрит выжидающе. Вздёргивает бровь. Я всё ещё прижата к нему, ощущаю каждую мышцу и впадинку на его теле. И отлично чувствую его каменный стояк, упирающийся мне в живот. Прежде чем он опять успеет открыть рот и испортить момент, отстраняюсь.
Решаю не искушать больше свою выдержку, которая и так уже трещит по швам, прикладываю таблетку от домофона к замку и, дёрнув на себя хлипкую железную дверь, отвечающую мне диким скрипом, ныряю в темноту подъезда. Не оглядываюсь.
Губы жжёт от недавних жадных терзаний Мирона, в этот раз он тоже был нетерпелив.
В прихожей приваливаюсь спиной к стене и, не включая свет, начинаю раздеваться. В квартире стоит оглушительная тишина.
Этот день был очень-очень насыщенным и совсем не таким, как я ожидала. Клиника, съёмка у Ирины, встреча с Евой и близнецами, поход в кино с Ярославом и, наконец, вечернее рандеву с Мироном.
Голова кругом.
Но душ игнорировать не получится, на фотосессии вылили тонну фиксирующих средств на волосы, а после вечеринки на двоих у Гейдена в машине они растрепались и сильно запутались.
Подсвечивая телефоном дорогу до ванной, стараюсь ступать бесшумно. Дверь в комнату Марины плотно закрыта, хотя чаще бывает совсем наоборот. Сначала, когда только возвращалась на такси от Ярослава, я решила, что её нет дома. Только куда ей идти так поздно? Скорее всего, спит. А завтра на кухне будет греметь посудой, когда буду спать я.
Щеколда в ванной болтается на одном винте. Цокая языком, аккуратно прикрываю дверь и раздеваюсь полностью. Душ здесь поганый: напор слабый, вода вечно холодная.
Я как раз смываю шампунь, когда улавливаю какой-то посторонний шум. Опускаю руки, прислушиваясь.
Показалось?
Но нет. Глухой стук раздаётся где-то в квартире, кажется, в коридоре, потом всё ближе. До моих коленей долетает поток леденящего сквозняка. Тонкая шторка в ванной покачивается.
Закручиваю вентиль, перекрывая воду. И хватаю приготовленное полотенце, пытаясь прикрыться. Зубы постукивают, а кожа покрывается мурашками. Кто-то открыл окно?
— Марин? — зову громко.
Никто не отзывается. Но в квартире кто-то явно есть. Воры исключаются. Работают они обычно по наводке, а здесь брать совершенно нечего.
— Руслан? — сбавляю громкость.
Отодвигаю штору и, взвизгнув, отшатываюсь, впечатываясь лопатками в покрытую каплями кафельную стену.
Последняя моя догадка попала в точку.
Парень Маринки, жирный отвратительный кабан, бесивший меня всё наше совместное проживание, запёрся в ванну, пока я в ней мылась.
Это мерзко. И пугает меня.
Мы явно одни в квартире, а я… боже… да я голая перед ним. Плотнее кутаюсь в тонкое махровое полотенце, которое сейчас под мерзким расфокусированным взглядом Руслана кажется мне совсем прозрачным.
— Напугал, — произношу хрипло, прижимая к груди ладонь. Стараясь не показывать свой страх. — Ты не слышал, что здесь занято? Выйди. Я скоро закончу.
С волос струйками стекают холодные капли.
— Не-а.
Он пьян? Говорит как-то странно. Да и выглядит тоже. Лицо красное, с отвратительным
