class="p1">
Еленка
В машине мне хочется провалиться сквозь её днище. Тем более, что я постоянно чувствую на себе взгляд Давлатова.
Несмотря на то, что он лучше владеет собой, первым разговор начинает он.
— И что это было? — голос звучит буднично, так словно он интересуется, что я буду на завтрак — джем или варенье.
— Ничего не было, — бубню я недовольно.
— Да? — продолжает докапываться, видя, что мне это неприятно.
— Что "да'? — взвиваюсь мгновенно, — Разве я к нему полезла целоваться?
— Но тебе хотелось…. - слышу задумчивое.
У меня открывается рот от возмущения.
— Слушайте, Вы, потомок Зигмунда Фрейда…
Отчим меня перебивает.
— Тихо, не бузи. Я всего лишь о том, что тебе бы следовало давно спросить, какого хрена твой Платон взбеленился с этой видеосьемкой. И можно огреть скалкой. Я думаю, так он поумнеет быстрее. А вы перестанете мотать нервы друг другу и окружающим.
Мама сидит и наблюдает за нами с непередаваемым выражением лица. Выступать на моей стороне, похоже, не планирует. Взываю к ее материнскому инстинкту:
— Мам!
Но он у нее, кажется, задремал.
— По-моему, Сергей прав.
Я перевожу взгляд то на мать, то на отчима.
— Это что — сговор? Да ну вас…
И устраиваюсь в углу. Подальше от этих предателей.
Уже ночью мне приходит сообщение в ватсапе — красное пульсирующее сердце, пробитое стрелой. Сообщение с незнакомого номера. Все номера Хромова, которые я знала, я покидала в черный список. Но чтобы я не сомневалась добавлена подпись "Платон". И всё. Понимай, как знаешь.
Я жду. Что он приедет, позвонит, напишет. А в ответ — тишина. И да — я хочу его увидеть. Хоть на чуть-чуть. Хоть издали. Глупо, конечно. Но ничего с собой поделать не могу.
Только Платон пропал. И снова мне все померещилось.
Зато пишет и звонит Мигран. Зовет на свидание. По телефону я с ним общаюсь. А вот куда-то пойти… Мне кажется, это будет слишком похоже на поведение Кирилла по отношению ко мне. И это больно ранит. Поэтому, вести себя так с Тахаевым у меня нет ни малейшего желания.
Прошло несколько дней после моей последней встречи с Платоном. Я пересела на свою машину, охрана сопровождает меня на отдельном автомобиле. И в университет не заходит.
Завожу двигатель и раздается телефонный звонок
— Еленка! Я вернулся.
— Привет, Паш! — вот этого человека я реально рада слышать, — Давно?
— Не-а, вчера. У меня в воскресенье бой. Приходи. Я хочу, чтобы ты за меня болела. Ты приносишь мне удачу.
Очень хочу пойти. Пашка — один из парней, которые участвовали в том, знаменитом бое, после которого мне пришлось сменить учебное заведение. А его заметили. И карьера бойца пошла в гору. Я им горжусь. Ему это было очень нужно.
— Само собой, я приду.
Мне нравятся такие зрелища. Меня не пугает ни жестокость, ни вид крови. Я какая-то неправильная девушка.
Тахаев присылает цветы и приглашение в театр, отказываюсь от приглашения. Глупо давать ложную надежду.
Отчиму охрана доложила, куда я собралась.
Он нахмурился, но разрешил. Видимо, решив, что Платон больше не опасен.
Загородный клуб, вход по специальным билетам. Зрители разные. Для богатых оборудованы отдельные места, чтобы они не сталкивались с разным сбродом. Мое место — на отгороженном балконе, с которого все хорошо видно. Охрана находится вместе со мной, посторонних нет.
Ведущий объявляет бойцов, объясняет правила. Дается сигнал к началу боя. Мое внимание сосредоточено на ринге. Соперник Павла не уступает ему ни в росте, ни в весе. В профессионализме — тоже. Это я понимаю, как только они сходятся и обмениваются первыми ударами.
Я так увлечена происходящим на ринге, что не сразу понимаю — что- то не так. Оглядываюсь и вижу — ни одного из охранников нет. Куда они провалились? Они не могли оставить меня одну. Шума никакого не было, мне ничего не сказали, значит, ушли сами. Добровольно.
Видимо, я опять просчиталась. Надо отсюда выбираться. Неизвестно, что задумал Платон на самом деле.
С сожалением смотрю на ринг. Я ведь хотела поздравить парня с победой. Уверена, он победит.
Но… У меня появились дела поважнее.
Толкаю дверь, ведущую в смежное с балконом помещение. Оно без окон, в нем две двери. Одна ведет в него, вторая на балкон.
Я не успела. У второй двери расположился Хромов. Один.
— Где моя охрана? — задаю вопрос.
Он не отвечает. Только смотрит в вырез моей майки. Ничего не приличного. Но у него такой взгляд, что если он продолжит так смотреть, я покраснею.
Не отвечает.
Меня это раздражает.
— Ты, что, не слышишь? Где моя охрана? И чего тебе опять надо?
Что ему надо и так понятно. По тяжелому дыханию и расширившимся зрачкам. То же, что и мне самой. Платон поворачивает ключ в замке ближайшей к нему двери. Я, конечно, могу выбежать во вторую и спрыгнуть с балкона. Но не хочу.
Я хочу его. Мужчину, что грубо меня разворачивает спиной к себе и проводит ладонями по ребрам. Потом шлепает по попе. Это меня, как ни странно, возбуждает. И я упираюсь руками в стену. Он расстегивает мои джинсы и сдергивает их вниз до колен, вместе с бельем. Его ладони опускаются на мои запястья, он вынуждает меня опустить руки ниже и нагнуться. Еще один шлепок обжигает мою обнаженную ягодицу и заставляет все внутри сладко сжаться. В его движениях нет нежности. Но мне она и не нужна сейчас. Мне нужен он. Во мне.
Я не вижу, что делает Платон. Только слышу и чувствую. Вжиканье молнии, шорох одежды. И вот уже горячий член тычется мне в половые губы. Можно было бы воспротивиться. Но не в этот раз.
Поэтому прогибаюсь в пояснице, раскрываюсь для него. Он заполняет меня одним резким толчком.
С губ срывается:
— А-а-а…
Сладкая дрожь сотрясает мое тело.
— Нравится? — спрашивает он, совершая еще один мощный рывок вглубь меня.
Я ни за что ему не признаюсь.
— Не-е-ет! — всхлипываю я.
Он впивается в мои бедра пальцами до боли, но каждый толчок, как фейерверк, дарит до того острые ощущения, что я могу лишь всхлипывать и сильнее впиваться пальцами в стену. Влажные, чавкающие звуки заполняют все небольшое помещение.
До того момента, как жар надвигающегося оргазма не пожирает мое тело и разум. Когда не остается ничего, кроме чистейшего наслаждения. И его семени, увлажнившего мое нутро.
Он кончил в меня.
— Сучка! — его финальное слово царапает слух, но не прорывается в сознание.
Он больше не двигается, но и отпускать меня не
