Наверное, стоит позволить ему высказаться.
-Я слушаю.
Он не пробует подойти. Я тоже остаюсь на месте. Так проще. Злой ветер завывает, мелкий снег бьет нам в лица.
Платон начинает говорить, делает это быстро, словно боясь, что не успеет.
Но ему некуда спешить. Он уже опоздал.
-Прости меня. Я знаю, что это почти невозможно. Но я... Я не могу без тебя. Я так не хотел зависеть от своих чувств к тебе. Но так и не смог ничего с собой сделать. Когда ты осталась со мной, я чуть с ума не сошел от радости. Но ты все время старалась держать дистанцию. А потом побежала к Кириллу. Я же спрашивал тебя, ходила ли ты к нему в больницу... Почему ты соврала, Лена? Я ж подумал, что ты и с ним тоже. После этого мне и пришла в голову идея с видео.
Он глубоко вдыхает ледяной воздух и стремительно приближается. Теперь его лицо очень близко от моего. То, чего я пыталась, избежать.
-Но ты меня переиграла. Я бесился. И тосковал. По тебе. Решил поговорить с Киром. Еле разыскал его на Ямайке. Я так надеялся, что он скажет, что между вами ничего не было. Но он сказал, что вы переспали. Там в больнице. Я вернулся. Как я хотел отомстить! Уничтожить тебя. Как меня уничтожала ревность. Но единственное, что смог - это заняться с тобой сексом и сочинить небылицу про камеру. Я ненавидел тебя, себя. Бухал целый месяц. Может больше. Пока мне не прислали твое фото с этим нерусским. Вот тогда я совсем потерял рассудок. Я договорился продать тебя в притон, похитил и отвез в промзону.
Каждое слово дается ему с трудом, а мне все пакостнее становится на душе. Мое первое впечатление от этих двух парней - и от Кирилла, и от Платона - было верным. Они мне не понравились сразу, как я их увидела. Было в них что-то отталкивающее, как червоточинка в красивых яблоках. Вроде бы идеальных. Откусишь такое и сразу же торопишься выплюнуть.
Удивительно, что Платон надеется оправдаться.
-Я ведь не смог, - продолжает он говорить, - Не смог причинить тебе вред. И никогда не смогу. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И ты. И наш ребенок.
Настало время для точки. Моя рука чуть дрожит, когда я протягиваю ему справку. Я ведь тоже всего лишь человек.
-Поздно. Я не хочу быть с тобой.
Еленка
Еще не стемнело. Погода только гадкая.
Он берет листок и вчитывается в текст. Слишком долго.
Затем смотрит на меня. Глаза Платона сверкают яростью. Он хватает меня за плечи и встряхивает:
-Что ты натворила?!
Какое-то время разглядывает меня, сжигая взглядом.
Но потом словно выключается, разжимает руки и отступает.
-Если ты убила ребенка мне назло - то зря. Сама себя не простишь.
Его губы искажает кривая ухмылка. Он неверяще качает головой.
-Вот теперь я точно все понял. Ладно. Пока.
Я стою, не зная, что мне делать. Может, я не права?! И поступаю опрометчиво?! Может, еще не поздно позвать садящегося в автомобиль Платона, признаться, что соврала? Но в памяти всплывают лица мужчин с промзоны, их автомобили, точно также уходящий Платон. Я встряхиваю головой, отгоняя ненужную жалость. Он - манипулятор. И делает лишь то, что нравится ему без оглядки на окружающих. Если будет знать про ребенка, то жить мне спокойно не даст. Ему нужно все и сразу. Поэтому все разумные договоренности, которые можно бы было достичь, будут им сто раз нарушены. Неизвестно, на что он отважится. Украсть ребенка? Похитить меня? Еще какая-нибудь дичь...
Ворота открываются и закрываются, выпуская машину Хромова. Надеюсь, он уедет.
Возвращаюсь в тепло дома, еле передвигая ноги. Без сил опускаюсь на диван в гостиной.
-Что, в этот раз, очередная война не началась? - спрашивает Давлатов.
-Не знаю. Он, конечно, не грозился убить меня при следующей встречи. Но...
Давлатов проходит в комнату, садится в кресло напротив и спрашивает:
-Ты не думаешь, что поступила чересчур жестоко? Может, он бы пошел на твои условия?
