-Платон, что тебе надо?
Здесь все же отвечаю честно.
-С Леной помириться.
-Зачем?
У меня такое чувство, что он издевается.
-Люблю я ее.
Он вздыхает.
-Любишь, значит. А все, что натворил, к чему?
Все претензии, которые слышатся в этом вопросе, справедливы. И объяснение у меня одно.
-Дурак, потому что.
Как-то еще оправдать собственный идиотизм не получается.
-А сейчас, выходит, поумнел.
Теперь вздыхаю уже я. Меня самого при воспоминании о промзоне продирает озноб вдоль позвоночника. От того, что я чуть было не сотворил.
-Выходит.
-Я с тобой в прошлый раз разговаривал, но ты меня не особо понял. Сейчас ты пожинаешь плоды собственных трудов.
-Мне нужно знать, что с ребенком все в порядке, - перебиваю я его.
-Я не подтвердил, что ты прав.
То, что он не хочет говорить прямо, напрягает.
-Я прав, - теперь я почти не сомневаюсь.
-И что это меняет для тебя? Видеть Еленка тебя не хочет, слушать тоже. И даже, если ты прав, - он голосом выделяет последнюю фразу, - к ребенку тебя не подпустит. Потому что уверена, что ты для нее опасен. Спрашивается, чего ты добился? И что собираешься делать со своими достижениями?
-Я могу объяснить ей, что больше ничего подобного не повторится.
-Так она тебе и поверила!
-Хорошо, Вы, видимо, точно знаете, о чем говорите. И что я должен делать?
Он отставляет белую фарфоровую чашку в сторону, чуть наклоняет голову, словно оценивая мои возможности не напортачить снова.
-Перестань давить. Дай Лене время, чтобы разобраться в себе.
-То есть Вы советуете мне слиться и перестать ей надоедать? Да она на радостях на следующий день, как меня звать, забудет!
-Почему ты думаешь, что ничего для нее не значишь? И с чего решил, что она пустоголовая однодневка, ищущая перед кем раздвинуть ноги?
Я молчу, а он продолжает:
-Лене мало кто нравится. И если она оказалась с тобой, то можешь мне поверить, это не просто так. Надеюсь, в этот раз ты меня услышал. Но если нет... И по твоей вине, с ней случится что-нибудь плохое, на мое понимание не рассчитывай.
Можно не сомневаться, что это - угроза, которую он не задумываясь, выполнит. Я исчерпал лимит его терпения.
Я киваю и иду на выход, соображая, как же всё исправить. Уже в машине звонит сотовый.
Это отец.
-Быстро - домой, - слышу я всего два слова, после которых он отключается.
Всю дорогу мне не дает покоя мысль, что могло случиться.
Ответ я нахожу в столовой дома родителей. Чьи- то всхлипывания я услышал еще в коридоре.
И едва снова не получил по лицу. На этот раз я оказался проворней и отшвырнул от себя Иркиного отца.
-Что за дурдом? - прорычал, обращаясь уже к своему.
Рыдания усилились. С двух сторон от Ириски сидели два сфинкса - ее мать и моя собственная. Внимательно присмотревшись к девушке, я увидел, что у нее разбиты губы и синяк на скуле. В чем дело догнал практически сразу. Еще до того как ее папаша начал орать.
-Ты что себе позволяешь, щенок? Думаешь, управы на тебя нет? Это Давлатов за падчерицу не стал впрягаться, а я тебя за дочь в тюрьме сгною!
Я обращаюсь к девушке:
-Ирина, я бы на твоем месте хорошо подумал о том, что ты сейчас делаешь. Потому что я найду того, кто тебя так разукрасил. По твоей просьбе.
Она перестала рыдать и зашипела:
-Это ты был! Ты меня чуть не изнасиловал, а я вырвалась и убежала!
Ничего себе! Вот это девки пляшут! По четыре штуки в ряд.
-А по-моему, ты вчера ко мне домой голышом заявилась и упорно предлагала мне отсосать.
В столовой воцарилась тишина, а на меня уставились пять пар глаз. С разным выражением.
Зачем я впустил вчера эту полоумную?
Платон
-Папа! - раздается противный писк, который проходится по моей пострадавшей нервной системе.
-Игорь! - обращается Пархомов к моему отцу, - Я хочу знать, что ты собираешься делать.
Тут мой родитель меня удивляет:
-Ничего.
Лицо Иркиного отца багровеет. Он собирается ругаться, но почему-то передумывает.
