тишину.
Порадовавшись ее оторопевшему взгляду, я с размаха задвинула Самойловой хук в челюсть и тут же затрясла рукой – костяшки пальцев нещадно загудели. Тело нападавшей вмиг обмякло и завалилось наземь. Михаил перевел на меня восхищенный взгляд.
– Моя школа, – донеслось восхищенное восклицание от калитки, а следом раздались звонкие хлопки дяди Федора.
– Это была самозащита! – быстро выпалила я. – Вы свидетели.
– Ну, Мишка, – ошарашенно произнес вернувшийся от крыльца Андрей, – теперь я спокоен: тебя есть кому защитить от навязчивых поклонниц.
– Все сама, все сама, – со смешком наигранно вздохнула я.
– А кому сейчас легко? – в тон мне ответил дядя Федор. – На хороших мужиков нынче большой спрос.
– Надеюсь теперь недостатка в уликах не будет? – укоризненно произнесла я, рассматривая порез на рукаве.
– Учитывая видеонаблюдение по периметру, доказательств более чем достаточно, – успокоил меня Федор Матвеевич и протянул Михаилу наручники. – Сынок, надеюсь ты знаешь, что с этим делать? Алиса, а ты покажи откуда эта… кхм… ненормальная появилась.
Оглядевшись, я направилась в ту сторону, откуда выпрыгнула Самойлова, но дядя Федор меня придержал и пошел вперед. Ее машина стояла у соседнего участка сразу за сугробом. Видимо, прятаться она не собиралась или полагала, что, сделав свое черное дело, сможет сразу скрыться.
– Ну что там? – крикнул нам Андрей.
– Пусто, – ответил ему тесть, возвращаясь к дому. – Она приехала одна, без группы поддержки.
– Странно, как же братик ее одну отпустил? – удивилась я.
– Завтра узнаем, – заверил меня дядя Федор. – А пока надо сдать ее властям. Я уже вызвал кого нужно.
Минут двадцать спустя приехали скорая, полиция и… пожарные. Кто позвонил последним и зачем – так и осталось загадкой. Самойлову полицейские хотели усадить в воронок, но она билась в такой истерике, что в конечном итоге ее сдали врачам, накачавшим неадекватную женщину успокоительным. На этом все службы разъехались, оставив нас переваривать случившееся.
На меня навалилась невероятная усталость. Я позавидовала Фильке, которую муж давно увел домой, укладывать спать. Закрыв за собой входную дверь, я повернулась к лестнице и перехватила взволнованный взгляд любимого. Кажется, на него накатило осознание того, что мы чуть не погибли от рук одной сумасшедшей. Мишка прижал меня к себе и стал покрывать лицо поцелуями.
– Ну что у тебя за способность такая – притягивать неприятности?!
– Это кто еще их притягивает, – промурлыкала я, тая от нежных прикосновений.
– Больше никуда тебя не выпущу! – выдохнул он, касаясь губами места за ушком, и еще крепче сжимая объятия.
– М-м-м, я согласна провести всю жизнь в спальне, – голос начал срываться от переизбытка эмоций, – только при условии, что ты будешь рядом!
– Обязательно буду! Кто-то же должен тушить твое либидо.
– Ах, это у меня оно горит, – притворно возмутилась я, едва сдерживая улыбку.
– А ты не чувствуешь? – усмехнулся Мишка. – Сейчас я это исправлю.
И он, подхватив меня на руки, направился к спальне.
– Нам отдохнуть надо, – нравоучительно произнесла я, склоняя голову ему на плечо. – Федор Матвеевич просил завтра подъехать в полицию – дать показания, и все такое. Как думаешь, братик приедет за Самойловой?
– Однозначно. Хотя бы для того, чтобы нас позлить. – Любимый опустил меня на постель. – На него мы так ничего и не смогли нарыть.
– Вы просто не там искали. Мне кажется, я знаю, как вывести его на чистую воду.
– Почему ты в нашей спальне говоришь о посторонних мужиках? – неожиданно сменил тему Мишка, склонившись к моему лицу. Его медовые глаза завораживающе блестели. – Придется тебя перевоспитывать.
С тихим рыком он накрыл мои губы яростным поцелуем. Потом стал спускаться к груди, в то время как его руки неспеша задирали мою кофту вверх. Когда влажный язык очертил окружность соска, я тихонько застонала, а пальцы зарылись в темные волосы, не давая отстраниться.
– Весь вечер об этом мечтал, – промурлыкал любимый и слегка сжал кожу зубами, вырывая у меня сладкий стон. – Сегодня у нас мало времени, но завтра ты мне ответишь за каждую минуту томительного ожидания.
Говорил он это, продолжая выкладывать дорожку из поцелуев к животу, а потом и ниже… Туда, где все уже горело в ожидании сладких ласк.
– Пора бы уже подумать о продолжении рода Морозовых, – с предвкушением произнес Мишка, но мой затуманенный страстью разум плохо понимал слова. Сейчас я предпочитала говорить языком тела.
Я хотела этого мужчину со всеми его недостатками. Хотела владеть им единолично и безраздельно. Чувствовать биение сердца, слышать, как срывается голос от страсти, видеть, как сотрясаются плечи в момент наивысшего наслаждения. И сейчас мои желания сбывались.
Я стану его продолжением, а он моим. И никто не сможет нам помешать.
После бессонной ночи, которая плавно перетекла в поспешные сборы, давать показания в следственном комитете оказалось особенно тяжело. Периодически я кидала укоризненные взгляды на Мишу, который расположился напротив с довольным лицом, постоянно позевывая. Филька с Андреем выглядели не в пример бодрее, но они и приехали на час позже нас.
Следователь сначала нас допросил, потом предложил провести очную ставку с Ангелиной Самойловой.
– А что, ее уже выпустили из сумасшедшего дома? – не удержалась я от язвительного замечания.
– Выпустили? – переспросил следователь. – Ах, вы о том, что вчера ее доставили в медицинское учреждение. Психиатрической комиссии еще не было. Конечно же, мы ее назначим, но пока работаем с обвиняемой в рамках содержания под стражей.
– А вы ее уже допросили? – поинтересовался Михаил.
– Утром я пытался взять у нее показания, – поделился следователь. – Она вела себя спокойно, но на вопросы отвечать отказалась.
Немного успокоившись, я согласилась на очную ставку. Но словно предчувствуя опасность, попросила, чтобы Ангелину держали от нас с Мишей подальше. Желательно, чтобы нас разделяла решетка!
– Ну что вы, – рассмеялся следователь. – Она будет под конвоем. В моем кабинете вам ничего не угрожает.
Когда эту ненормальную привели – она молчала. Когда следователь зачитывал наши права – она изучала свой маникюр. Однако, стоило ей услышать вопрос – знаете ли вы этих людей – Самойлова сорвалась.
Ее визг походил на ультразвук. Она обвиняла меня в присвоении чужого. Михаила обвиняла в изменах. Брата обвинила в слабохарактерности. Следователя в скудоумии. На этом представитель власти решил все-таки вмешаться, но Самойлову было не заткнуть. Она попробовала кинуться на меня, но не дотянулась, а потом уже подоспел конвой.
Глядя на это представление, я размышляла о том, что покажи ее братик своевременно медикам, сколько трагедий удалось бы избежать. Но время нельзя повернуть вспять. И правосудие еще не изобрело способа «отмотать» преступление, в случае признания обвиняемым вины. Поэтому вместо сожалений