Сцепляю руки в замок и говорю правду:
-Я его боюсь. Не знаю, что придет ему в голову. И от этого становится еще страшнее. Не хочу дергаться оставшиеся семь месяцев. Не хочу переживать потом, не отнимет ли у меня малыша его невменяемый папаша.
-То есть в то, что он может себя вести нормально, ты не веришь?
-Нет, не верю. Как думаете, если сказать правду и попросить не трогать меня, дать мне спокойно растить малыша, Платон бы пошел на такое?
Давлатов откидывает голову назад.
-Ты сама знаешь - нет.
-А у меня нет сил ему противостоять.
Сергей Владимирович снова смотрит на меня:
-Неужели противостоять - обязательно?
Я понимаю, о чем он.
-Вы меня хорошо знаете. У меня туго со всепрощением. Я не знаю, как буду чувствовать себя через месяц, полгода, год. Может, от тоски по Платону полезу на стенку. Но пока мне неприятно его присутствие, его прикосновения. Даже голос вызывает раздражение. Я не знаю, может, это пройдет. Но насиловать собственную психику не хочу. Ему что-то там показалось. И он решил, что имеет право творить в отношении меня все, что угодно. Но кто дал ему это право? Я ему ничего не обещала. Он вообще говорил, что ему нужен лишь секс. Тогда с какого перепугу он вправе требовать верности, любви, чего-то еще?
Отчим протягивает руку и сжимает мои окоченевшие ладони.
-Лен, успокойся. Тебе нельзя нервничать. Я все понимаю. И не осуждаю ни в чем. Мне хочется, чтобы с тобой все было хорошо.
Его слова успокаивают. Я слишком устала от хромовских экспериментов.
-Что будем делать теперь?
Я много думала об этом.
-Я выиграла конкурс. Из Испании приезжал профессор, он был одним из членов комиссии. Ему очень понравилась моя работа. Он предложил мне обучение и стажировку у него. Здесь я могу продолжать числиться, взять академ, а после родов приезжать сдавать сессии. Я разговаривала с ректором. Он не против.
Давлатов задумывается.
-Чем занимается этот твой профессор?
-Психология преступников, если коротко.
Отчим хмурится.
-Ты беременна. Уверена, что хочешь всем этим заниматься?
В этом я как раз уверена. Я смогу получить и российский диплом, и международный. И именно в той области, которой планировала заниматься.
-Сергей Владимирович, я всего лишь жду ребенка. И это не значит, что у меня отказал мозг.
Он улыбается.
-Лена, а я всего лишь спросил. Насчет твоих умственных способностей, у меня никогда не было сомнений. До родов ты добегаешь. А потом?
-Профессор тоже сможет предоставить мне отпуск. Где-то на полгода. Будет сложновато. Но ничего, с чем нельзя справиться.
-Чужая страна, чужая культура, ты окажешься одна- заостряет он внимание на том, о чем я сама думала.
-А здесь мне придется сесть дома, чтобы скрывать растущий живот. И не факт, что никто не проболтается.
-Тут кто-нибудь обязательно увидит и сообщит Хромовым. Уехать тебе нужно в любом случае. Но учиться и работать с младенцем на руках - трудно.
Я вздыхаю и невесело улыбаюсь.
-Что же делать? Нужно было думать раньше. Я справлюсь.
-В этом я абсолютно уверен, Лен. Ты умная и упорная. У тебя все получится. Жилье, няня, деньги тоже не проблема.
Мы с мамой уже обговаривали, что делать после того, как я скажу Платону, что сделала аборт. Она не хотела, чтобы я уезжала в Испанию. А мне было жаль терять такую возможность. Это потрясающие перспективы для будущей карьеры.
Я остаюсь в гостиной. Давлатов оставляет меня одну.
Спустя какое-то время приходит мама.
-Сказала?
-Да.
-Не пожалеешь?
-Нет.
-И?
-Мам, я уеду. Это то, что я хотела делать. И такие предложения каждый день не делают. Вы сможете ко мне приезжать. Я же не на край света собралась. Да и другая страна, новые впечатления. Мне все это нужно.
Она согласно кивает. Я прошла обследование. Со мной и ребенком все в порядке. У меня нет даже токсикоза.
-Ты только не загоняйся. Если станет тяжело, ты все успеешь и после того, как родишь.
