— Пошли на кухню. Я еду заказала, — тянет его за руку.
— Ты меня пугаешь, — идет следом, а сердце норовит разорвать грудную клетку.
Алена летает по кухне, напевает какую-то дурацкую песню, накладывает ему еду. И ни слова о цели его визита. Как ни расспрашивает, она все тему переводит.
Еда в горло не лезет. Усилием воли, заставляет себя съесть несколько ложек салата.
Она смотрит на часы. Делает глубокий вдох, закрывает глаза, резко их распахивает и выдает таким тоном, словно только что выиграла миллион:
— Для начала я решила отплатить Лере той же монетой.
— Какой? — голос Ромы дрожит.
— Инвалидность.
— Чего, Алена?! — он резко вскакивает, хватаете за плечи и трясет. — Выкладывай немедленно, что ты задумала!
— Я наняла парней, они вот уже сейчас встретят твою жену с работы, ну и подлечат ее немного, — продолжает смотреть на него счастливо-безумными глазами.
— Отмени! Немедленно! — Рома хватает свой мобильный и начинает звонить жене. Абонент недоступен…
Еще никогда в жизни он не испытывал такого жуткого, панического страха, когда готов отдать что угодно, шкуру с себя живьем снять, лишь бы спасти родного человека.
Беспомощность приваливает к земле, обездвиживает.
Он лихорадочно бежит в коридор. Надо к ней… только куда? А если опоздает?
Паника сеет хаос в голове. Рома продолжает названивать, лихорадочно соображает, как помочь любимой.
— Ты уже не успеешь, — Алена стоит в дверном проеме. — Ром, она заслужила. Не паникуй. Правда, да, я не подумала, ухаживать за немощной же тебе придется… Хотя сиделку наймем и отправим ее в какой-то пансион для инвалидов на краю страны.
Она рассуждает весело, наслаждаясь собой. Алена оживает при мысли о боли Леры, это ее питает, словно вампира.
Рома не выдерживает и дает ей несколько пощечин.
— Отмени, я сказал! Ты меня слышишь?! Зараза! Не смей! Не отбирай ее у меня! — он хлещет ее по щекам, в глазах отчаяние, боль и безысходность, которая становится все чернее.
— Неа! — заливается смехом.
— Прошу! — Рома замирает и смотрит на нее с мольбой. — Не ради нее, ради меня…
— Ради тебя, — прищуривается. — Хм… при одном условии…
— Каком?
— Займись со мной любовью…
Глава 53
Лера
— Вы гипнотизер или волшебник? — спрашиваю с улыбкой.
Впервые с момента, когда моя жизнь превратилась в черный лабиринт, я от души улыбаюсь. И при этом сижу в кресле стоматолога!
— Я же сказал, больно не будет, — подмигивает мне.
Не в боли дело. Сама не могу понять, что со мной творится, но этот человек, пока лечил мой многострадальный зуб, будто снял все тревоги. Заставил на время забыть все неприятности.
Сам отвел на рентген, привел назад, все объяснил, был очень внимателен и обходителен.
Стоматологический кабинет не место для релакса, но я чувствую себя отдохнувшей. Пока Николай Владимирович колдовал над моим зубом, я ни о чем не думала.
Впервые!
У него особенные руки, это ощущается даже сквозь перчатки. И эти глаза, темно-карие с золотыми прожилками, они излучают странную успокаивающую энергию.
Наверное, таким и должен быть врач.
— Оставлю вам рекомендации, — у него теплый голос. Именно теплый, в него хочется закутаться и спрятаться от бед. — На сегодня мы закончили, но нам надо встретиться минимум еще два раза.
— У меня всегда с зубами были проблемы. Беременность, роды, тоже сказались не лучшим образом.
— Роды недавно были? — отрывается от листка, на котором быстро что-то пишет.
— Да. Аришка совсем еще крошка, — киваю с улыбкой.
Рядом с ним постоянно хочется улыбаться. Странно.
А еще у меня возникает непреодолимое желание увидеть его лицо. Так хочется, чтобы снял свою маску.
— Дети — это самое большое счастье, — улавливаю грусть в его словах. Нечто личное, что он не успевает спрятать.
— У вас есть дети?