-Хорошо, Игорь, хорошо. Как знаешь! - с угрожающими интонациями заявляет он, а потом обращается к жене и дочери, - Пошли.
Те слушаются, и мы остаемся втроем.
-Я все же хотел бы услышать объяснения, - устало говорит отец.
Не понимаю, что я могу ему объяснить. Итак все ясно.
-Пап, давай не будем.
Он продолжает требовательно смотреть на меня, поэтому излагаю максимально кратко.
-Ирина пришла вчера ко мне. Я был у Еленки, которая сунула мне в нос справку об аборте. Я поэтому и пустил эту. Хотел узнать, на самом ли деле Лена избавилась от моего ребенка. Но вместо этого Пархомова стала предлагать себя. Я ее выпроводил. Она убежала с криками, что я пожалею. Вот и всё.
-А то, что у нее на лице? - в разговор вмешалась мать.
-Мам, я ее пальцем не тронул. Если бы было по-другому, я бы сказал.
Мама решила выяснить все и сразу.
-Лена... Она действительно это сделала?
-Скорее всего, нет. Я уверен, что нет. Иначе Давлатов бы мне прямо так и сказал сегодня.
-Чего? Ты был у него? - голос отца автоматически повышается.
-Да, был. Мне нужно знать правду.
-Платон! Ты с огнем играешь!
-Да мне все равно, как ты не поймешь! Ленка не отвечает ни на сообщения, ни на звонки, видеть меня не хочет! Еще эта справка дурацкая... - сам не замечаю, как начинаю говорить громче, чем требуется.
-И что ты добился своим визитом?
-Он сказал, чтобы я дал ей время.
-Чего ты делать, видимо, не собираешься, - подводит итог отец.
С шумом выдыхаю:
-Пап, мам... Я б рад. Только я хочу быть с ней. Видеть, как она меняется, баловать ее, узнать, кто у нас родится, вместе придумать имя...
-Еще скажи, женишься на ней.
-Если бы она согласилась, даже бы не задумывался.
-Тогда надо было кольцо дарить, а не по промзонам ее таскать, - отец не упускает случая уколоть.
-Игорь, Платон - прекратите! - требует мать, - Насчет Лены ... Сергей хорошо ее знает, если советует, есть смысл его послушать. А вот с Пархомовыми надо что-то придумать. Они просто так не успокоятся. Скорее всего, они отправились в полицию. У Петра там много знакомых.
Мне не нравится ее идея по поводу советов Давлатова, но я предпочитаю промолчать.
-В доме есть видеонаблюдение. На нем должно быть видно, в каком состоянии ушла от меня Ирина. Но лучше поторопиться. Пока запись не пропала, - отвечаю матери.
На что рассчитывала эта идиотка, обвиняя меня в том, что я ее ударил, не знаю. В доме полно камер. Единственное, что приходит в голову, она просто не обратила на них внимание.
-Сам-то разберешься? - с сомнением тянет отец.
-Да, - ответ звучит резко.
Не теряя времени, еду в Хамовники. Охрана сначала артачиться, не желая мне показывать записи, но после соответствующих денежных вливаний становится необыкновенно покладистой. Я нахожу несколько кадров Ирины, на которых четко видно, что девушка ушла от меня без синяков и других повреждений. Копирую запись, немного подумав скидываю ее отцу. Пусть посмотрит, а то вечно я у него во всем виноват.
Выхожу из подъезда, чтобы ехать в офис, набирая его на телефоне, но поговорить нам не удается. Я не успеваю сделать несколько шагов, как меня скручивают добры молодцы, которые суют мне под нос удостоверения и пакуют в стоящий неподалеку полицейский автомобиль. Сотовый падает на асфальт и его экран покрывается сеткой мелких трещин.
-Платон! Алло! Платон! Алло! Алло! - раздается из динамика, пока кто-то из полицейских не наступает на него ногой.
-Зря ты так, служивый. Вещь дорогая. С одной зарплаты не расплатишься.
Тот скалится в некоем подобие улыбки:
-Он тебе нескоро понадобится.
Везут меня на окраину Москвы, где также неласково извлекают из машины и заводят в отдел. Но не бьют. Я бы даже этому не удивился. Руки в наручниках с непривычки ломит. И хочется заржать в голос над самим собой. Вот от кого не ожидал такой подставы, так от маленькой девочки - дочки родительских друзей. Но маленькие девочки вырастают. И становятся теми еще стервами.
