снежинках.
Матвей приподнял воротник своего пальто и улыбнулся мне. Последнее время это наша такая традиция, вечером выбираться на прогулку, тем более когда я выбрала специально апартаменты в новом городе и недалеко от Карловой площади.
Мы переехали в Чехию через неделю после того как Матвей сказал, что выставил продажу весь бизнес. Сказать, что я была сильно удивлена, это ничего не сказать, поэтому тогда в доме у Северного моря я сначала расплакалась, а потом подумала, что мне в принципе без разницы где быть, главное, чтобы с Матвеем. А он для начала выбрал Чехию.
И мы улетели.
Не сразу, но я успела тридцать три раза засомневаться, попаниковать и в итоге отпустить ситуацию. Хотя она периодически все равно где-то в неудобном месте и давала о себе знать.
По поводу Тимура я старалась ничего у Матвея не спрашивать, но однажды подслушала, как он разговаривал с Валентином о том, что Тимуру грозит не малый срок.
— А давай у Карлова моста сядем на лодку и доберёмся до дома? — спросила я Матвея и дёрнула его за руку. Мне шапка все время наезжала на глаза и варежки я дома забыла хотя погода в Праге стояла достаточно тёплая, но мне хватало и сырого ветра с Влтавы. А болеть мне никак нельзя было.
— Давай, — улыбнулся Матвей и потянул меня за собой.
В закрытой лодке, которые я здесь называла корабликами была небольшая печь, рядом с которой было очень тепло. Я попросила безалкогольный глинтвейн, а Матвей чай.
— Ты не жалеешь, что продал все? — снова спросила я мужа и прижала к себе его руку. Матвей посмотрел за окно, где по тротуару бежали прохожие и покачал головой.
К этому разговору мы возвращались постоянно. Я не понимала почему Матвей так резко решил отказаться от всего и продать. Да он сразу же вложился деньгами в новый очень перспективный проект, который занимался искусственным интеллектом, но где строительство и где нейросеть?
Правильно. В разных вселенных.
Хотя я была уверена, что талантливый человек талантлив во всем, а мой Матвей однозначно был одним из самых талантливых дельцов.
— Знаешь, я много думал… — медленно начал Матвей, и я положила ему голову на плечо. — Тот раз, с Леной… я поступил неправильно. Я взвесил тебя и нашу семью вместе с бизнесом. Выбрал второе. Я до сих пор ругаю себя, что в то утро не остался с тобой. И понимаешь… Если такое или что-то подобное произойдёт, я больше не хочу выбирать. Я не хочу платить такую цену. Платить своей семьей…
Он печально усмехнулся, посмотрел на меня, задерживая тёмный взгляд на моих губах и шутливо кончиком пальца нажал мне на нос.
— Понимаешь… ты и наша семья бесценна. И рисковать я больше не намерен. Я не настолько богат…
Матвей приблизился ко мне и поцеловал нежно в висок.
Я понимала, что он имел в виду и о каком богатстве шла речь. Да мы с ним не настолько богатые, чтобы рисковать друг другом. А то чем муж сейчас занимался все же имело немного другую специфику и Матвей все вообще работал из дома. Иногда летал на переговоры в Россию. Но все время мы чаще всего были вместе.
В Праге мне было дико только первые несколько дней, а потом когда мы разместились в квартире на два этажа с собственным камином и мебелью под старину, я начала период гнездования. Зачем-то ходила и покупала новые мягкие полотенца, подушки для гостевой спальни, немного с блошиного рынка притащила антиквариата. Мне было здесь так хорошо, как никогда прежде дома. Я словно начала жизнь с нового листа.
Матвей придержала меня за талию, когда я уже возле дома оступилась и чуть не упала на брусчатку.
— Мне кажется или ты немного рассеянная? — уточнил Матвей, поправляя на мне шапку, которая опять сползла на глаза и пыталась спрятать мое лицо в своём шерстяным нутре.
— Кажется, — улыбнулась я и встала на носочки, чтобы дотянуться до губ мужа и запечатать на них долгий нежный поцелуй, от которого у меня по телу побежали мурашки вперемежку с искрами огня, который вспыхивал внутри от каждого прикосновения к супругу.
В квартире пахло имбирем и мускатом. Не знаю зачем я несколько дней подряд пекла имбирное печенье, хотя меня от него жутко мутило, но сам аромат специй успокаивал. Матвей стянул с меня пальто и убрал в шкаф. Я, скинув сапожки, побежала в ванну и помыла руки. Уже на выходе крикнула:
— Звонила твоя сестра, — отношения с родственниками мужа у меня не наладились, поэтому единственным мостиком была золовка, которая сильно переживала из-за матери. — Они в новогодние праздники будут в Брно. Предлагали встретиться. Мама твоя тоже с ними прилетит.
Матвей что-то уронил в кабинете, и я повесив полотенце прошла к мужу. Матвей стоял и держал в ладони пресс-папье.
— Уль, — Матвей посмотрел на меня, и в глазах его поднялась тьма. — Мы кажется с тобой все обсудили. Я не хочу общаться с людьми, которые не уважают мой выбор. Я их люблю. Я от них не отказываюсь. Я им помогаю. Но общаться, натянуто сидеть скалиться на ужине, куда они придут, чтобы только очередной раз высказать претензии, я не собираюсь.
— Хорошо, — податливо согласилась я. — Ты тыквенный суп в горшочках будешь?
Я быстро всегда меняла тему и сейчас тоже это сделала, чтобы не нервировать Матвея. Почему-то сейчас мне было важно, чтобы муж был максимально спокойным, потому что его дом там где я. А я не хочу ассоциироваться у него с нервами.
После ужина и когда Матвей освободился от работы, я решила что мне нужно поговорить.
На моей коже таял крем с ароматом мёда, волосы пахли цветами после дождя, а Матвей как раз вышел из душа и на его накачанном прессе ещё блестели капельки воды. Я развернулась возле своего дамского столика и задержала взгляд на муже. Медленно встала и приблизилась. Посмотрела снизу вверх, как всегда делала, когда хотела о чём-то попросить, и Матвей понял намёк. Он заправил мне прядь волос за ухо, провёл ладонью по плечу, спустился ниже, к запястью, погладил пальчики и положил руку мне на талию, мягко прижав к себе.
Я встала на носочки. Дотронулась губами влажной после душа щетины. Потерлась о неё как кошка и замерев губами на губах мужа выдохнула:
— Родной, а у меня задержка.
— Твой сын малолетний десантник, — сказала я, пройдя в прихожую и стянув с шеи