Едва язык не прикусываю. Куда я лезу и зачем? Но желание узнать больше о странном стоматологе движет мной. А еще… не хочу уходить. Даже жаль, что он так быстро справился.
— Есть, — опускает взгляд и продолжает писать. Вопрос задевает что-то болезненное, сразу чувствую исходящий запах грусти от него.
— Простите, — поднимаюсь с кресла.
— Все нормально, Валерия, — теплые слова проходятся по коже.
Николай Владимирович снимает маску, и я бесстыдно его рассматриваю.
Пытаюсь себя одернуть в который раз. Что я творю?
У него очень волевое лицо, глаза кажутся теперь еще больше, четкий контур ярких в меру полных губ, темная аккуратная щетина, немного широкий, прямой нос. Ему бы в рекламе сниматься, почему-то приходит абсолютно дурацкая и безумная мысль.
— Спасибо, вы действительно профессионал, ваша помощница не соврала.
— У нас к клинике лучшие специалисты. А я уже редко любимым делом занимаю. Погряз в бумажках, расширении бизнеса, финансах, — говорит с горечью.
В глазах гаснут золотые вкрапления.
— Она говорила, что вы владелец. Я и удивилась, что в выходной день ведете прием пациентов.
— А что мне еще делать, когда бывшая жена сегодня выходит замуж за моего брата, — выдает нарочито бодренько. — Рабата часто спасает.
— Сочувствую, — говорю ошарашено. — А мне муж с сестрой изменил, узнала, когда из роддома приехала, — выдаю про себя информацию.
Снова не планировала, но слишком его горе во мне отзывается.
— Вот это да, — он тоже удивлен, глаза немного расширяются. — Тогда вы все понимаете. Но все равно, странно… ммм… непонятно.
— Что? — хмурюсь.
— Как можно изменять такой шикарной женщине? — в его глазах вновь появляется золотой блеск.
— Скажете тоже, — чувствую, как щеки мгновенно становятся пунцовыми. — Но за комплимент спасибо.
— Не комплимент. Правда.
Мне хочется ответить, что тоже не понимаю его жену, но тут уж я себя сдерживаю.
Я уже зашла за рамки. Но мне отчего-то с ним очень просто. В разговоре и с ним испаряется тяжесть прошедших дней.
— Валерия, вы не сильно торопитесь?
— К чему этот вопрос?
— Хотел пригласить вас прогуляться. Тут за углом есть очень уютное заведение, — его голос действует на меня как бальзам. Раны на сердце перестают болеть.
— А как же ваша работа?
— А мы недалеко, если что, меня вызовут, — подмигивает и так очаровательно улыбается, демонстрируя две симметричные ямочки на щеках.
— Зачем вам это, Николай Владимирович? — спрашиваю осторожно.
Потому как никаких приключений мне точно не надо. Да и дочь дома. Конечно, Светлана за ней присмотрит, но я и сама не хочу оставлять Аришку надолго.
— Мне комфортно в обществе очаровательной леди, которая увы, не понаслышке знает, что такое измена, — последнее слово из него вырывается как утробный хрип.
— Понять может тот, кто пережил подобное…
— Вы уже все понимаете.
Понимаю, даже сильнее, чем мне хотелось бы. Я чувствую, как его боль тянется к моей. Кто не пережил предательства, как бы он ни сочувствовал, никогда не поймет. Эту общую потребность в общении я не могу ее отрицать.
— Если только недолго, у меня дочурка дома, — говорю смущено.
— Я мигом переоденусь.
Выходит из кабинета, через минуты три возвращается.
— Быстро вы.
На нем темно-синие джинсы, черный свитер и куртка. Ничего особенного, но все сидит на враче идеально. Сколько ему лет? Тридцать пять? Сорок? Сложно точно определить.
А мне есть разница? Не хочу себя обманывать, есть. Женское любопытство просыпается, и еще общая боль, она безмолвно ощущается.
— Нельзя заставлять даму ждать, — и снова этот теплый голос.
Мы выходим в холл. Николай Владимирович дает указание администратору. Она на меня смотрит так, словно готова взглядом прибить.
Покидаем клинику. Не успеваем сделать и нескольких шагов, как ко мне подбегает охранник.
— Можем ехать?
— Еще нет. Подождите меня. Я скоро вернусь, — отвечаю спокойно.
