— Ты знаешь, что очень сексуально выглядишь? — дерзко выдаю я.
— С какой целью ты спрашиваешь? — грозно суживает глаза Эд.
— Хочу раздраконить тебя так, чтобы бегал за мной! — говорю притворно-сердито.
Если честно, не могу до конца простить ему то, как он от меня самоустранялся. Эд тут же переворачивает меня и ставит на четыре точки, я только ойкнуть успеваю.
— Беги! — шлепает меня по попе, отправляя в забег к краю матраса.
Начинается какое-то великолепное безумие. Я с хохотом пытаюсь убежать от него, двигаясь на коленях и ладонях вдоль периметра огромного матраса, Эд — в такой же позе — то и дело настигает меня и снова смачно шлепает раскрытой пятерней по пятой точке. Я взвизгиваю, хотя это сильно-приятно, а не больно или страшно, и он дает мне небольшую фору, как бы притаиваясь в засаде; и все повторяется. Потом он напрыгивает на меня сзади и заваливает. Кричу и смеюсь, притворно вырываясь, но быстро сдаюсь, чувствуя, как кровь забурлила сильнее.
— Что, красотка, добегалась?! — рычит он, рывком переворачивая меня на спину.
И тянется к шее. Ну, точно хищник. Целует, почти присасываясь. Потом некоторое время терзает мои губы с языком. А его стенобитное орудие, чувствую, уже пристраивается у входа в лоно.
— Возьмись за него! — звучит, как приказ, но я подчиняюсь.
Обхватываю, насколько могу, самое начало его ствола. И Эд тут же аккуратно вводит член в меня. Ахаю и слегка ерзаю под ним. Понимаю, что моя рука сейчас служит ограничителем, так как Эд не хочет входить в меня глубоко — боится за нашего ребенка. Хотя я чувствую себя хорошо, даже утренняя тошнота уже прошла, вроде. Может, он перестраховывается, конечно, а может, и нет. Кто решится утверждать точно? В конце концов, мой мужчина опытнее меня. Понимаю, что он меня бережет. Стону больше от сожаления, что не чувствую его сейчас целиком. А руке очень хорошо.
Эд учащает толчки, словно торопится и боится куда-то не успеть. Обнимаю его крепко-крепко.
— Люблю тебя! — шепчу и тут же чувствую, как меня распирает еще больше, и как я наполняюсь горячим семенем.
Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него сейчас — хочу опять увидеть безмятежно-счастливое выражение его лица. Да! Есть.
Глава 24.
Мы вместе.
— Это было потрясающе — то, как ты убегала, сверкая розовой попкой, — говорит Эд, укладываясь рядом со мной.
Улыбаюсь, сразу же уткнувшись в дорогое плечо и целую, едва касаясь кожи. Он тут же отзывается поглаживанием. Сначала лениво, одними кончиками пальцев, а потом и обеими загребущими пятернями, по всему телу. А я что? Я лежу и балдею, приходя в себя после первой серии близости. Но чувствую, что очень скоро начнется вторая. И любуюсь моим мужчиной. Смотрю искоса на его красиво очерченные губы и сглатываю слюну от желания снова ощутить на себе их мягкость и напор.
А какие у него большие, красивые и умелые руки! За короткое время на мне не остается ни сантиметра не обласканной кожи. Особо достается пальчикам ног, которые даже норовят спрятаться от излишне пристального к себе внимания, и икрам, натруженным при подъеме по лестнице. Профессиональный массаж от Ястребова перемежается страстными поцелуями в колени и во внутреннюю поверхность бедер. От этого у меня встают дыбом все-при-все крошечные волоски на теле.
А моим рукам сейчас доступна разве что возможность гладить его шевелюру, затылок и литые плечи. Я тоже стараюсь делать ему приятное, но после его особенно ярких и откровенных ласк надолго зависаю, словно улетаю. Как хорошо!
Он тогда тоже замирает, наклоняясь над моим лицом с плотоядной улыбкой, и спрашивает:
— Ты счастлива?
Я киваю, потому, что это оказывается сейчас проще, чем ответить словами. У меня в груди словно разлита радость — мой мужчина со мной, он меня любит, у нас будет дитя. Не знаю, какое еще бывает счастье. Но то, что вот это точно оно — да. А то, что он меня замуж не зовет — так это в сегодняшних обстоятельствах даже к лучшему. Искреннее выглядит.
После ног он переключается на мои груди, — всего лишь несколько раз мягко сжимает и слегка оттягивает соски пальцами. Но этим неожиданно вызывает во мне такую бурю чувств, какую я не испытывала никогда раньше. Ни одни наши предыдущие занятия любовью не давали такой остроты ощущений. Может, это сейчас из-за беременности? Я даже вскрикиваю и хватаю его за руки. Сама не пойму — то ли хочу, чтобы он срочно перестал так делать, то ли, наоборот, чтобы ни за что не смел прекращать.
Он все же убирает руки, и у меня даже скулы сводит от сожаления. Теперь он занимается только основаниями моих полукружий — целует и касается языком, и я все равно непроизвольно выгибаю спину, подставляя ему соски. Мне очень хорошо. Чувствую, как ниже живота набухают и обильно наполняются влагой мои складочки, и очень хочу, чтоб этот мужчина сейчас же снова овладел мной. Тяну руку вниз и нащупываю его стоячее монументальное украшение, хватаюсь за него — так мне спокойнее.
«Путешествую», перебирая рукой вдоль всего ствола. Эд ухмыляется. Доволен. Но еще не наигрался. Гладит мою шею и покрывает ее дорожками жарких поцелуев сверху вниз. А я постанываю и жду, когда же он снова доберется своими жадными губищами до моих полушарий. Теперь понимаю, что этого хочу больше всего! Но он обходит их по касательной!
— Я постараюсь не сильно тебя тревожить, — слышу.
Да что он такое бормочет?!
— Я в порядке, слышишь? Мне все можно! Не выдумывай, — отвечаю, нетерпеливо вздыхая.
Берусь за его ладони и пытаюсь наложить их на свою грудь. Нет, бесполезно. Если он решил — нет, значит — нет. Ну, может, и правда, теперь мои сосцы уже готовятся для ребенка.
Эд сжимает меня за талию, которая скоро станет не такой изящной. Целует в пупок, выводя спирали языком и причмокивая. Стону от удовольствия. А он слегка прихватывает зубами мое бедро:
— Так и съел бы такую большую сладкую конфетку!
Подпрыгиваю, хотя имитация укуса оказывается тоже скорее приятной. Мужчина спускается чуткими пальцами ниже, еще ниже; погружается в складочки и нежно разминает и слегка пощипывает мой особо чувствительный бугорок. И тут я вообще перестаю понимать, что со мной происходит — то непроизвольно сжимаю бедра, как бы не желая подпускать его к сокровенному узелку. То хватаюсь за руку Эда на себе и сама давлю на нее изо всех сил. Слышу словно щенячье восторженное повизгивание и вдруг понимаю — мое!
А этот невозможный мужчина, поласкав мне промежность, но не входя внутрь, добирается до ануса и сует самый кончик пальца в меня там! И поглаживает, и надавливает. Что он делает?! Это же стыдно, грязно; это же табу! Я возмущенно распахиваю глаза и рот, и Эд тут же подносит большой палец другой руки мне к зубам.
Я пытаюсь поцеловать его фалангу и вдруг прикусываю ее, с ужасом понимая, что тоже хочу его кусать, чуть ли не грызть, очень хочу. Еле сдерживаюсь и то ли стону, то ли рычу. Мяса мне, что ли не хватает?! Или отомстить ему за что-то таким образом собираюсь?! Нет, это прет изнутри; похоже, я себя еще не знаю.
Он тихо смеется, глядя мне в лицо и не отнимая от моего рта палец; рисковый мужик! А пальцы другой его руки, чувствую, в это самое время чуть глубже погружаются в меня: одновременно в два отверстия и ритмично сжимают промежность!
Я принимаюсь мотать головой, отворачиваюсь от него и стремлюсь отползти, спрятаться куда-нибудь, настолько это сильнейшее наслаждение, которое испытываю, не похоже на все то, что со мной было раньше. Меня словно судорогами начинает сводить или даже конвульсиями по всему телу, но это какие-то очень приятные конвульсии. И искры вижу в глазах, и вскрикиваю протяжно, и рассыпаюсь на тысячу маленьких Маш, и воспаряю, как невесомое облачко.
Потом замечаю, что его член осторожно входит в меня, совсем неглубоко, и настойчиво бьется у входа до самого обжигающего потока семени. Я сейчас настолько уже умиротворенная и расслабленная, что со мной, наверное, можно сделать все, что угодно.
